В Оеке Шепенков Иван Степанович живет со дня своего
рождения, разумеется, кроме нескольких лет, когда он
был на войне. Как спрут, дотянула свои щупальцы война
и до сибирской глубинки.

На фронт Шепенков ушел в семнадцать лет, успев за три
месяца, как он выразился, «бегом получить в улан-удэнской
учебке специальность шофера и телефониста». И вот 2-й
Украинский фронт.

В наступательных действиях продвигались тремя эшелонами.
Шепенков был в первом, принявшем самый тяжелый удар,
затем первый уступал место второму, а второй — третьему
эшелону. Это давало войскам время и возможность для
передышки, для совершенствования воинских умений.

Навыки телефониста ему пригодились при выполнении особо
важного задания, за которое Иван Степанович награжден
орденом Красной Звезды. Тогда необходимо было провести
наблюдение за передислокацией воинских частей противника.
Задание было опасным, так как выполнялось в непосредственной
близости к немцам, и провал операции мог повлечь за
собой ужасные последствия для наших. Немцы могли получить
контроль над ситуацией и передислоцироваться и дезориентировать
наших, а также узнать расположение наших частей.

— Капитан отвечал за наблюдательную оптику и разметку
карт, а моей задачей было обеспечить зуммерную телефонную
связь с нашими. Пару дней проработали не замеченными врагом.
И вдруг неожиданно связь прервалась. Отправил меня капитан
выяснить, в чем дело. Долго не мог найти обрыв. Трава
высокая была. Поднял голову — вижу, кто-то мелькнул.
Потом еще. Потом замечаю — провод наш кто-то тянет
в сторону и маскирует. Снял я автомат, поставил его
на одиночный режим и выстрелил. Враг упал. А я быстро
в обход пополз — кто знает, может, их там много. Нашел
подстреленного, обыскал его. Он оказался из предателей,
полицай, работавший на немцев. Потом наладил связь и
отправился обратно, — спокойно вспоминает Иван Степанович.

За находчивость и отвагу, проявленные в наступательных
боях, Шепенков награжден также орденом Славы III степени.
В одном из боев был контужен и ранен.

— Я в отделении пулеметчиков был. Так мы приспособили
к пулемету Горюнова с пулемета другого типа часть деталей
и передвижку — удобно, комвзвода доволен был. А тогда
немцы с особым настырством наступали. И почему-то по
часам. Как двенадцать — так они начинали нас понужать.
Тут уж стой, не дуй. Шестиствольный миномет у них —
зверская штука. Но и мы отвечаем, второй номер наш знай
наматывает ленты. И тут немцы, ерш твою корень, как
шарахнут, раз, другой! Точно по траншее. Осколками мне
по темени, как граблями. Дальше не помню. Засыпало нас
в траншее, — говорит Шепенков. — С тех пор один осколок
так и остался
в голове над глазом. Врачи сказали, что оперировать нельзя.

Иван Степанович считает, что от гибели его спасала молитва
матери.

— Вот она у меня, я до сих пор ее храню, — говорит
Шепенков и вынимает из пачки документов пожелтевший
от давности листок. На листке красивым почерком написано:
«Молитва от пули». И дальше текст молитвы: «Благослови,
господи, раба божия (имя того, кто читает) именем господним,
крестом животворящим на всякий час»… Мать сама неграмотная
была. Но, видно, попросила кого-то, чтобы ей написали.
Когда на фронт уходил, мать мне дала эту молитву.

С ней солдат Иван Шепенков пробирался по горной тропе
легендарного партизана Ковпака, с ней освобождал Чехословакию
и Польшу, с ней брал города Бреслав и Люблин. Дошел
Шепенков до Германии.

— Расположились мы в деревне под Хайсдорфом. Местные
жители к нам хорошо относились. Была там девчушка лет
пятнадцати, Магдалина Кригер, так мы с ней даже подружились,
— говорит Шепенков. — Когда закончилась война, последовал
в Белоруссию, в Минск. Наши гнали туда из Германии четыре
тысячи трофейных лошадей. Мы с друзьями были в сопровождении.

Когда домой в Оек вернулся, спрашиваю: «Что, бабушка
жива?». «Жива, — говорят, — прийти обещала». И пришла,
с палочкой. Девяносто три года она прожила. Нитку в
иголку до глубокой старости сама вдевала! — рассказывает
Иван Степанович.

Вскоре после демобилизации Шепенков женился. Жена, Евдокия
Ивановна, работала поваром. А Иван Степанович, выучившись
в Усть-Орде, работал сначала электриком, а потом восемнадцать
лет газовщиком. Дом, баню, зимовье — все Шепенков построил
своими руками. Умел воевать, умел и строить.

Уже много лет Иван Степанович живет один.

— Жена умерла,
а я ей слово дал, что не женюсь более, — говорит Шепенков.

Несмотря на преклонный возраст, Иван Степанович бодро
держится, он улыбчив и разговорчив. Как все пожилые
люди, очень доволен вниманием, проявленным к нему. Жалуется
лишь на то, что зрение ослабло. На столе у ветерана
стопка номеров «Родной земли» и складная лупа. Но и
с ней теперь уже трудно читать любимую газету.

Спрашиваю у Шепенкова, не хочет ли он переехать к родне.
Ведь у него три дочери, семь внуков, есть и правнуки.

— Жаль дом бросать. Запустится все, — вздыхает ветеран.
Но я вижу по взгляду Ивана Степановича, что дело, конечно,
не просто в том, что здесь изба, двор. Корни его здесь,
на этой земле, которую он защищал и обустраивал.