!I1!В нынешний поход на территорию Байкало-Ленского заповедника
одной из задач себе я поставил побывать на истоке Лены.
Река представлена двумя основными рукавами — Лены и
Большой Лены. Первый из них зарождается в восьми километрах
от Байкала и называется в заповеднике Шартлинской Леной.
Второй — главный — уходит от озера еще на двадцать километров;
его исток (я бывал на нем не раз) описан в 1996
году.

Исток же Лены Шартлинской, который многие годы считался
единственным, был описан еще в 1959 году Олегом Гусевым,
руководителем орнитологической экспедиции Восточно-Сибирского
филиала АН СССР, в дальнейшем широко известным защитником
Байкала. В 1999 году принято решение ученого совета Байкало-Ленского
заповедника: в память того события один из перевалов
Байкальского хребта, которым прошел отряд Гусева, должен
носить его имя. Я решил поставить там гурий, тур с соответствующей
запиской. На этом истоке я не бывал, но он манил все
годы работы в заповеднике. И вот нынче условия сложились
благополучно.

Старший государственный инспектор заповедника Владимир
Привалов высадил меня на мысе Хыр-Хушун (Рытом), отсюда
предстояли походы и на горные прибрежья, и за осевую
линию Байкальского хребта.

Перед осуществлением похода на исток Лены Шартлинской
я решил сначала проверить слух о том, что на Рытом есть
развалины очень древней каменной стены. Она подобна
той, что я нашел в 2001 году на южной окраине территории
заповедника, на горе Анхалой. Инспектор заповедника
Анатолий Налейкин наличие стены подтвердил, он даже
слышал от старых жителей поселка Онгурен о ее назначении
— она для охоты на зверя. Неожиданно я вспомнил о том,
что, проплывая на теплоходе мимо священного Хыр-Хушуна
несколько лет назад, видел вдали на открытом участке
предгорья длинную темную цепочку, похожую на искусственное
нагромождение камней. О ней и говорил Налейкин.

23 июня, перед подъемом к стенке, у подножия горного
склона остановился чай приготовить. Разобрав котомку,
выпрямился и уперся глазами прямо в медведя, он стоял
метрах в полтораста на открытой террасе «лицом» ко мне
и явно наблюдал. Ну, раз стоит, значит — не страшен,
не набросится. Я шагнул за фотокамерой, но в этот момент
зверь не торопясь спустился с террасы и скрылся в
распадке. Над каменной грядой изредка показывалась
только его спина.

С северо-запада нанесло густой дым лесного пожара, он
висел над Байкалом почти все двадцать дней моих походов
и явился помехой фотографированию.

!I2!На подъеме к стене остановили внимание яркие, почти
красные флажки, реденько расставленные по всему распадку.
Подхожу. Это чем-то опаленная хвоя соснового подроста.
Чем-то, это не пожаром, поскольку нет его следов, а
опалена только одна половина кроны, та ее часть, которая
со стороны Байкала. Что это было? Ядовитый туман, кислотный
дождь? Но тогда горели бы все сосенки, а тут среди опаленных
стоят совсем нетронутые. И почему только со стороны
Байкала, с востока? Забегая вперед, скажу, что такие
деревца я видел и позже на мысах обширной Шартлинской
губы высоко над уровнем Байкала даже за верхней границей
леса.

Подъем до стены около часу. Да, это несомненно дело
рук человеческих! Стена, я измерил ее длину — 486 шагов,
начинаясь с вершины склона в долину Хыр-Хушуна, тянется
точно на север, пересекает на одном уровне длинное понижение
в распадок. Там она поднимается на очень крутой соседний
мыс, на вершине которого заканчивается. Стена подрезает
степной участок на границе леса. Высота кладки до полутора
метров, кое-где она развалилась от времени, и камни сползли
по склону. Вдоль стены за ее верхним краем проложена
звериная тропа, на ней следы изюбрей и медведей. Они
любят такие открытые возвышенные места, отсюда далеко
все видно, самих же на фоне близкого леса так просто
не заметишь.

