Оценка весеннего паводка как явления природы неодинакова.
Для нас, людей, он создает массу проблем. Это затопленные
жилье и хозяйственные постройки, размытые дороги, снесенные
мосты, погубленные материальные ценности и даже человеческие
жертвы. Следовательно, по нашим оценкам, паводок
— это очень плохо. Репортажи о мерах по борьбе с затоплением
напоминают сводки военных действий: экстренно возводятся
защитные сооружения, идет эвакуация людей, ледяные заторы
взрывают, бомбят с вертолетов. Как на войне.
Только война идет не с врагом, а с родной природой.

Паводки — обязательное условие существования рек. Мощный
поток очищает от всего лишнего речное русло, углубляет
омуты, перемещает отмели. Реки обновляются для того,
чтобы жить дальше. А все накопившееся в речном русле,
в том числе органические вещества, реки разбрасывают
по затопленной пойме, удобряя ее. Паводки делают гигантскую работу по очистке
рек. В Приангарье, например,
вплоть до второй половины 20 века практиковался молевой
сплав леса по таежным рекам и все они оказались заваленными
утопленными, гниющими бревнами. С последствиями этого
реки в большинстве своем справлялись самостоятельно,
очищаясь сильными паводками.

Паводки были, есть и будут. Более того, наша хозяйственная
деятельность провоцирует их усиление. Всем известно,
что в лесу снег тает медленнее, чем на открытых местах.
Вполне вероятно, что причины необычно высокого уровня
воды в Куде этой весной, кроме снежной зимы, еще и активность
лесозаготовителей вкупе с прошлогодними лесными пожарами.
Поэтому вполне правомерен, на мой взгляд, вопрос:
а не лучше ли, вместо того чтобы постоянно бороться
с вешними водами, просто приспособиться к ним? Опыт
такой у человечества имеется — на регулярно затапливаемых
местах люди никогда не селились. Мы, несмотря на развитие
производственных мощностей, не стали и никогда не станем
сильнее природы, но практика застройки пойм, как говорится,
имеет место…

А наши меры борьбы с затоплениями — это отдельный и
очень больной вопрос. Уже стала обычной практика борьбы
с ледяными заторами с помощью взрывчатки. Конечно, это
эффективно. Но о том, как действуют эти взрывы на речных обитателей,
обычно даже не вспоминают. Хотя после взрывов их не
вспоминать, а поминать надо. В воде не остается ничего
живого. Гибнет не только рыба, а абсолютно все,
до последнего водного микроорганизма. От них вообще
остается только «мокрое место», которое потом гниет
и разлагается, расходуя кислород и отравляя воду. Живая
речная вода становится мертвой. А если вспомнить, что
период ледохода совпадает с весенним подъемом рыбы к
местам нереста в верховья? Все рыбаки знают, что районы
заторов — это еще и места скопления мигрирующих рыб.
После взрыва они всплывают кверху брюхом, от крупных
тайменей до мальков.

Ущерб, который наносят взрывы, никогда не оценивается.
А между тем, в соответствии с законодательством, применение
взрывчатых веществ для добычи рыбы считается злостным
браконьерством, уголовно наказуемым деянием. Но это
— если закон нарушают граждане. Но при взрывах ледовых
заторов, необходимых для защиты интересов человека,
про ущерб рекам и природе обычно и не вспоминают. Лес
рубят — щепки летят.

Сейчас на фоне всеобщего оскудения природных ресурсов
нужно считать и эти щепки. Не такие уж они и мелкие.
Помимо прямого ущерба рыбным запасам, взрывы на реках
сводят на нет все усилия природоохранной пропаганды.
Ни для кого не секрет, что наш народ особой законопослушностью
никогда не отличался и весенний запрет на рыбалку хорошо
действует только в присутствии представителей органов
рыбоохраны. А для любого нарушителя с «традиционными»
снастями практика взрывов — моральное оправдание на
лов рыбы в запрещенные сроки. Получается, что и государство,
и его граждане действуют по принципу: после нас — хоть
потоп. В результате все — и природа, и страна, и ее
население — проигрывают.

Все же как быть с паводками? Рецепт, как уже говорилось
выше, известен: нужно приспосабливаться
к ним. Застройка пойм слишком дорого обходится и людям,
и природе. Необходимо также изменить тактику борьбы
с ледяными заторами. У нас про них вспоминают в последний
момент, когда единственное решение этой проблемы —
взрыв. Но ведь заторы образуются в одних и тех же местах
постоянно, поэтому вполне возможны меры по их предотвращению.

На Байкале, например, первые полыньи образуются на
тех местах, где на лед выходят дороги. Машины несут
на своих колесах песок, кусочки грунта и все это теряют
на льду. А под весенним солнцем грязный лед очень быстро
разрушается. Почему бы не использовать метод зачернения
льда и на реках? Если лед в некоторых местах заблаговременно
посыпать, к примеру, песком, то заторов может и не быть.
Подобная профилактика обойдется наверняка
дешевле, чем взрывные работы, а главное — она безвредна
для водных обитателей. Ведь эти реки — наши, и вода
в них должна быть живой.