— Итак, Владимир Александрович, об истоках. Как получилось,
что на сцену вы пришли уже в весьма зрелом возрасте?

— Конечно, если копнуть глубже, «случайность» имеет
свои корни. Дело в том, что в Мамакане, где я вырос,
в былые годы жизнь, что называется, бурлила. Особенно
после строительства и пуска знаменитой Мамаканской ГЭС.
Надо заметить, что в поселке существовала мощная художественная
самодеятельность. Достаточно сказать, что мои родители
были ее активными участниками. Нередко прихватывали
и меня, мне доверяли играть роли пацанов, охотно отплясывал
вприсядку по просьбе взрослых, так что оказались правы
те, кто предрекал: «Быть ему артистом!» Я же особого
значения подобным «прогнозам» не придавал. Но то потрясение,
которое испытал во время гастролей в Бодайбинском районе
Иркутского театра музыкальной комедии, не передашь словами.
Блистательный Николай Загурский в «Принцессе цирка»
буквально околдовал. Кстати, это первая встреча с великим
артистом оказалась и последней. Николая Матвеевича я
больше не видел. Но ни с чем не сравнимое ощущение праздника
от встречи с его искусством живо до сих пор.

— Несколько слов о ваших «университетах». Вы как-то
обмолвились, что не имеете специального театрального
образования. Что же помогло, что называется, встать
на ноги, овладеть тонкостями профессионального мастерства?

— Конечно, отсутствие специальной подготовки создавало
большие трудности, требовало огромных усилий в постижении
уже самих основ профессии. И конечно же, здесь для меня
учителями стали такие признанные мастера искусства оперетты,
как народные артисты Виктор Петрович Жибинов, поныне
играющий Николай Иванович Хохолков, ряд других блистательных
актеров. Помню, часами не уходил со сцены, из-за кулис
наблюдая за их игрой, буквально впитывал каждый жест,
слово, движение…

— Вы помните свои первые роли?

— А как же! Разумеется, вначале мне доверяли небольшие,
эпизодические роли. Первой крупной работой стал спектакль
«Летучая мышь», где я сыграл характерного героя — Громобоя.
Что любопытно, до сих пор, спустя 25 лет, с удовольствием
играю эту роль.

— Какие качества вы более всего цените в людях, в коллегах?

— Прежде всего, доброжелательное отношение друг к другу.
Это крайне важно для людей творческих.

— Как вы относитесь к критике в свой адрес? И насколько
правы те, кто утверждает, что свистки губят только бездарность?

— Критика никогда не бывает приятной. Но
на то и щука, чтобы карась не дремал. И опять
же критика бывает разной — и доброжелательной, и конструктивной,
и огульной. Тут важно не впадать в запальчивость, дать
голове остыть, а чувствам улечься.

— Что может выбить из колеи?

— Все, что угодно. Начиная от последних известий по
радио и кончая погодой. Но я уверен, если актер —
профессионал своего дела, все, что занимало его до
спектакля, в процессе работы отодвигается на второй
план, просто уходит. И в этом лучшим партнером является
режиссер, который помогает актеру «завестись» на сцене,
забыть о каких-то там проблемах и неурядицах. Так что
можно сказать, что сцена — лучший лекарь на все случаи
жизни.

— Даже у больших актеров бывают срывы,
неудачи. Вы умеете признавать поражения?

— Без этого нельзя. Зацикливаться на неудачах — последнее
дело. Не забуду одну из своих первых ролей в спектакле
«Быть женщиной — это прекрасно». Провал был оглушительным.
Ну, не сумел войти в образ, думаю, что и режиссер
в чем-то виноват — не доглядел, не помог. Я был в третьем
составе, но на сцену довелось выйти. Волновался, конечно.
К слову, роль Агронома — та, с которой провалился,
— стала впоследствии одной из моих любимых.

— Вы как-то заметили, что успех актера, его творческий
рост напрямую связан с атмосферой в коллективе, с личностью
художественного руководителя, главного режиссера.

— Убежден в этом. Что касается моей актерской судьбы,
то она, смею надеяться, состоялась. Да и состоялась
она, на мой взгляд, благодаря в основном моему учителю
и наставнику главному режиссеру театра Наталье Владимировне
Печерской. Мало того, она сумела разглядеть во мне
то, что я и сам в себе не заметил, заставила поверить
в себя, в свои силы и способности, выйти из привычного
круга. Я стал получать роли, которые вообще не соответствовали
тем, что играл раньше. Пришлось как бы заново учиться
танцевать — надо так надо!

