Тот случай я часто вспоминаю в кругу друзей и близких.
Было это в далеком 1949 году. Работал я в ту пору главным
агрономом Балаганской МТС. В разгар уборки сообщают:
ребята, которых прислал город на помощь комбайнерам,
сбежали с поля. А без них как убирать? Я — на поиски. Ну
где в эту пору они могут быть? Конечно, на Ангаре.
Выезжаю на берег, смотрю: костер пылает, голубей варят.
Начал им что-то говорить, а они в ответ виновато: вот,
мол, хлеб выдали, а он такой вкусный. Ну как один его
будешь есть? Решили приготовить кое-что к нему. Понять их
можно было. Время голодное, четыре года назад как
война закончилась. А хлеб, что выпекался в Шивере (это
отделение в нашей машинно-тракторной станции), и в самом
деле на редкость вкусным был. Ароматный, пористый.
Учетчиков, которые ежедекадно выезжали в
Игжей, где располагалась центральная контора МТС,
всегда заранее просили захватить с собой
шиверский хлеб.

Про сорт той пшеницы ничего сказать не могу. По ряду
внешних признаков она была близка к Лютесцесу 62. Был
такой прекрасный сорт твердой пшеницы. Но я считаю, что в
наибольшей степени на качество зерна влиял микроклимат
шиверской зоны. В дальнейшем не раз приходилось слышать
от агрономов, инженеров, работавших в других зонах, о том,
что где-то тоже была прекрасная пшеничка, с отличными
хлебопекарными свойствами. И это в то время, когда не
было такого великолепного сорта, как Скала, которая в
начале 60-х здорово поправила хлебный баланс Западной
Сибири. Не было и более поздних тулунских сортов или
Ангары, выведенной учеными ИСХИ. То есть и тогда при том
не самом высоком уровне растениеводства Приангарье могло
себя кормить и во многом кормило себя.

Говорю об этом с гордостью и с грустью. Жизнь свою прожил
среди земледельцев и хлеборобов, людей самоотверженных,
преданных полю. Знаю, какой ценой достается
добрый урожай, хорошая пшеничка. Но вот теперь нет-нет да
услышишь от иных: а надо ли Приангарью заниматься
хлебопашеством? Не проще ли закупать хлеб на стороне?
Нет, не проще.

В этом году страна отмечает полувековой юбилей освоения
целины. Нам не следует забывать, что Иркутская область
была одной из 19 регионов бывшего Союза, которые стали
называться целиной. На огромных
площадях приросла пашня в хозяйствах Усть-Ордынского
Бурятского автономного округа, благодаря чему его вклад в
производство зерна по области вырос до 34 процентов.
Большая работа была проведена в Куйтунском, Заларинском,
Балаганском и в некоторых других районах. Но что мы видим
сегодня? В том же Куйтунском районе рассыпался крупнейший
зерносовхоз «Иркутский», который был организован еще в
1929 году. Только зерновыми он засевал 17 тысяч гектаров
пашни. На его полях работали 295 тракторов, 140 зерновых
комбайнов, 130 грузовых автомобилей. Весомым было и
животноводство. 8000 голов скота стояло на фермах, в том
числе коров было 4000. Совхоз ежегодно засыпал в закрома
государства 16 тысяч тонн зерна. Сегодня нет уже того
гиганта-совхоза. Такая же участь постигла совхоз
«Байроновский» Тайшетского района, «Уковский»
Нижнеудинского, племсовхоз «Усольский», который
специализировался на производстве племенных поросят,
мясомолочный совхоз имени Фрунзе — Качугского. Я называю
те хозяйства, которые были маяками производства,
инициаторами многих интересных начинаний и играли
исключительную роль в обеспечении продовольствием.

Не убереглись от разрухи и крупные овоще-молочные
хозяйства иркутского пригорода. Еще не столь давно
посевная площадь Оекского учхоза превышала 12 тысяч
гектаров, картофель возделывался на тысяче гектаров. Учхоз
имел 7800 голов скота, в том числе 2500 коров с удоем в
3600 килограммов молока. Хозяйство поставляло жителям
Иркутска более восьми тысяч тонн молока, 1200 тонн
картофеля. А сколько продукции шло на север, за пределы
области! И вот область лишилась такого кормильца.
Крупнейшее многоотраслевое предприятие разбили на
карликовые. А там ситуация такая, что глаза бы не
смотрели. По опустевшим фермам гуляет ветер. Земля
раздается соседям, которые покрепче. Оставшиеся поля как
следует не обрабатываются. Оказывается, техники не хватает.
А ведь когда-то это было богатейшее хозяйство в смысле
технической оснащенности. Теперь здесь надеются на
богатых спонсоров. А разве лучше обстановка в соседнем
Хомутово, в хозяйствах, что раньше были частью единого и
мощного колхоза «Путь Ильича»? Этот печальный перечень
можно и дальше продолжать. В целом по Иркутскому району
за период реформ дойное стадо сократилось с 15,4 тысячи
коров до 5,9 тысячи, а производство молока упало с 51
тысячи тонн до 12,4 тысячи.

