Первый миф связан с тем, что каждый министр теперь будет иметь весьма большие
полномочия, превратившись в некий аналог вице-премьера правительства Касьянова. Это
подтверждает не только укрупнение министерств, но и текст указа президента о новой
структуре, в котором прописано право министров самостоятельно назначать
руководителей подведомственных им федеральных служб и агентств. Кроме того,
министр экономического развития Герман Греф заявил, что министры смогут сами
назначать своих замов (напомним, что в соответствии с законом о правительстве России
заместители министров назначаются премьером).

Вероятно, министры действительно превратились бы во всевластных чиновников, если бы
не несколько «но». Во-первых, Михаил Фрадков дал понять, что руководители
министерств будут лишь «предлагать» на посты заместителей тех или иных лиц. А это
означает, что реально они не смогут проводить на посты своих заместителей тех, кого они
хотели бы сами. Прерогативы в этом плане останутся за премьером, а точнее —
за администрацией президента. Во-вторых, стало понятным, что министры реально не
могут ставить своих людей и на посты руководителей подведомственных им федеральных
служб и агентств. Дело в том, что существует необходимость трудоустроить отставных
министров, которые претендуют на посты, связанные с их непосредственной
деятельностью в правительстве Касьянова. Так, Михаилу Лесину было предложено
занять пост руководителя федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.
Михаил Швыдкой получил предложение возглавить агентство по культуре и
кинематографии. Понятно, что они не являются назначенцами министра культуры
Александра Соколова, который пришел в правительство с должности ректора Московской
государственной консерватории. Похожая ситуация и в Министерстве промышленности и
энергетики: на пост руководителя агентства по промышленности позвали Бориса
Алешина, который не считается человеком Христенко. Иными словами, кадровая
политика в отношении руководителей служб и агентств уже сейчас реально принадлежит
не министрам, а решения принимаются в пользу представителей прежнего правительства,
что связано не столько с проблемой их трудоустройства, сколько с отсутствием времени
для замещения столь большого количества образовавшихся вакансий.

Второй миф связан с тем, что новый премьер-министр будет лишь номинальным
руководителем. Проблема здесь в том, что номинальным руководителем он будет только
для президента и его администрации, но никак не для самого правительства. Конечно,
премьер будет работать в тесной связке с руководителем аппарата Дмитрием Козаком, но
уже сейчас становится понятным, что Фрадков претендует на весьма большие
прерогативы, которые позволят ему реально контролировать и ограничивать министров.
Это связано с тем фактором, что им будут назначаться заместители министров (то есть
на него замыкается кадровая политика, которая хоть и будет «дирижироваться» Кремлем,
но легализовываться будет через премьера). Во-вторых, лично премьеру будут подчиняться
Федеральная антимонопольная служба и Федеральная служба по финансовым рынкам.
Наконец, от премьера исходит инициатива объединить в одно ведомство РФФИ, агентство
по управлению федеральным имуществом и федеральное агентство кадастра объектов
недвижимости, которые в соответствии с указом президента находятся в
ведении МЭРТа. По словам Фрадкова, он получил
одобрение президента внести изменения в закон о правительстве, дающие возможность
реализовать эту инициативу. Получается, что в руках премьера оказывается весьма
влиятельный орган, «макрорегулятор», способный влиять на все приватизационные
процессы в России, сделки по слияниям и поглощениям.

Наконец, третий миф состоит в том, что правительство будет либеральным. Как уже было
сказано выше, правильнее его пока называть либерально-консервативным: либеральная
политика Грефа и Кудрина будет сосредоточена в области финансов и макроэкономики.
Однако одновременно активно будет проводиться и промышленная политика, что
подтверждает назначение на пост министра природных ресурсов Юрия Трутнева. Именно
он, будучи губернатором Пермской области, готовил в Госсовете доклад о концепции
промышленной политики, где предлагал перейти от лицензионных соглашений в области
добычи природных ресурсов к концессионным. Кстати, это давняя идея Дмитрия Козака,
который так и не сумел провести ее в Думу два года назад.

Разговоры о преемственности и либерализме адресованы прежде всего
потенциальным инвесторам и Западу, где очень настороженно следят за изменениями в
России. А доля консерватизма во внутриэкономической политике будет востребована в
России, учитывая укоренившийся антиолигархический тренд в настроениях населения.