Самое время поговорить о журналистике и журналистах. Именно потому, что о них
всегда говорят, поэтому любое время — самое. Жизнь развела профессионалов пера на две
разные позиции — собственно медиа-деятельности и индустрии развлечений, или,
попросту, шоу-бизнеса. На второй позиции (хотя по доле она, конечно, первая)
значительная часть телевизионной журналистики и развлекательные газеты, которые, с
большим уважением к этому нелегкому труду, я — вслед за многими — назову бульварной
прессой.

Если вы думаете, что принадлежность к серьезной, или, в кальке с английского —
качественной, прессе заставит меня задрать подбородок и заявить, что развлекательные
масс-медиа находятся на одной ступени с жевательной резинкой, «кириешками» и
разливным пивом, вы ошибаетесь. Я твердо убежден, что люди имеют право на отдых, в
том числе на разливное пиво, и слава богу, что у многих возникает желание почитать
газету со светскими сплетнями, посмотреть телешоу, а не набить морду соседу. Жизнь
человеческая непроста, я очень часто повторяю эту фразу, и нужно сохранять способность
ей радоваться, даже читая об изнасиловании мумией женщины-археолога.

Написал, а сам подумал: ничего себе повод для радости, меня ведь женские организации
за такую иронию проклянут. А ведь сказано: «Не шутите с женщинами, эти шутки глупы
и неприличны».

Обращение не к эмоциям, а к высшей нервной деятельности и к головному мозгу —
признак серьезной журналистики. Мы призываем людей не отвыкать от своей
интеллигентности — не в смысле образования, а в смысле способности к самостоятельному
мышлению в сочетании с некоей этической позицией. Мы не умеем развлекать, но,
извините за пафос, помогаем жить и выжить. Мы не для тех, кто на вопрос, как вы
расслабляетесь, отвечают: я и не напрягаюсь.

Именно для вас, наших читателей, каждый день идет подготовка газетного номера. В нем
мы стараемся сказать о главном. Не всегда нам удается побороть произвол и выиграть
судебный иск у преступного авторитета. Но мы не уйдем, потому что у нас есть миссия.

Александр Иванович Герцен сказал о ней: «Мы вовсе не врачи, мы боль: что выйдет из
нашего кряхтения и стона, мы не знаем, но боль заявлена».

Может быть, стоит об этом подумать?