Я стою у верхнего края стены. Вдали под ногами Рытый—Хыр-Хушун,
разрисованный серыми линиями селевых потоков. Еле угадывается
обнаруженная мною вчера тоже древняя кладка, отвод воды
для полива утуга — выгона для скота.

Как обжит был в древности этот загадочный, священный
мыс! Но зачем все-таки положено здесь столько труда
человеческого? Что за назначение имела эта стена
из тысяч и тысяч камней, уложенных друг на друга? Стою
на стене и не могу приложить ее ни к какой охоте. Откуда,
как и какого зверя сюда загонишь? Не верится,
что стена сложена для загона и добычи диких животных.
Но если вспомнить, что в близком отсюда ущелье Хыр-Хушуна,
по древней легенде, обитают грозные сыновья божества
Ухури-Тэгрия, братья-холостяки Азрэ и Алмэ, жители Грома,
то назначение стены может представиться совсем иным,
сугубо религиозным. Скорее всего, это было ограничением
прохода человека выше по долине священного мыса. Тем
более что, по легенде, проход людей за пределы мыса,
чтобы не навлечь гнева грозных владык ущелья, был категорически
запрещен. Стена преграждала и заход скота вверх по ущелью:
идти за ним, чтобы вернуть, тоже запрещалось. В любом
случае ритуальное назначение (курыканской?) стены очевидно,
однако необходимо заключение специалиста-археолога.

28 июня день жаркий, тихий. На горах над Байкалом синяя
пелена дыма. Я медленно поднимаюсь на голец, на осевую
линию Байкальского хребта. Под ногами хаотическое нагромождение
плитняка, камни неплотно лежат друг на друге и не дают
уверенной опоры. Тяжелый ход, хорошо, что джунгли северных
лесов — заросли кедрового стланика — не так плотны, кое-какой
проход, хотя иногда только на четвереньках, они все
же оставляют.

— Как пойдете от родника, возьмите правее, там подъем
на голец полегче, — говорил мне Сергей Шабуров. Серега —
замечательный парень, источник его жизненного вдохновения
— охрана заповедной территории (он участковый инспектор)
и наполненное познаванием бродяжничество по тайге. Вдвоем
со своей женой Наташей они облазили берега едва ли не
всех, в том числе и высокогорных, озер заповедника, всех
истоков местных речек. Наташа — гидробиолог и уже нашла
несколько новых форм водных беспозвоночных обитателей.
На мысе Покойном эта славная пара построила приют,
откуда и совершает свои исследовательские, природоохранные
походы.

Пять часов непрерывного хода — и разгоряченное тело встречает
холодный поток воздуха от близкого перевала с разлегшимся
на нем огромным снежником. На середине снежника прямо
вниз широкая темная полоса — что-то по нему протащили
тяжелое. Знамо, чье дело, это медведь съехал на заду,
они часто так сокращают расстояния в своих походах по
снежникам. Вдали за перевалом синеет глубокий распадок,
его прорезает темный мыс. Это там, за этим мысом залегает
исток Лены Шартлинской. Вправо неясно нарисованы четыре
заповедных байкальских мыса: Покойный, Саган-Марян,
Большой и Малый Солонцовые, а также Заворотный. Дым
от пожара несколько отнесло на запад, потому хорошо
видна господствующая здесь высота — гора Елбырь (Блестящая)
с пятнами снежников на ее каменных боках. За спиною
далеко внизу на просторе Байкала лежат Ушканьи острова
и темная громада Святого Носа за ними.

Поверхность снежника изъедена солнцем, она твердая, и
медвежьему заду, должно быть, досталось. Знал бы, не
поехал, поди, там ведь не остановишься, скользко, круто.

