Меня несколько раз спрашивали об эвенкийском
происхождении Валентина Григорьевича Распутина,
задавались и другие вопросы, и весьма сложные.

Действительно, если исходить из методологии определения
наследования национальности, то Распутин — чистый эвенк.
Род его идет от ангарских эвенков, вытесненных
в 11-12 веках за Байкал и на Лену. Сильно, конечно, влияние и польской крови,
но лишь на два-три поколения, а потом возобладает генетическая
основа, которая неизменна, надеюсь. Да и для меня Распутин
по духу, без всякого сомнения, тунгус! Однако он далек
от так называемой эвенкийской литературы, главная суть
которой «выжить во чтобы то не стало как народ!» Поэтому
интеллигенция и выделяет свою культуру из сибирской
в отдельную. Хотя… все творчество Распутина подчинено
точно такой же задаче, но только на более высоком уровне,
и ее можно определить словами прорицательницы Ванги:
«И мы не имеем права быть ненужными и не приносить пользы,
потому что каждый человек, каким бы он ни был, пришел
на эту землю с определенной задачей: сохранять жизнь
во всех ее проявлениях, чтобы она могла развиваться во
имя высших целей, о которых нам пока еще неизвестно».

Правда, я должен был сказать слушателям, что Распутин
не оказал на мое творчество прямого влияния, так как
с его произведениями я познакомился только в 1975 году,
когда была опубликована повесть «Живи и помни». С тех
пор остаюсь почитателем его творчества, особенно прозы
последних лет. А к 1975 году я уже сформировался в своем
стиле на опыте замечательных сибирских писателей Молчанова-Сибирского,
Балябина, Гурулева, Зверева, Ященко, Лавринайтиса, Ляхницкого
и других. Но… вот парадокс. Именно Распутин
оказал решающее влияние на основу моей взрослой творческой
деятельности, да и жизни тоже, и без распутинского участия
едва ли моя литературная судьба сложилась бы так благоприятно.

В 1979 году в газете «Могочинский рабочий» (Читинская область) была опубликована моя статья
«Рыбья лихорадка». Она зацепила крупные чины
железной дороги, военных и партийных функционеров. Шуму
было много. Партийные бюро, расследования, уголовные
дела, огромное количество писем-жалоб во все инстанции…
Естественно, кто помнит те времена, понимает, что последствия
для меня складывались неблагоприятные. Со мной перестали здороваться.
Я уехал зимником в Чару, оттуда улетел
в Читу. А там все было уже готово для моего исключения
из рядов КПСС. «Братья»-писатели меня предали, кроме
старика Василия Ивановича Балябина. Парторг организации
читинских писателей, бывший милиционер, был
старателен, даже слишком, и потому с обвинениями «переперчили»
и «пересолили». Секретарь Читинского райкома
удивился и задал вопрос прокурору: «Почему мы этим занимаемся?»
Тот резко бросил: «Никакого криминала
нет и не было!» Вопрос «по мне» сняли. Надо заметить,
что прокуратура до конца была на моей стороне, что предотвратило
весьма возможные провокации. Через несколько
дней новый удар: приемная комиссия вдруг решила отложить
мой прием в Союз писателей СССР до следующей книги,
дескать, чтобы не рисковать.

Не буду утомлять читателя описаниями всех десятилетних
мытарств, которые в конце концов довели меня до отчаяния.
Каким-то чудом мне удалось дозвониться до Распутина.
Он назначил мне встречу, которая длилась три минуты.
И вот уже пятнадцать лет я не только состою в Иркутской
писательской организации, но и все это время имею нормальные
условия для творческой работы. И после той встречи официально
от меня отстали. Был, правда, рецидив того потока клеветы
и обвинений: пришла «телега» в один из райокомов КПСС. Занимался
этим второй секретарь (сейчас работает в строительной
организации инженером). Как умный человек, он быстро разобрался
с ситуацией, невзирая на авторитетные подписи, созвонился
с секретарем Читинского райкома. И все встало на свои
места…

С течением времени выяснилось, что В.Г. Распутин так
спас многих. А еще большим помог. И что горьковато:
многие же его и предали, особенно те, кому Валентин
Григорьевич дал возможность реализовать себя в полную
мощь, и в благодарность — хамское отношение. Будь
оно справедливым, то еще можно было бы как-то оправдаться
«высокими принципами настоящей литературы», а то ведь
из-за идеологической борьбы, а еще чаще в «подпевальческом
порыве» своему шефу или денежному спонсору.
Посмотрите-ка хотя бы вскользь произведения некоторых
ниспровергателей, и удивлению вашему не будет предела:
полнейшие серость, откровенная компиляция, фактическая
подтасовка истории и современности. Сейчас вот вспомнил
давнишнее высказывание моего учителя Георгия Витальевича
Семенова на заседании литературного семинара по поводу
какой-то нападки на Распутина: «Да один Валин (В.Г.
Распутина) эпизод с петухом, заглядывающим глазом из
жаркого, полного знойных звуков лета, в темную избу —
целая Вселенная!»

А если подумать, пускай себе зудят, пускай
надуваются значительностью, тем более что вреда от
них никакого. Да и на что-то им жить самим и кормить
близких надо. Так что и тут благодарность Валентину
Григорьевичу: помогает своим творчеством выжить в тяжелое
время.

Урок, заданный Распутиным, конечно же, далеко не выполнен.
Непростое это и очень тяжкое дело, ибо крайне серьезное
и ответственное. И сомнения мучают, и запредельные усилия
требуются. Но именно невыполнимость, как ни странно,
дает надежду, что с годами что-то да удастся…