!I1!— Обычно понятие гипертонии соотносится со средним,
со старшим возрастом. Но в последнее время взгляд
на нее кардинально изменился. Сейчас, к сожалению,
такой диагноз мы все чаще ставим детям. Это как-то
непривычно, кажется странным, но, тем не менее, это
так. Наш институт давно работает над этой
проблемой. Мы поставили ее в центр наших научных
разработок задолго до того, как была принята
федеральная, а вслед за ней и наша региональная
целевая программа по профилактике повышенного
артериального давления. Нами было обследовано несколько
тысяч ребятишек, и выяснилось, что 14 процентов
из них страдают гипертонией, начинающей проявляться с
восьми-девяти лет. Причем, все это ребятишки,
у которых, на первый взгляд, не было объективных причин к такой
патологии: ни больных почек, ни больного сердца.
Медики называют такую гипертонию скрытой, то
есть возникающей как бы без видимых оснований. После
этого мы выпустили монографию, в которой рассказали
о своих исследованиях. А в прошлом году, когда в
Приангарье была принята целевая программа по
гипертонии, в которой есть раздел, посвященный
именно детской патологии, активно включились в ее
реализацию. Считаем необходимым открыть в каждой
детской поликлинике кабинет профилактики
гипертонии, обучить средних медицинских работников,
оснастить кабинеты необходимым инструментом. И
завести порядок: с какой бы проблемой ребенок ни
приходил в детскую поликлинику, первый его шаг
должен быть сделан именно к кабинету профилактики
гипертонии. Сначала проверить артериальное
давление, и, если оно оказывается повышенным, сразу
— на прием к педиатру. А дальше уже начинать разбираться в
причинах проявившейся гипертонии. Такой скрининг
даст возможность выявить проблемных ребятишек, взять
их на особый учет и уже не выпускать из поля зрения.

— Нам действительно приходится менять стереотипы,
привыкая к непривычному словосочетанию: маленький
гипертоник. Какая опасность заключена в таком понятии, если
врачи всего мира, в том числе и наши, российские,
забили тревогу?

!I2!— Да тем и страшна детская гипертония, что она
почти никогда не проявляет себя явно. Даже головной
болью не обнаруживает себя. И лишь когда юноша
приходит на призывной пункт, при медицинском
обследовании «вдруг» обнаруживается, что он
гипертоник. Точно так и у девушек, которые нередко
еще позже своих повзрослевших ровесников попадают в орбиту
врачебного внимания. Я сказала о четырнадцати
процентах гипертониковх, выявленных нами при обследовании трех
тысяч маленьких сибиряков. Так вот, у 12 процентов
из них гипертония так называемая «исчезающая»,
если ликвидировать внешние причины,
ее вызвавшие. Но у двух процентов ребят это уже
стабильное состояние гипертонии, которую необходимо
лечить. В мировой литературе есть даже такое
название гипертонии — «мгновенный убийца». То есть
она сызмальства подкрадывается незаметно, чтобы в
расцвете сил, на взлете мужания убить человека.
Сейчас очень часты инсульты, инфаркты, поражающие
молодых людей фактически в тридцатилетнем возрасте.
Истоки трагедии — в детской, не диагностированной
своевременно гипертонии.

— Чем же детство навлекло на себя такую беду?

— Мы называем детскую гипертонию психосоматическим
заболеванием. Почему критический возраст — это
восемь, девять лет? Да потому что это первые
школьные годы. Пошел малыш в школу, и на него сразу
обрушиваются очень большие нагрузки, часто не
соотносящиеся с психикой ребенка, с его
эмоциональным состоянием, с его возможностями
познания. В школе нагрузки несбалансированные, не
учитывающие индивидуальные особенности ребенка.
Чуть позже, уже в старших классах, «подключаются»
гормональные сдвиги, и вот результат:
гипертония. Кстати, в благополучных семьях
ребятишек-гипертоников не меньше, чем в тех, где
налицо социальные или моральные проблемы. Подчас
и больше, потому что именно в благополучных семьях
на ребенка ложится помимо школьных занятий и другой
груз — занятия языками, музыкой, спортом. Нередко
вразрез с физическими силами малыша, часто в ущерб
его здоровью. Возникает так называемый
патологический круг, из которого трудно вырваться. И
как ответ на неадекватные нагрузки детский организм
начинает реагировать повышенным артериальным
давлением. Я уже не говорю о том, что в школьном
классе ко всем ученикам одинаковый подход: и к
мальчикам и к девочкам; и к тем, кто схватывает
материал быстро, и к тем, кому нужно время его усвоить.
В нашей школе образование абсолютно унифицировано.

— Но как же тогда быть с настоящим испытанием,
которое устраивается для первоклашек перед началом
первого в их жизни учебного года? Ведь там идет
довольно жесткая селекция: кого в какой класс
направлять. Более способных — в, предположим, класс
«А», менее способных — в класс «Б». Разве этот
отбор, который, кстати, нередко так огорчает
родителей, не страхует детей от общего взгляда на
них в течение всех школьных лет?