!I3!Чай от наколотого ножом тела снежника — не напьешься!
Несколько часов спуска, и вот я на берегу неширокого
ручья, это тут Лена такая, а исток ее в пяти километрах
выше. Туда ведет хорошо набитая зверовая тропа, но
пойду по ней я завтра, а сегодня пора подобрать место
для ночевки — за спиною десять часов почти непрерывного
хода. Со мною ни спальника, ни палатки, а только мой
вечный спутник — хороший топор, все это почти в любых
условиях он успешно заменит. Ночью снизу по долине пришла
гроза, но ее пронесло мимо огонька, мерцающего у небольшого
укрытия на террасе речного берега. Гроза улетела на
исток Лены, там гремело и сверкало чуть не до рассвета.
Вспоминалось из книги Олега Гусева «Натуралист на Байкале»,
как сорок четыре года назад шел вот здесь, по этим
зарослям тот маленький, из трех человек, отряд. Они попали
в тяжелейшую непогоду, были без топора и с размокшими
спичками, люто мерзли в «специально экспедиционных»
плащах, безотказно даже и после дождя собирающих с
кустов воду за километр на плечи хозяина…

Вот наконец терраса, из-под которой вытекают те семь
ручейков истока Лены, которые насчитал и впервые описал
Олег Гусев в августе 1959 года. Я их нахожу: один, второй,
третий, четвертый. А где же еще три? Их нет, они пересохли,
и от них остались только сухие руслица. Как погибшие
младенцы… Их не оживила даже прошедшая гроза, она
больше гремела, чем поливала, — признак пустых усилий.
Сухое время, сухое лето. Вся Сибирь страдает от маловодья.
Вот и великая Лена… Она не дала воды кораблям и баржам,
чтобы спустить на север необходимые грузы. И — вот
откуда все это — от гибели малых притоков, истоков-младенцев
рек.

Возвращался отсюда тот отрядик к Байкалу четырьмя перевалами;
на котором из них мне ставить гурий, тур? Решил — на
последнем на их пути, первом от Байкала, откуда видна
вся северная часть моря — от Ольхона, Святого Носа
до исчезающей слева дали северной части Баргузинского
хребта. В записке, упрятанной в непромокаемую посудинку,
сказано, кто, когда, при каких условиях прошел здесь
после описания великого Начала Земли — истока одной
из десяти величайших рек мира. Метровой высоты гурий
с запиской стоит у подножия снежника вдали от человеческих
троп, но он виден издалека, его не пройдет тот, кому
на исток.

Как благодарная память одному доброму делу человеческому,
как след человека на лике Земли.

С юбилеем, друг!

Первого сентября исполняется 70 лет нашему товарищу,
хорошему писателю, душевному, чуткому человеку и другу
всех зверей и птиц УСТИНОВУ Семену Климовичу.

Глядя на его молодое лицо, кипучую энергию, заражаешься
его оптимизмом. Он весь в движении, в работе, в мечтах.
Это неудержимый порыв творчества, заряд служения людям.
В нем счастливо сочетаются талант ученого-исследователя
и дар писателя-публициста. Больше сотни научных статей,
несколько монографий, степень кандидата биологических
наук и длительная работа в Байкало-Ленском заповеднике —
с одной стороны. И огромное число рассказов, очерков
и сказок, несколько полновесных книг и признание со
стороны профессиональных писателей — с другой. Семен
Климович выделяется совершенно бескорыстным отношением
к таежному зверью. Любовь ко всему живому, бережное
отношение к природе, душевная открытость и доброжелательность
— вот отличительные черты этого удивительного человека!

Писательская организация поздравляет Семена Климовича
Устинова с юбилеем и желает ему как можно больше сохранять
бодрость духа, крепость тела и высокий творческий потенциал.

Иркутское региональное отделение Союза писателей России.

* * *

Журналисты «Восточно-Сибирской правды» присоединяются
к этим поздравлениям и желают другу нашей газеты, давнишнему
автору «Восточки» творческого долголетия, интересных
маршрутов и новых ярких публикаций. С юбилеем тебя,
дружище!