!I1!Четвертый день подряд, как по расписанию, около шестнадцати
часов на осевой линии Байкальского хребта начинают громоздиться
темно-темно-синие, почти черные тучи, сверкают молнии,
долетает гром. Я засекаю время: за сколько секунд после
молнии гром услышу. Получается, за двадцать, выходит,
расстояние до тучи около шести километров, а значит,
гроза повисла над вершиной заповедной Шартлы. Эти тучи
каждый день, зарождаясь в одном и том же месте, за одно
и то же время проходя одним и тем же направлением —
на верховье Шартлы, спускаются к Байкалу в одном и том
же месте — на мысе Хыр-Хушун (Рытом). Они и мне задали
один порядок: ухожу со стоянки в семь часов, возвращаюсь
к шестнадцати, ко времени спуска грозы на мыс, чтобы
понапрасну не мокнуть. Обследовав среднюю часть мыса,
сегодня я решил пересечь его не как обычно, а взял левее
и пошел по кромке тополевого леса. Тополя здесь
растут редко, условия для них тяжелые, и они приобрели самую
разнообразную форму. От искривленных до уродливости
ствола и кроны до правильного шатра, отчего некоторые
участки Рытого смотрятся, как саванна с ее редко расставленными
шатрами баобабов. Заглядевшись на эти «баобабы», я почти
не смотрю под ноги, но эта ярко-белая по зеленой траве
полоса, возникшая передо мною, силой остановила взгляд.
Она сложена в основном из белого (известняк?) цвета
камней, явно указывающих кому-то путь вниз по склону
Хыр-Хушуна.

Ведь это же дело рук человеческих! Приглядевшись, можно
заметить и углубление — канаву между рядами камней.
Камни положены так давно, что покрылись яркими пятнами
накипных лишайников. Эти лишайники растут очень медленно,
а значит, кладке не меньше ста лет. Значит, на мысе
Рытом были утуги — поливные луга, поскольку эти камни
и эта канава — отвод воды для них. Проследив направление
канавы и каменной кладки, я вышел на русло Рытой, на
то место, откуда отводили воду. Как умно, бережно, толково
все это сделано! Учтены направление, уклон, необходимая
сила напора воды, расстояние от места отвода воды до
участка полива.

Заповедный, священный, древний Хыр-Хушун, ты бесконечный
кладезь загадок и открытий! Воистину — жемчужина заповедной
территории.

Теперь мне надо на мыс Покойный. Там, по рассказам многих
работников нашего заповедника, тоже есть остатки древней
поливной системы. Понимающие необходимость поиска следов
древней деятельности человека на заповедной территории,
доброжелательные и толковые инспектора Владимир Привалов
(старший инспектор), Сергей Шабуров (участковый) и Анатолий
Налейкин взяли мой интерес под свое покровительство.
И вот я уже поднимаюсь по тропе вверх вдоль селевого
русла речки Покойницкой. Свое название, по слухам, она
получила оттого, что на ее берег когда-то привозили
усопших местных жителей, которые, по бурятскому обряду,
должны быть оставлены здесь. Видимо, поэтому картографы дали
название и самому мысу (Покойники), что поселилось
на всех картах Байкала. Покойным же мыс был назван еще
в XVIII веке участником экспедиции Палласа в 1772 году
штурманом Алексеем Пушкаревым — здесь удобный, покойный
залив, спасение судов от всех ветров.

Теперь на выходе Покойницкой из сжатия близких облесенных
склонов вижу явные следы отвода воды из речки. Тут положено
труда еще больше: первый участок был построен из выдолбленных
стволов — лотков для стока воды, положенных на лиственничные
опоры. Далее вода шла по ныне еле заметной (не зная,
что искать, не увидишь) канаве, прорытой в лесу. Длина
канавы до выхода на утуг (я проследил) около двух километров.
Прямо на ее русле ныне стоят лиственницы, им лет по
двести… Севернее мыса Покойного заметно открытых участков
почти нет, и утугов там древние жители, кажется, не устраивали.
Зато там построила свои замечательные творения сама
мать-природа.

!I2!Как-то научные сотрудники Виктор Степаненко и Юрий Петроченко,
возвратившись на базу в Большом Солонцово из похода
на гору Елбырь, прямо искрились открытием: «Вы знаете,
там стоит во-от такой кедрище! Во всем
заповеднике, наверное, нет больше такого». Конечно, мне
тут же захотелось повидать его, но возможность такая
выпала только на нынешнее лето. В начале июля я оказался
у подножия Елбыри, а Сергей Шабуров напутствовал: «Обязательно
сходите к кедру!»