— К сожалению, такой «отбор» перед первым классом
далеко не идеален. Ведь на чем основываются выводы
комиссии, в которой, заметьте, не всегда есть
школьный психолог и школьный врач? На умении ребенка
к первому классу более или менее бегло читать,
считать, решать нехитрые логические задачки. Но все
эти тесты не определяют главного — способностей
ребенка. Ведь с ним могли дома заниматься несколько
лет до школы, обучая грамоте. Вот он и читает
бегло. Этот тест фактически ни о чем не говорит.
Мы посмотрели вроде бы одинаковых детей,
поступивших в один и тот же первый класс, взяв у них
анализ крови, изучив другие физиологические
показатели. И смогли дать многим свой прогноз: кто
из этих первоклашек к концу третьего класса станет
болеть чаще, а кто реже. А кто вообще не сможет
выдержать предложенной в классе для «продвинутых»
детей гонки. Распределение детей по классам в
соответствии со сложностью школьной программы не
должно основываться только на выводе: этот читает
бегло, а тот — всего лишь по складам. СПОСОБНОСТЬ
РЕБЕНКА К ОБУЧЕНИЮ МЫ ТАКИМ ОБРАЗОМ НЕ ПРОВЕРЯЕМ. И
в этом источник грядущих школьных неприятностей. В
том числе и ранней гипертонии. Часто грубый окрик,
давление на малыша, когда мы, взрослые, заставляем
его, как нам кажется, из лучших побуждений,
поступать так, а не иначе, формируют у маленького
человека комплекс страха. ОН ПРОСТО НАЧИНАЕТ БОЯТЬСЯ
НЕ СООТВЕТСТВОВАТЬ ОЖИДАНИЯМ РОДИТЕЛЕЙ ИЛИ
УЧИТЕЛЕЙ. И такой страх ведет к психосоматической
патологии, к гипертонии.

— Любовь Ильинична, мы как-то незаметно от сугубо
медицинских проблем перешли к проблемам школьного
обучения…

— Мы сделали это потому, что в данном случае
проблемы школьные и медицинские, касающиеся здоровья
ребят, самым тесным образом связаны. Наш институт
совместно с институтом усовершенствования учителей недавно
издал книгу, озаглавленную «Информационное
пространство и здоровье школьника». Это наш
совместный труд, и я считаю, что союз врачей и
педагогов, когда речь заходит о здоровье
подрастающего поколения, просто необходим. Тут
возникают проблемы, о которых нужно говорить в
полный голос. Например, о роли школьного врача. Кто
сейчас работает школьным врачом? Либо вышедший на
пенсию медик, для которого трудовой стаж уже не
играет роли, либо молодой врач, совмещающий главную
свою работу в лечебном учреждении с дополнительной
нагрузкой в школе. А все происходит из-за того, что
по установившемуся неумному порядку работающий в
школе на полную ставку врач теряет медицинский стаж.
Это несправедливо и чревато негативными
последствиями. Потому что школьный врач в первую очередь
должен вникать во все проблемы со здоровьем
вверенных его попечению ребят. Да, очень большая
ответственность ложится на учителей младших
классов, ибо гипертония зарождается как раз на этом этапе
школьного обучения. Иногда и раньше. Но не только на
педагогов. А психологи? Их роль в школьной жизни очень
велика. Сегодня редко в какой школе нет ставки
психолога. Но везде ли на этой ставке работают
настоящие специалисты? Нередко — переквалифицировавшиеся
врачи, не нашедшие себя на ранее избранном поприще.
Между тем школьный психолог — это специалист,
обязанный обладать глубокими знаниями как в области медицинской
психологии, так и в детской, подростковой. Только эрудированные
психологи могут вместе с врачами участвовать в самом первом
для ребенка испытании, когда за него взрослые
решают, в каком классе ему учиться. Более того, я уверена,
что с мнением психолога необходимо считаться и при
разработке школьных программ, хотя бы и по
литературе. Кто-то, возможно, улыбнется, но я знаю
случаи, когда младшеклассники плакали, не
находя ответ на вопрос: зачем Герасим утопил Муму?
Мы и без того живем в мире жестокости; окружающая
ребенка действительность никак не способствует его
физическому и психическому здоровью. Зачем же еще
более усугублять ситуацию, не учитывая возможную
реакцию неокрепшей детской психики на самые
«невинные» вещи? В ИДЕАЛЕ ЗА ЗДОРОВЬЕ
РЕБЕНКА В ШКОЛЕ ОТВЕЧАЮТ ТРИ ЧЕЛОВЕКА: УЧИТЕЛЬ,
ВРАЧ, ПСИХОЛОГ. Что касается родителей, то их
ответственность за здоровье сына или дочери — само собой
разумеющееся.

!I3!Мы, конечно, проводим для школьных
психологов специальные учебные циклы, обучаем их.
Но, поверьте, гарантии, что они, получив лицензию,
вернутся работать именно в школу, нет. Некоторые
открывают частный прием, консультируя
родителей; некоторые вообще уходят с этой нивы.
Нынче в конце октября мы планируем провести
конференцию на тему «Здоровье и образование», на
которой особенно тревожащие врачей и педагогов вопросы
постараемся поднять. Но важны не отдельные
мероприятия, а система в целом. Важно, чтобы врач и психолог
заняли наконец в российской школе достойное и
соответствующее их роли место. В школах, в
которых мы, врачи, ведем свои исследования, все
чаще наблюдается так называемая вегетососудистая
гипертония. Проще говоря, артериальное давление
«скачет» от очень низких к достаточно высоким
показателям. В конце концов, если не принимать меры,
останавливается на высоких. И вместе с аттестатом
зрелости молодой человек выходит из школьных стен с
диагнозом «гипертоник». Это как приговор, который
выносится нашему будущему. Его можно будет избежать, если
мы, взрослые, в первую очередь врачи и педагоги,
перед собой поставим такую цель.