В чем причина вот такого повального обвала? Прежде всего
в том, что в начале 90-х годов
нашему обществу была навязана такая модель
экономического развития, которая ему совершенно
чужда. Неотъемлемой частью этой модели стала
аграрная реформа. Фундаментом ее явилось утверждение
частной собственности на землю и формирование
крестьянских (фермерских) хозяйств. В 1992 году в ходе
аграрной реформы было сделано два важных шага:
сельхозтоваропроизводителей лишили государственного
финансирования, самих же крестьян наделили правом
самим выбирать, как хозяйствовать на
земле. В документах реформы особо подчеркивалось, что для
повышения управляемости производством на
сельхозпредприятиях происходит простое деление крупных
хозяйств на мелкие. Затем собственность будет
концентрироваться в руках нескольких более крепких
хозяйств. Оставшаяся часть работников отчленяется от
акционеров и трудится по найму. При другом пути развития
часть хозяйств может сохраняться в форме классических
колхозов. При этом частное производство должно было
обеспечить трудовую мотивацию, а совместное пользование
накопленными фондами — сэкономить затраты на производство.
Созданные таким путем предприятия получили юридическое
право на собственность и самостоятельность, но не
получили никаких экономических прав.

На практике это выглядело так: государство отменило
госзаказ. Теперь производитель стал собственником
произведенной продукции, но реализовать эту продукцию
практически не имел возможности. В стране не было
цивилизованных рынков и зерновых бирж. Сельское
хозяйство стало как бы не нужно государству. Его почти
прекратили финансировать.

На местах, стараясь залатать финансовые прорехи, стали
спешно делить крупные предприятия на мелкие
селения-заимки, делить основные фонды.
Кому достался трактор-пахарь, кому — пропашник, кому
только зерносушилка. Началась массовая растащиловка.
Рушились добротные фермы. Теперь они стояли пустыми. Скот
с ферм вывезли на мясокомбинаты. Ветер гулял в выбитых
окнах тракторных мастерских, пустых зерноскладах и
подтоварниках. Во многих хозяйствах недоставало техники
для обработки почвы. Увеличивались площади пустующих
земель. Не получая финансовой поддержки государства,
многие становились банкротами, прекратили существование
специализированные государственные хозяйства (совхозы).

Сильнейшим ударом по селу стал ценовой диспаритет. Если
цены на основную продукцию селян к уровню 1990 года
возросли в 6-14 раз, то на промышленную — на порядок больше.
В 1990 году комбайн «Енисей» можно было купить за 12,4
тыс. рублей или за 65,2 тонны пшеницы, а в 2003 году за
него надо было заплатить 1825,6 тыс. рублей или отдать 667
тонн зерна. За тонну дизтоплива цена возросла со 180 до
8300 рублей. В минувшем году к уровню 1990 г. цены на
зерно, молоко, мясо возросли соответственно в 14,2, 7,0,
5,6 раза, на комбайн — более чем в 147, на горючее —
в 46 раз.

О том, как относится государство к селу, лучше
всяких слов говорят цифры. В дореформенный период на
развитие и нужды села выделялось 27 процентов бюджетных
средств. Сейчас в общерасходной части федерального
бюджета на село выделяется менее одного процента, хотя
удельный вес этого сектора экономики во внутреннем
валовом продукте России составляет 7 процентов.
Выделяемые дотации на федеральном и региональном уровнях
крайне низки и не покрывают потребности производства.
Более половины сельскохозяйственных предприятий России
приносят убытки.

Что мы имеем в конечном счете? По данным главного
управления сельского хозяйства области (ГУСХ), из 281
сельхозпредприятий в 2002 году прибыльно сработали 250.
Вроде бы немало. Но высокий показатель прибыльно
работающих не всегда является результатом их
сверхдоходной деятельности. Это достигается и тогда,
когда выручка от реализации покрывает затраты на ее
производство. При экстенсивном хозяйствовании прибыль
можно получать даже при нищенском существовании:
выплачивать низкую зарплату, не применять удобрения,
плохо или совсем не обрабатывать землю, превращая ее в
залежь. В 2002 году все рентабельно работающие
предприятия области получили 628 млн. рублей прибыли. Из
этой суммы 416 млн. рублей прибыли имели всего лишь три:
СХОАО «Белореченское», СПК «Окинское» и СПК «Усольский
свинокомплекс». На долю каждого из остальных средняя
сумма прибыли составила 858 тыс. рублей. В этом же году
из федерального бюджета сельхозпредприятиям выделялось
421 млн. рублей, а из региональной казны — 272 миллионов. На
эти средства приобретено 168 единиц техники, 13 тыс. тонн
минеральных удобрений, 800 голов племенного скота. Такая
поддержка села крайне недостаточна и не позволяет селу
увеличивать производство продукции.

