!I1! — Я все помню, как сейчас, — говорит Нина Васильевна,
принимая нас в своей не по-стариковски
светлой, ухоженной и уютной квартире, львиную долю интерьера
которой занимают книги и цветы. — Класс, в котором
учился Юра, был самым первым классом в моей жизни, в
учительской биографии сельской девчонки, только что
закончившей Гжатское педагогическое училище. При училище
была базовая школа, там я и осталась работать после
выпуска. И дали мне третий класс. Каждого из тех моих
первых учеников я помню до сих пор, сейчас могу назвать
по имени и фамилии. Юра оказался новичком. Не забуду,
как привела его первый раз в школу мать Анна Тимофеевна
в серой гимнастерочке, перешитой из своего платья, заправленной
под солдатский ремешок. Невысокий, коренастый, с веселыми
шаловливыми глазами, голубыми, как небо, с его уже тогда
неотразимой улыбкой. Он очень быстро сошелся с ребятами,
так что уже через неделю никто не замечал и не вспоминал,
что Юра «новенький». Я, бывало, иду по школьному двору
или коридору, и если вижу, что ребятишки столпились
в кучку, значит, так и знай — это Юра Гагарин рассказывает
какие-нибудь занятные истории. С одноклассниками он
дружил, всегда готов был прийти на помощь и в учебе,
и в труде, которого у тогдашних школьников было немало.

Райцентр Гжатск, старинный купеческий город, куда в
1812 году сразу после назначения главнокомандующим прибыл
Кутузов, в 1945 году был совершенно разрушен войной.
Рядом с нашим училищем, где располагалась и школа, стояли
остатки разбомбленного здания, и мы с ребятами разбирали
его по кирпичикам. Дети обычно становились в цепочку
и передавали кирпичи друг другу. Мы чистили город
от развалин, приносили из лесу молодые деревца и высаживали
вокруг школы. Теперь эти деревья, конечно, огромные.
Во всяком случае такими они были, когда я ездила в Гжатск
в семидесятых годах, чтобы поклониться памяти Юры, повидаться
с его мамой. Гжатск, конечно, очень изменился. Это был уже
совсем современный, красивый город с новым именем Гагарин. А
тогда, после Победы, работали по восстановлению, что
называется, и стар и млад. Приходилось нам и на картошку
ездить в колхозы, и на прополку. Юра никогда не ленился,
да, в общем-то, как и остальные, такие были ребятишки
после войны.

Одеты были кто во что, голодные. Столовой,
конечно, никакой в школе не было. На большой перемене
мы, учителя, отправлялись в учительскую с карточками
в руках и там по списочному количеству учеников получали
на каждого по кусочку хлеба, обсыпанному сахаром. Возвращаешься
в класс, а там дети уже сидят, затаив дыхание, — ждут
«бутербродов». Если кто-то отсутствует из-за болезни,
кто-нибудь из товарищей предлагает: «Давайте я передам,
занесу!» И всегда передавали, честные были, беспокоились
друг о друге. Под особую опеку Юра взял одну девочку,
самую маленькую и слабенькую, Алю Виноградову, никому
не давал ее обидеть. Дружил он и с Пашей Дешиным. Паше
русский давался очень туго, а Юра по всем предметам
учился без троек, так вот он над своим товарищем шефствовал,
помогал ему заниматься.

Несмотря на все жестокости войны (в деревне Клушино на Смоленщине
семья Гагариных пережила все ужасы оккупации, двое старших
детей были угнаны в Германию, и безвозвратно, остались с родителями
только Юра и Боря), несмотря на все тяготы сурового послевоенного
быта, будущий первопроходец космоса рос добрым и веселым,
живым и озорным парнишкой. Юра нередко и дисциплину
нарушал, но, во-первых, все его проказы были совершенно
незлобные (ну, бумажные самолетики мог пускать на уроке), а во-вторых,
он всегда в них сам признавался, мужественно отвечал за свои поступки.
Помню, однажды в начале урока входит в класс наша директор
Елена Федоровна Лунова, а с ней незнакомый мужчина с
планером в руках, очень возмущенный.

!I2! — Что же это у вас тут творится?! — говорит он на повышенных
тонах. — Я иду мимо, а мне прямо на голову из вашего окна
«приземляется» вот эта штука!

Я обвожу ребят взглядом:

— Чьих рук дело?

Встает Юра, покрасневший, глаза опущены:

— Нина Васильевна, это я. Я больше не буду.

Ну как тут быть? Как накажешь ребенка за мечту? Ведь
все знали, что он мечтает быть летчиком.

Я учила Юру в третьем и четвертом классах. Потом он
пошел учиться в среднюю школу, а через два года поступил
в ремесленное училище города Люберцы. Больше я его мальчиком
не видела. Моя жизнь тоже шла своим чередом. Я заочно
закончила Московский педагогический институт по специальности
историка, вышла замуж за офицера, покинула родные края.

Еще раз мне довелось встретиться с моим великим учеником
на XIII съезде профсоюзов, когда он уже был летчиком-космонавтом
с мировым именем. Кто-то из товарищей передал Юрию Алексеевичу
записку о том, что среди делегатов от Сибири и Дальнего
Востока есть его учительница. И во время перерыва Юра,
красавец, в форме и орденах, пошел по нашим рядам меня
искать. Я видела, как он идет сквозь строй людей, преграждающих
ему дорогу. Все просили у него автограф, норовили заговорить,
а я с замиранием сердца переживала: не дадут повидаться,
перекинуться словом. Но мой ученик все-таки ко мне пробился,
он меня сразу узнал, хотя прошло столько лет и я совсем
уже мало напоминала ту девушку двадцати одного — двадцати двух
лет, которая учила его за партой. Он расспрашивал меня,
как я живу, какие ребятишки в Сибири. Да такие же, как
везде, отвечала я: все разные, и всех надо понимать и
любить. Когда нам предложили сфотографироваться, каждому
хотелось оказаться на фото ближе к Гагарину. Он сам
усадил меня с собой рядом. Так и остался мне этот дорогой
снимок на память.

В своей книге «Дорога в космос» Юрий Гагарин посвятил
своей учительнице теплые благодарные слова:
«С нами занималась совсем молоденькая учительница —
Нина Васильевна Лебедева (Кондратенковой Нина Васильевна
стала после замужества. — Прим. М.Р.).Внимательная,
начитанная, она болела за каждого. Вела она все предметы.
Нина Васильевна часто
рассказывала нам о Ленине, показывала книжку, в которой
был напечатан табель с отметками гимназиста Володи Ульянова.
Там были сплошные пятерки. «Вот и вы, ребята, должны
учиться так же отлично», — говорила Нина Васильевна.

— О том, что Юра написал обо мне в своей книге, я узнала
после его триумфального космического
полета, — вспоминает заслуженный учитель Кондратенкова. —
Представляете, как это меня тронуло и взволновало! Мне
очень горько, что так трагически рано оборвалась Юрина
героическая жизнь. Сейчас он мог бы быть с нами. Мне
вот на днях восемьдесят, а я еще собираюсь пожить. А
он ведь на десять лет меня моложе. Мой замечательный
ученик прославил нашу Родину в веках. И я горжусь, что
малая толика и моего труда вложена в становление этого
легендарного человека.