Интенсивный курс лечения у бабушки закончился, врачи
давно бы выписали ее — но куда? Сын с невесткой словно
сгинули. Домашний телефон молчал. Анна Михайловна с
трудом передвигается, только до туалета. Ее обязательно
должны забрать родственники. По-хорошему, ей так нужны
сейчас домашнее тепло, забота, может быть, больше, чем
уколы и таблетки. К тому же в больнице старым людям
залеживаться вредно. Да и койки требуются для новых
больных.

И вот я в палате у Анны Михайловны. Была суббота, у
всех ее соседок сидели родственники, только она лежала
одна. Кто-то положил ее на тумбочку зефир, яблоко и
печенье. Узнав, что я из газеты, старушка всплеснула
руками: «Зачем вам такие хлопоты? Поверх земли меня
не оставят».

— При чем тут это? — возразила я. — Если вы не против,
разрешите мне поговорить с вашим сыном. Может, у него
возникли какие-то обстоятельства, что-то случилось?
Надо выяснить.

— Вот и я думаю, что-то случилось, — с готовностью
подхватила мои слова Анна Михайловна. — Он человек
добрый, только слабохарактерный. Я очень за него беспокоюсь.
Но ведь внука мог бы прислать: Коленьке уже 15 лет.
А невестка меня никогда не любила. Виновата я перед
ней.

— Чем же?

— У нас еще с их свадьбы нелады. Ей кто-то передал
мои слова, что сын мог бы и поинтереснее невесту выбрать.
Я не помню про это, а она все годы помнит.

Признаюсь, с каким-то непонятным волнением подходила
я к дому этого семейства. Крепкие кирпичные стены, высокий
забор из сетки»рабица, пес надрывался лаем. По асфальтированной
дорожке не спеша шел ко мне хозяин в майке, несмотря
на промозглую слякоть.

Хмуро спросил:

— Что вам нужно?

Я объяснила, что выполняю просьбу его матери Анны Михайловны.

— Да заберем мы ее, какие проблемы, — сказал он. —
Сейчас печку во флигеле перебираем, чтоб не замерзла
мать зимой. Подержите ее еще немного. Всякие бомжи у
вас лежат, и ничего. А она у нас бывшая учительница
— заслужила у государства полежать на больничной койке.

Вот тебе и слабохарактерный, подумала я. Видно, принял
меня за медицинского работника. Тут, вижу, на всех парах
мчится к нам его жена. Кричит издали:

— Заберем, заберем, заберем! Послезавтра. Вас устраивает?

В голосе вызов. Будто одолжение делает всему российскому
здравоохранению.

Решила пока на всякий случай не сообщать Анне Михайловне.
Через два дня позвонила в больницу. Трубку взяла дежурная
медсестра: увезли бабулю наконец-то детки родимые.

С тех пор прошло около месяца. Как там живет Анна Михайловна
в своем флигелечке? Редакционная машина довезла меня
прямо до их дома. Уже смеркалось. Пес был закрыт в будке,
не лаял. Вовсю сияли окна, входная дверь была распахнута,
из коридора доносилась музыка. Я тихо завернула за угол
дома и тронула дверь пристройки. Она легко открылась.

В центре комнаты жарко топилась печь, наспех обмазанная
глиной. За ней у стены стояла кровать, на ней лежала
Анна Михайловна. Увидев меня, она обрадовалась:

— День какой у нас хороший — сыночку исполнилось 45
лет! Гости пришли, все уважительно. Празднуют. Стенка
тонкая, мне слыхать.

Вдруг музыка за стеной стихла. Раздался голос:

— А теперь тост. Попрошу всех замолчать! Выпьем за
родителей!

Анна Михайловна у себя в каморке замерла с горячей кружкой
чая. Сынок говорит! Вспомнил! Дай бог ему здоровья на
долгие годы.

И снова грянула музыка. Мать сидела на кровати как воробушек,
сжимая руками полную кружку.

— Вот угомонятся — супчику попрошу. Видите, клюка
стоит, стукну и придут. Вы уж не думайте ничего о них
плохого. Целый день на работе… хозяйство.

— А чего же вы плачете, Анна Михайловна?

— Просто так, дочка, просто так…