В поселке Игнино, что в Куйтунском районе, проживает
семья Михаила и Елены Кузьминых: родители-алкоголики
и шестеро их детей. Я их дальняя родственница. Детям
прихожусь двоюродной бабушкой.Не могу передать свои
чувства и переживания. Всякий раз, возвращаясь из Игнино,
я просто болею, потому что не могу видеть, как погибают дети.
Каждый раз, когда туда еду, везу с собой корзины с продуктами,
одеждой. И каждый раз, навещая детей, убеждаюсь: они
голодны, раздеты, запущенны и больны. Я уверена:
семья алкоголиков Кузьминых — это как раз тот
случай, когда родители, потеряв всякую совесть,
живут за счет детей. Их бы лишить родительских прав,
но никто этого делать не собирается.

Если бы кто-то из властей местных видел этот дом!
Изба, в которой от грязи дышать трудно. Окна
одинарные и зимой, и летом. Вместо постельного белья
— черное и вшивое тряпье. Ни радио, ни
холодильника, ни телевизора, ни учебников — нет
ничего, кроме двух кроватей. И это все. Расскажу,
чем закончились мои хлопоты, чтобы детей определить
в детский дом, спасти их от гибели. Я обратилась в
главное управление общего и профессионального
образования. Оттуда позвонили в Куйтун. И вот,
представьте себе, из Куйтуна ответили: мол, семью
навестили, родители трезвые, в холодильнике сосиски,
есть сахар. Господи, какие сосиски, в каком
холодильнике! У них сроду холодильника нет и не
было! Я понимаю, с устройством ребят в казенное
учреждение, на государственный кошт трудно — мест
для таких ребятишек не хватает. Мало строят детских
домов и приютов. Но меня угнетает равнодушие
облеченных властью людей. Младшенькая дочка
Кузьминых, Маша, второй год учится в первом классе. Я была
готова увезти ее, чтобы спасти. Есть, слава богу,
у меня материальная возможность, чтобы накормить ребенка,
чисто и красиво его одеть, отправить учиться. Но мне
отказали. И знаете, что сказал директор местной
школы? «Если вы Машу увезете в Иркутск, я в погоню
за вами милицию пошлю». Кто-то из учительниц добавил:
«Может быть, вы девочку забираете, чтобы на органы
сдать. Мы ее освидетельствовать должны на
дебильность…»

Конечно, легче бросить тень на нормальных людей,
заподозрив их в намерении совершить страшное
преступление, а самому ребенку подписать приговор,
определив его в «дебилы», чем заняться устройстом
судьбы девочки. Но каково мне было все это слушать!
Я ведь Маше не посторонняя — пусть дальняя, но
родня. Родители-алкоголики — вот настоящие
преступники, которых нужно судить открытым судом.
Старший их сын, Сережа, учился в Зиме на сварщика.
Бросил. Его повидать не удалось; сказали, что могилу
копает на кладбище. Старшую сестру Машеньки, Свету,
приютили соседи. У них у самих несколько детей, но,
видимо, не могли видеть, как страдает девочка.
Взяли в свою семью, ни на что не претендуя. Одели,
обули. Свете просто повезло. Мать-алкоголичка не
дает согласия на то, чтобы та семья удочерила
девочку. Конечно, ей же, алкоголичке, пропивающей
каждую копейку, деньги эти несчастные, что идут на
детские пособия, самой нужны — на водку. А ведь
если бы не эти добрые люди, принявшие в свою семью
чужую девочку, школа, возможно, и ее
поспешила бы отдать «на освидетельствование». Так куда
легче — не возиться с запущенным ребенком, а
просто «списать» его.

Поверьте, я никак не могу забыть детскую
завшивленную головку, высунувшуюся из тряпья на
постели. Я вспоминаю свое послевоенное детство.
Тоже была нищета, был голод. И нас у мамы было
семеро. Но были мы накормлены, мы учились! Что же
теперь случилось со всеми нами, если родных детей
алкаши приговаривают к инвалидности, если лишают их
будущего, а государство не может с этими
преступниками справиться!

Если бы не директор Игнинской школы, если бы не
учительница, загодя заподозрившая меня в ужасном
грехе, Машенька была бы со мной. Я ни на что
не претендую. Я бы просто научила ее читать, отмыла бы,
одела. Господи, о какой моей выгоде можно говорить!
Другие бы педагоги, наоборот, сказали: увозите
ребенка, спасите от гибели, а тут…

Люди добрые! Может, кто-нибудь найдется, кому нужен
ребенок? Дети ласковые, ничего в своей
маленькой жизни не видавшие. Люди добрые! Может, у кого
какие-никакие лишние вещи или крупы какие-нибудь
есть? Отправьте им. Игнино — село небольшое, каждый
знает эту семью. И не верьте, будто у них в
холодильнике сосиски. Дети вкуса их не знают. Но,
наверное, отписаться легче, чем разобраться по
сути.

Наша страна по-прежнему помогает всему миру. Где
какое несчастье — там и помощь от России. Только
своим обездоленным детям помочь не можем. Так за них
больно и так обидно. Наверное, написала нескладно,
но так, как у меня на душе. Извините.