22 июня, ровно в четыре часа...
Наверное, он был таким же знойным, одурманенным цветущими травами и опоенным хмельными грозами, как сегодняшний день. Во всяком случае, в воспоминаниях тогдашних молодых он предстает именно таким: спустившимся на землю после самой короткой ночи в году -- ярким, озвученным нестрашными песнями, в которых слово "война" повторялось в каждом куплете, но не несло в себе никакого зловещего смысла. Чтобы познать его на своей шкуре, нужно было прожить, выстояв, еще полторы тысячи военных дней, но кто тогда, шестьдесят три года назад, мог сказать, какой длины будет их череда?
Нам, сегодняшним, тем, кого Великая Отечественная
война лишь коснулась, задев детство, или родившимся
в первые послевоенные годы, трудно судить о том
дне. Хотя бы потому, что все меньше остается ветеранов,
«пол-Европы по-солдатски пропахавших». Что же тогда
говорить о совсем новой поросли, только-только
поднимающейся к жизни? Сухие страницы школьных
учебников для нынешних подростков — не что иное,
как просто обязательный к зубрежке «материал».
Ребячьи игры в «Зарницу» мало дополняют их знания. И
не будем наших детей упрекать за это. Потому что
память о том, что «22 июня, ровно в четыре часа,
нам объявили, что Киев бомбили, что началася война»,
должна существовать на генетическом уровне,
передаваясь от поколения к поколению. И если наши
подрастающие дети увлеченно играют в бандитские
«бригады», ничего не желая знать о Брестской
крепости, о молодогвардейцах или о восстании в
Варшавском гетто, — так это не их вина, а наша.
Память — штука нестойкая, очень хрупкая. Ее река
полнится не казенными проповедями, не вызывающими у
молодых ничего, кроме раздражения, а прозрачными
родниками личных переживаний. И неважно, с чем они
связаны: с фронтовым треугольником из сорок первого
или сорок пятого года, с пожелтевшей от времени
похоронкой или с песней о солдатской шинели, о
которой так искренне написал наш читатель из Бодайбо
Аркадий Честнов.
Конечно, мы, нынешние, не настолько наивны, чтобы
надеяться, будто краски не выцветают, голоса не
тускнеют, чувства не утрачивают остроты. Шестьдесят
три года — средняя продолжительность земного
пути наших сограждан. Но эти же шесть с небольшим
десятков лет — совсем небольшой отрезок времени, за
который невозможно забыть о главном. А именно: тем
летним днем, шестьдесят три года тому назад, объединила
всех нас самая бескорыстная идея — спасения Родины.
После сорок пятого года были в нашей истории другие
войны. В Африке, в Корее, в Афганистане. Теперь вот,
увы, в своих же пределах — в Чечне. Они унесли
и продолжают уносить тысячи жизней. Но ни одна из
них не освящена истинной национальной идеей,
поднявшейся из пепла самого длинного дня в году.
… 22 июня 2004 года молоденькая телеведущая одного
из центральных ТВ каналов среди информаций дня упомянула
о скорбной дате, словно извинившись перед
аудиторией: ничего не поделаешь, об этом дне нужно
помнить, чтобы… не обижать стариков-ветеранов.
Подумалось: ничего, старики стерпели бы, им и не то
приходится терпеть, а вот молодые-то как?
