ИГУ — не бурса. Во все времена его студенты
прогуливали без зазрения совести занятия и
будут прогуливать. Этим в самой
демократической общеобразовательной вольнице Иркутска
грешат даже непреклонные последователи дисциплины. И будущий
поэт Андрей Румянцев, каким бы его
благопристойным ни изображали, никогда особой
усидчивостью не страдал. Попробуй с такими друзьями-
однокурсниками, как Александр Вампилов, Виталий Зоркин,
Борис Леонтьев, Игорь Петров, быть образцом прилежания, если в тебе кипит
кровь с молоком, если тебе еще нет и двадцати, а мир
так заманчив…

Но в этот цветущий черемухой майский день Андрей ушел с занятий
по иной причине. Просто он был не в состоянии сидеть на
лекциях. В теле слабость, в глазах мельтешили
светлячки. Уже почти полмесяца он питался одним столовским
бесплатным хлебом.

Выйдя из корпуса, Андрей направился в общагу. Там можно
было прилечь на кровать и заснуть. И не испытывать во
сне голода. По примеру Кима Балкова, который также
несколько дней, кроме бесплатного хлеба с горчицей в
столовой университета, ничего не ел и который,
периодически просыпаясь, думал о холодильнике с
колбасой и ветчиной. Правда, в комнате общаги универа
холодильника не было, не говоря уже о колбасе, которую
послевоенное студенчество пробовало по большим
праздникам. Ким Балков, прикрыв веки,
с надеждой ждал прихода Румянцева, способного из
топора приготовить байкальскую шарпу.

А Румянцев в это время уже завернул за угол Пятой
армии, вышел на сквозняк Карла Маркса и, зябко
поеживаясь под прохладным хиусом Ангары, приблизился к зданию
управления Восточно-Сибирской железной дороги. Весь
путь он думал о «пятерке», которой, по его
рассуждению, должно было хватить до стипендии и
которая позволила бы набрать дешевой ливерки. Он даже
помянул бога, прося его помочь раздобыть денег и
обещая взамен написать стихи о правде жизни.
Сейчас он рассчитывал на своих дружков Володю Мутина
и Сашу Вампилова. Первый должен был получить
перевод, а другой жил с работающим братом.

И вот тогда-то Андрей убедился в
возможности материализации мыслей. Дошагав до
следующего угла управы, он почувствовав себя совсем плохо,
и прислонился к стене, чтобы не осесть. И тут в его глазах мелькнула
бумажка. Она лежала чуть ли не под ногами, в
полуметре от стены. Андрей сделал шаг и не
поверил глазам: на асфальте разлеглась пятирублевая
купюра.

Этого богатства ему хватило для начала перекусить в
дешевой студеческой столовой, а затем спасти несколькими
«палками» ливерки нарождающийся талант Балкова. Ну, а
сам Румянцев с тех пор отрабатывает данное слово,
занимаясь литературным творчеством.

Как он несет этот крест, можно расписывать, взяв в
отдельности каждую его книгу, будь то «Причастность»,
появившаяся на свет тридцать семь лет назад, или
последняя — «Лицом к свету». И в той, и в этой, и еще
в тринадцати других книгах он пишет ясно и честно, без
лукавства и без оглядки на властей. В стихах он
поднимает темы о любви к Родине, о Сибири, о великом
подвиге победителей во второй мировой войне, о
мужественных людях, живущих на Байкале, о красоте и
хрупкости самого большого озера на планете. Его стихи
— это философия нравственного очищения, стремления
человека к гармонии с природой. Его стихи — это голос
совести, это гамма чувств с рубцовским акцентом переживаний и
почти корниловским ритмом слога. Герои румянцевских
поэм вызывают сочувствие и сострадание. Стиль
румянцевской поэзии — русский традиционный реализм.
Воспевая красоту и величие сибирского края, поэт
последовательно продолжает ту линию, которую начали
представители «тихой лирики».

В последней своей книге с символическим названием «Лицом к свету»
Румянцев наряду со
своими стихами публикует переведенные им произведения
с бурятского, армянского, чеченского, таджикского
языков. Этой подборкой он подчеркивает значимость
служителей музы как вестников добра, справедливости в
любой стране, независимо от
проводимой сильными мира сего политики.

Самого поэта тоже неплохо знают за границей. Циклы его
стихов опубликованы почти на всех славянских языках и
во многих странах ближнего зарубежья. Одна из его
книг под названием «У черного порога» покорила
любителей поэзии во Франции (у нее солидный по западным меркам тираж —
1000 экземпляров).

Скоро у Андрея Румянцева выйдет еще один сборник —
«Воздух любви и печали». Содержание очередной книжки
определяют стихи о матери, отце, родственных связях,
о трудолюбивых и мужественных людях.

И напоследок хочется отметить, что один из самых первых
мемуаристов Александра Вампилова с недавних пор вошел в
литературоведение, занявшись исследованием творчества
Пушкина, Гоголя, Есенина, Кедрина,
Васильева, Ахматовой… Об этом тоже — в последней его книге.
Давайте уважаемые читатели поздравим Андрея Григорьевича
с его датой и отправимся по волнам его музы.