В эти июльские дни и ночи Байкал становится
своебразной Меккой. Сотни машин, автобусов, мотоциклов
выбрасывают на его отшлифованные берега тысячи людей.

В этой обойме оказалась и наша небольшая группа
рыболовов-любителей. И хотя каждый из нас отлично
понимал, что настоящая рыбалка придет осенью, когда
свинцовая хмурость неба окрасит зеркало Байкала в
суровые тона и холодные ветры примутся завивать
потяжелевшую воду в белые барашки.
Однако в день профессионального рыбацкого праздника
мы просто не могли отказаться от встречи с Байкалом. Больше
того, считали это делом обязательным, чуть ли не
святым.

Оставив нехитрый скарб в одном из стареньких домиков
умирающего сарминского поселка, мы отправились на
поиски хариусных мест. «Зря бегаете», — встретил нас
на Курминском заливе такой же непоседа из Иркутска. На
наши вопросительные взгляды лишь развел руками:
«Везде пусто, второй день одни ширики ловятся. Если
утром омуль или хариус не подойдет, переключимся на
сорогу».

Не подошел. Да и не мог подойти, так как на улице стояла
30-градусная жара, а сам изнеженно присмиревший
«батюшка» находился в объятиях цветущих водорослей.

— Погода для купальщиков-загоральщиков, — в сердцах
заметил старейшина нашей команды, инженер Павел
Носов.— Хоть бы сорожки на уху надергать.

— Зачем сорожки? — возразил архитектор
Владимир Федорин. — На речке можно не только хариуса,
но и ленка зацепить.

— Какой ленок, если Сарма пересохла, — буркнул в
ответ Носов.

— В устьях, может, и пересохла, а подальше река как река, —
отозвался Федорин. — Думаю, стоить попробовать:
попытка, как говорится, не пытка.

Это в пословице так. В действительности же
четырехчасовое путешествие по закрытой ладонями
гор пойме к верховью Сармы оказалось
настоящей пыткой. Палящее солнце, ненасытные оводы и комары буквально
сводили с ума. А на полдороге еще одна напасть
объявилась — клещи. Их буквально выцарапывали пальцами из
складок одежды. Слова Федорина, что это, дескать, не
энцефалитные клещи, мало кого успокоили.

К месту добрались измученные и усталые до чертиков.
«Кажется мне, сегодня вряд ли удастся порыбачить,-
опустил на траву тяжеленный рюкзак Павел Носов. —
Давайте дрова на костер готовить, чай варить». Особо
нетерпеливые сунулись было к реке, но вскоре понуро
возвратились обратно и присоединились к сидящим у
костра.

Наскоро перекусив, Федорин поднялся и стал настраивать
свой спиннинг. «Обычные мушки и мормышки тут не
годятся, — после минутной паузы обронил он
в наступившей тишине. — Пробуйте
на темные мушки, желательно с мормышкой».

Внимая этому совету, я прицепил свой самый клевый
настрой. Однако с первого же
заброса его унесло бурным течением в камни. Пожертвовав
лучшей своей снастью,
натягиваю резиновые сапоги до
подмышек и бреду чуть ли не до середины реки.
Однако прочно «заякориться» не позволяло сумасшедшее
течение. Вымокнув до нитки, хотел уже закончить
столь бесполезное занятие, но очередной заброс
оказался удачным. Легонький наплав, едва коснувшись
течения, резко ушел под воду. Рука автоматически
сделала подсечку, и я почувствовал рыбину.
Через несколько секунд из прозрачной воды
показалась голова, а затем и туловище большой рыбины. Это был
красавец-ленок, продолговатый и поджарый, как омуль. В
прибрежных зарослях пришлось повозиться с ним добрых две
минуты, пока вытащил на берег.

Выкурив пару сигарет кряду, продолжил рыбалку, даже не
заметив рассыпавшихся по берегу коллег. И Сарма словно
отблагодарила нас за все мучения и терпение. Клев
выдался на славу. И продолжался часа полтора, до тех
пор, пока солнце не скатилось за хребет. Каждый из нас
выудил минимум по десятку хариусов и ленков весом от 200 до
700 граммов. А мой первенец потянул аж на полтора кило.

Назад возвращались опьяненные удачей. Шли и слушали
тишину, которая казалась беспредельной. Даже не
верилось, что вокруг ни мошки, ни оводов, ни
напугавших до смерти клещей. И что это не привычный
душе Байкал, а неприметная его дочь — Сарма
подарила нам столь замечательный праздник. Кругом ни
души, только изредка вздыхали горы. Хотелось лишь
одного — слушать и созерцать.