По установившейся доброй традиции мы отметили день
рождения Марка Сергеева. В седьмой раз без него. Но
и с ним. Потому что премии, которые мы вручаем юным
художникам, музыкантам, композиторам, архитекторам и
литераторам (всем им не старше восемнадцати) — это
продолжение той заботы, которую Марк Давидович
демонстрировал по отношению к будущему нашей
культуры в течение всей жизни. Потому что это —
продолжение бытия того русского интеллигента, того
служителя муз и Отечества, а заодно и вернейшего из
подданных земли прибайкальской и иркутской, каким
был и остается для нас Марк Давидович.

В этот день сообществом творческих союзов Иркутска с
участием представителей фонда культуры и СМИ были
названы имена интеллигентов сибирской провинции.
Среди тех, кто в прежние годы был поименован этим
званием, были покойные ныне создатель фондов нашей
«Сукачевки» Алексей Фатьянов, поэт и архитектор
Владимир Пламеневский, действующие, слава Богу, по
сей день режиссер Леонид Беспрозванный, поэт и
библиофил Виктор Сербский, ученый Валентина Галкина,
врач Гайдар Гайдаров, историк Евгений Ячменев,
создатель Вампиловского музея в Кутулике Юлия
Саломеина. Нынче к этим достойнейшим прибавились не
менее достойные: первый губернатор Иркутской области
Юрий Ножиков, популяризатор творчества Вампилова
Галина Солуянова и два художника — Раиса Бардина и
Евгений Шпирко.

Наши газеты и телевидение много говорили о первом,
не однажды предоставили слово второй и почти не
заметили третью и четвертого. Меня это поначалу
огорчило, а потом обрадовало: истинный интеллигент
всегда в тени, делаемое им не может не быть чуждым
бойкому телекомментатору или лихому обозревателю
«светской тусовки».

Кто-то из сих бытописателей минуты не сдержался и,
не без восторга откликнувшись на имя Ножикова,
согласно покивав на имени Солуяновой, на именах
Шпирко и Бардиной развел руками: «Этих-то кто
знает?». «Этих» знают те, кто знает чуть более того,
о чем полагает нужным знать он сам, — к примеру, те,
кто помнит о том, что культура наша почти всегда и
издавна складывалась людьми несуетными, слышащими и
видящими нечто такое, что до поры до времени не дано
расслышать или разглядеть другим, живущим по иным
законам.

Кто из нас назовет имя автора «Курочки Рябы», кому
ведомо имя человека, впервые запевшего бессмертные
некрасовские строки про то горе, «которое по свету
шлялося и на нас невзначай набрело»? Кто с ходу
назовет имя автора «Байкальского бродяги» или
— так же с ходу — вспомнит, что значил для России
тот Омулевский, имя которого носит одна из улиц Иркутска?

Истинно интеллигентный человек всегда дарит —
истинный потребитель иногда использует; первый
счастлив тем, что сказался, второй — что имеет
возможность воспользоваться кем-то сказанным
исключительно по своему усмотрению: втоптать в
грязь, приладить к стене или приговорить к душе.

То, что Раиса Николаевна Бардина присутствовала в
его детстве, ему, ныне летящему по лестнице
разноцветных мнимособытий, это невдомек — нет у него
времени вспомнить те книжки, что радовали его на
заре его туманного детства, благодарно кивнуть в
сторону тех самых страничек, что рисовались для
него, его ребятишек и внуков трепетной рукой Раисы
Николаевны.

Скажи ему, что Евгений Владимирович Шпирко, неведомо
для себя и незримо для него, как вкушателя и
служителя всего шумно-разноцветного, пиша свой
серебряный Иркутск, озаботился об ауре того
бытийного ядрышка, без коего наш город не походил бы
на наш город, он не поверит.

А Евгений Владимирович Шпирко прошел со своим первым
карандашиком через всю войну, намаялся, добывая
хлебушко для того, чтобы его Раечка без отрыва на
быт рисовала своих зайчиков, бабочек, лисичек, свои
настурции и ноготки, черемухи и сирень, чтобы их сын
Саша (светлая ему память) вышел в лучшего для своего
времени художника книги, а вместе с тем — и в
особенного живописца Иркутска, заодно вырастая еще и
в подлинного русского интеллигента… Евгений
Владимирович писал плакаты, едва находя время на то,
чтобы написать воздух осени или дыхание весны, дабы
его другой сын, Андрюша, ощутил себя истинным
зодчим, а дочь Марина — художником, то есть на то,
чтобы их с Раисой Николаевной дети и внуки помнили о
своей принадлежности к той самой «прослойке», что
величают (кто с презрением, а кто и с уважением)
русской интеллигенций…

Вот они проходят по нашим улицам, навечно
неразлучные ангелы света, Раиса Николаевна и Евгений
Владимирович: подлинная, но не видимая суетному миру
укротительница цвета и пятна, линии и звука,
подлинный труженик, неслышимый огромной братией
художников аж до своих восьмидести (лишь в этом
возрасте Евгений Владимирович удостоился членства в
официальном союзе); русские интеллигенты, счастливые
весной, ее светом, водой, голосами; и вся их забота
— остановить счастливое мгновенье жизни с помощью
карандаша, кисточки, акварели, гуаши, масла.

Мы глянем на сделанное ими, возможно, вздрогнем,
возможно, и ахнем, но наверняка помчим дальше,
ничуть не догадываясь, что наша глупость уже
счастливо смущена — жизнью упрямых бессребреников,
вечных мечтателей, неисправимых детей, одним словом,
несомненно главных интеллигентов нашего нелепого
бытия.