Еще раз о диспаритете цен. Как решить эту проблему? Если цены
на продукцию сельского хозяйства поднять до уровня цен на
промышленную, потребляемую в аграрном секторе, они станут
неподъемными для большинства населения. Снизить цены на
продукцию промышленности — рассыпятся предприятия отрасли.
Золотой серединой может быть введение льготных цен для
села на самоходную и прицепную технику, ГСМ, удобрения,
химикаты и другую продукцию, причем они должны быть
строго сбалансированы с ценами на сельхозпродукцию.
Государство при этом станет заказчиком производимой
сельскохозяйственной продукции, будет устанавливать на нее
твердые цены. При таком подходе решаются две проблемы:
главные продукты питания — хлеб, молоко, сахар, овощи,
масло — станут доступными всем слоям населения;
вместе с тем формрование цивилизованного рынка
нанесет удар по разросшейся армии посредников.

Есть тут и вторая болевая точка — это взаимоотношения
между партнерами АПК и, в первую очередь, между сельскими
товаропроизводителями и перерабатывающими предприятиями.
Эту проблему тоже надо решать. Ибо низкие цены, например,
мясокомбинатов за поставляемую живность не покрывали
затрат селян на ее выращивание. Такое партнерство
приносило поставщикам большие убытки и требовало
ликвидации убыточной отрасли производства. По этим
причинам в трудном положении оказался свинокомплекс
«Усольский». Спасти это современное предприятие от
развала удалось во многом благодаря созданию глубокой
переработки свинины. Для того и требовались немалые
деньги. Отстоял
важное для области предприятие от развала талантливый
организатор производства, бессменный директор комплекса
И.А. Сумароков.

Итоги реформирования на селе показывают, что наиболее
устойчивыми являются крупные многоотраслевые или
специализированные хозяйства. Дробление на
мелкие в большинстве случаев приводит к практической их
ликвидации. Подтверждением сказанному может служить
пригородный Усольский район, где не спешили выполнять
указания реформаторов, не стали дробить крупные
предприятия. Это позволило не только сохранить, но и
приумножить производство. Обновлялась техника,
увеличилось число рабочих мест, сохранились кадры
квалифицированных рабочих, специалистов. По результатам
производственной деятельности три хозяйства этого района
включены в список лучших 300 хозяйств страны. Совсем иная
картина в иркутском пригороде, где стали на путь
дробления крупных хозяйств. О результатах выше уже
сказано.

Аграрные реформы и диспаритет цен загнали сельское
хозяйство в глубокую долговую яму, нанесли экономике
серьезный урон. Но, несмотря на эти потрясения и
не благодаря, а вопреки реформам, село живет, трудится, в
нелегких условиях кормит людей. Но надо прямо сказать:
резко увеличить производство продуктов питания и
обеспечить продовольственную безопасность страны без
помощи государства оно не сможет. Без этой помощи селу с
колен не подняться.

…Ровно 50 лет назад Иркутская область приступила к
массовому освоению целины. Только в течение одного 1954
года в оборот было введено свыше 175 тысяч гектаров новых
земель. Спустя годы началась новая целинная эпопея.
Предстояло освоить из-под тайги, болот новые земли с
целью компенсации тех, что ушли под воду в связи со
строительством каскада гидроэлектростанций. И с этой
задачей иркутяне справились. Но сегодня больно видеть,
что та земля, которая с таким трудом, с такими огромными
затратами была отвоевана у степей и лесов, которая так
много лет кормила нас, зарастает бурьяном и мелколесьем.

Ветераны целины считают: необходимо организовать новый
поход на целину, ввести в оборот заброшенные земли. Это
дело чести промышленной области. Для этого следовало бы
создать мобильный отряд тяжелых пахотных тракторов в
составе 110 машин. Укомплектовать его кадрами добровольцев
— механизаторов, инженерно-технических работников,
необходимыми материалами и средствами. Такой отряд, по
расчетам специалистов, за сезон освоит, проведет
обработку по типу пара и подготовит к посеву 2005 года
более 200 тысяч гектаров земель и получит с этих земель в
2005 году не менее 300 тысяч тонн зерна. Работа по
освоению заброшенных земель нелегкая, требует немало
труда и денег, но она очень нужная и не терпит
отлагательства. Дополнительная продукция с введенных в
оборот земель могла бы стать хорошим вкладом в выполнение
важной задачи, поставленной президентом В. Путиным по
удвоению валового внутреннего продукта страны к 2010 году.