Гора Елбырь (Блестящая) в трауре. Она оделась в тяжелый
почти черный дым лесного пожара, пылающего где-то за
ней на ленской стороне Байкальского хребта. Сквозь медленно
плывущие облака дыма изредка видны пятна снежников и
ленты водопадов на ее каменных склонах. Гору с юго-востока
прорезало глубокое ущелье, оттуда в паводок бешено рвется
селевой поток, но сейчас русло голое и идти по нему можно. Хотя
путь тяжел: дикое нагромождение разных размеров обкатанных
камней подстерегает каждый неосторожный шаг. И потому
почти все время приходится смотреть только под ноги.
Так я сначала и просмотрел то чудо… Но по порядку.
Остановился, огляделся — куда дальше — и вдруг заметил,
как что-то мелькает на небольшой травянистой полянке.
В бинокль вижу: лисица. Зверек очень подвижен, деловит.
Он быстро шныряет туда-сюда между кочек — охотится.
Хорошо видно главное назначение пышного даже сейчас,
летом, хвоста: это руль.

Он постоянно в движении: мышь-полевку поймать не
просто, нужна быстрота и изворотливость. По резкому
взмаху хвоста вправо-влево можно уверенно поздравлять
охотника с успешной добычей.

Чудеса свои — кедр и водопады — Елбырь упрятала за узким
сжатием скалистых берегов, а по дну пустила быстрый
водоток. Поднимись вода, и к чудесам так просто не пройдешь,
надо на склон лезть, опасно там. Но нынче водоток не
велик, и я сквозь тесное сужение нависающих скал выхожу
в небольшое расширение долины перед крутым подъемом
в высокогорье.

Какая великолепная картина! Да, тут обязательно должны
таиться чудеса: справа молча смотрят на неожиданного
посетителя три стоящих рядом почти одинаковых размеров
колоссальных каменных истукана. Прямо передо мною — крутая
стена с зелеными полями кедрового стланика, с курумами
и пятнами снежника. По одному из них почти прямо вверх
довольно быстро идут два небольших медведя. Слева на
близком и особенно крутом склоне — дикое нагромождение
россыпей камня под грозно нависшими над узкой долиной
утесами с рваными боками и ломаными вершинами. Над ними и
перед ними ползут клочья то ли дыма, то ли тумана, то
ли облаков. От этого скалы быстро меняют форму и кажутся
ожившими привидениями, летящими по небу. И вот тут,
чуть правее по ходу, на небольшом возвышении стоит Кедр!
Именно так, с большой буквы. Выше и рядом деревьев
больше нет, а только кустарники, едва достающие ему
до «колен». Это верхняя граница леса. Чтобы не упасть
от диких ветров, оперся он на восемь колонн для укрепления
корней. Кедры — известные любители высоты, на хребтах
они часто поднимаются высоко. Но чтобы достичь здесь,
в особо суровом краю подгольцовья, такой мощи и такого
величия… Хочется дать ему лет семьсот: поперечник метр
восемьдесят, обхват на высоте груди три метра девяносто
сантиметров! Как положено кедрам, у них несколько вершин;
у этого кедра — четыре. Взобрался он сюда один, но позже
к нему присоседились еще два, хотя далеко не такого
возраста и величия. Кажется, что кедр какими-то силами однажды
изгнан был снизу за тяжкий проступок и долго стоял в
одиночестве. Но вот разрешилось ему иметь то ли стражу,
то ли семью — и поселились тут еще два этих дерева.
Самое удивительное — даже на этом патриархе есть шишки!

Припоминаю только два дерева, более или менее сравнимые
с этим великаном, какие я видел в своих таежных
походах. Один стоит в долине Шумилихи на тропе в подгольцовье
хребта в Баргузинском заповеднике, тоже на границе леса.
Второй — это колоссальная лиственница, царствующая
на равнине у озера Тулон в предгорьях западного склона
Байкальского хребта.

Так я думал-вспоминал, возвращаясь от кедра-великана к своей
стоянке на берегу Байкала. Как и несколько часов назад,
шел я тем же путем, по камням остановившегося селевого
потока, и так же неотрывно следил за каждым шагом, чтобы
не сломать ногу. Но вот перед глазами встал крутой
обрывистый берег, я почти уперся в него лицом. Поднимаю
глаза: прямо передо мною на террасе стоит тополь. Почти
такой же мощи, как и кедр! Елбырь представила изумленному
взору ее паломника второе свое чудо. Таких тополей я
не видел нигде, даже в их царстве на Хамар-Дабане: поперечник
сто пятьдесят, обхват триста сорок сантиметров. Секвойя!
Этот не одинок, вокруг много детей и сородичей, но
далеко им до его величия. Высота почти такая же, как
и у кедра: несколько этажей многоквартирного дома. Тополь
был еще выше, но Горная — мощный байкальский ветер
— однажды сломала его вершину.

Заповедная гора Елбырь-Блестящая! Верю, что ты показала
нам далеко не все свои сокровища. Позови
меня хотя бы еще раз повидаться с тобою!