Вы правы, творческий настрой коллектива — это сумма
нескольких составляющих. Считаю, само провидение привело
в театр нынешнего нашего директора Владимира Шагина.
Вспоминать больно, какое плачевное существование влачил
театр в начале 90-х годов. С приходом Владимира Константиновича
коллектив, можно сказать, обрел второе дыхание. По сути,
он создал театр нового типа, современный и мобильный.
Посудите сами: с его приходом мы стали выезжать на
гастроли. А что это значит для артиста — и говорить
нечего. Только на гастролях начинаешь понимать, каков
ты на самом деле, чего стоишь. Разве забудешь гастроли
в Киеве, в Ярославле, других городах! Надо видеть Шагина
в ситуациях, подчас весьма и весьма непростых; он
не просто деловой и строгий администратор, но душевный
и заботливый руководитель. Владимир Константинович умеет
создать условия для каждого — берет на себя решение
текущих проблем и неувязок, так что нам остается думать
лишь о работе, ее результатах.

— Ваше отношение к популярности, славе?

— Ну, о славе я не стал бы говорить. Это удел немногих,
самых, как говорится, самых. А вот популярность — она,
конечно, вещь приятная. Когда видишь обращенные на тебя
взгляды, когда с тобой здороваются незнакомые люди в
трамвае, на улице, ну разве это не радость — быть
узнаваемым? Случается, подходят, говорят слова благодарности,
признательности…

— Приходилось слышать о ваших весьма удачных дебютах
на сценах других иркутских театров, в частности драматического,
театра кукол. Вот и сейчас вы только что с репетиции
в театре драмы.

— Да, есть такой «грех». Летом 2003 года с предложением
сыграть в его спектакле обратился постановщик из Москвы
Геннадий Викторович Шапошников. Удивительный, скажу
вам, человек. Необычный, ищущий, с ним работать крайне
интересно. Разумеется, я дал согласие — весь свой отпуск
положил на репетиции в драматическом театре. Спектакль
«Я тебя не знаю больше, милый» уже выпущен, сейчас репетируем
«Мнимого больного».

— Как эти ваши новые увлечения сочетаются с вашей основной
работой — на сцене музыкального театра, не мешают?

— Что вы! Наоборот, другая сцена, иные творческие задачи
помогают увидеть новые краски и возможности в трактовке
даже тех ролей, на которых ты, как говорится, собаку
съел. Что касается театра кукол, то это вообще новый
для меня мир — здесь все в уменьшенном виде: декорации,
сцена. Без синяков и шишек не уходил, но зато какое
удовольствие чувствовать себя сопричастным к успеху
спектакля!

— Ну, и как ваше начальство, коллеги относятся к подобной
практике — не ревнуют?

— Маленько есть, хотя в целом относятся с пониманием.
Нельзя замыкаться в собственной скорлупе. Хотя и подтрунивают,
подчас, конечно. Понятное дело, все, что я делаю за
пределами родного театра, делаю с доброго согласия моих
непосредственных руководителей.

— Вы считаете себя везучим человеком?

— В высшей степени. Можно сказать, вся моя жизнь состоит
из везенья. Главное — нашел свой любимый театр, в который
я влюблен с того самого дня, когда мне, пацану из Мамакана,
начинающему самодеятельному артисту, доверили открывать
занавес гастролирующего на Севере театра музыкальной
комедии. И еще в одном — очень важном — мне повезло:
руководители театра всегда верили в меня и верят до
сих пор. А это дорогого стоит.

— Как-то довелось услышать сентенцию: голова актера
должна быть холодной. Дескать, потерять голову — значит
потерять контроль над публикой. Ваша точка зрения?

— Пока что с «холодной головой» у меня не получается.
Может быть, это еще впереди, но сегодня на сцене я
забываю о моем собственном «я» — вероятно, магнетизм
сцены сильнее моих собственных хотений и устремлений.
К тому же, на мой взгляд, при излишней заданности, рассудочности
во время игры актер может оказаться в положении сороконожки
из индийской басни: она задумалась, какое движение делает
в данный момент ее тридцать шестая ножка, — и потеряла
способность двигаться.

— Любопытно узнать ваше мнение о тех, кто приходит на спектакли с вашим
участием.

— Здесь опять хочу сказать о везении. Наша иркутская
публика — особенная! Говорю это искренне. Мне приходилось
бывать в разных городах и весях, и есть с чем сравнивать.
Так вот, зрительская культура в Иркутске, по моему
убеждению, одна из самых высоких в России. Можно сказать
определенно: если тебя приняли в Иркутске — будешь принят
везде.

— Что ж, Владимир Александрович, спасибо за беседу.
Еще раз поздравляю вас с золотым юбилеем, новых вам
ролей, творческих дерзаний и, конечно же, везения!

— Спасибо.