— Вызывает меня как-то заместитель генерального директора
Бессонов Владимир Евгеньевич (это было в 1972-м) и говорит:

— Та-а-а-к, парень, тебе, однако, на заводе делать уже
нечего. Предлагаю место начальника отдела труда и
заработной платы комбината.

— Ни за что!

— Как это на за что? Не успели поговорить, а ты уже
отказываешься.

— Знаете, в царское время к внутренним врагам относили
воров, цыган… Я в тот список включил бы еще и
«трудовиков».

— Ну-ну, расскажи…

— Что рассказывать. Неужели не знаете? Работал я
начальником цеха, и каждый год новое оборудование нам
поставляли. Под него согласно проекту и штатному
расписанию нужно, допустим, человек двадцать. Я людей
возьму, их обучат, а трудовики придут, посмотрят, изучат
и вместо двадцати оставляют пятнадцать.

— Ну-ну. Посмотрим, как сам будешь штаты раздавать.

— Не-е-е, я не буду там работать.

— А ты не торопись. Иди и подумай.

И, обращаясь уже к нам, журналистам, Петр Михайлович
продолжает:

— А чего думать тогда было? Сказал — и баста. Но тут вдруг
начали сватать меня директором Тулунского гидролизного
завода. Кто сватал? Партия. Ведь партия была тогда «наш
рулевой». А я с Ангарском уже сроднился, без своего
коллектива жизни не представлял. В ту пору заместителем
директора завода полукоксования работал. На семейном
совете поговорили, обсудили, и я решил: лучше в отдел
труда, чем туда.

Только что прошел легкий дождик, посвежело, и мы с бывшим
заместителем генерального директора Ангарского
нефтехимического комбината Петром Михайловичем
Варняркиным и журналисткой Иркутского радио Леной
Перетолчиной, укрывшись в беседке, ведем неспешный
разговор. Перед этим посмотрели его шесть соток дачного
участка. Не почувствовал, чтобы хозяин горел этим делом.
Он и сам говорит, что на
производстве у него было куда больше порядка, чем
на огороде. Хотя при всем том тут
порядок. Огромные стебли капусты, обилие перцев в одной
из теплиц, в другой помидоры, морковь богатейшая. Цветы
славные. Его гордость — розы. Акуратная банька (с
зятем за два дня собрали), скромный дачный
домик. Как-то сложновато соотнести его такую высокую
должность в прошлом и скромный быт. Явно,
другими интересами жили и живут хозяин и супруга,
Евдокия Евстигнеевна. Посмеиваются и иронизируют над своей
дачей. Но чем же жили вы тогда, чем живете сегодня?

Слегка тормошим хозяина, хотя Петр Михайлович и без
того открыт и радушен. Без запинки отвечает на
вопросы, своего мнения и эмоций не скрывает,
улыбка не сходит с его лица,
шутки, прибаутки, смех. Спрашиваю у Евдокии Евстигнеевны:
«Он всегда был таким улыбчивым?» Оба в голос: «Всегда».

И все равно это немного удивляет. Скоро 67, за плечами
столько переживаний, трудностей. Седьмой ребенок в семье,
отец — рабочий паровозоремонтного завода в Улан-Удэ.
Поступил в 52-м в
ангарский техникум, который был при
комбинате. Страна только приходила в себя после войны. А
им, сибирским подросткам, не знавшим ее ужасов и боли,
мир казался светлым, жизнь внушала уверенность и
оптимизм. Что из того, что у тебя нет пальто, сносной
одеженки. Купят они с другом буханку хлеба на двоих да
банку рыбных консервов и счастливы уже, потому что
голодв как не бывало. Тут еще подфартит
сходить на разгрузку на продовольственную базу. Ящики с
селедкой таскали, с яблоками. Попробуешь того и другого.

— Тем, у кого родители поближе жили, проще было. Съездят
домой — картошки привезут, а у меня ни денег на
дорогу, ни родни близко. Но все равно не унывали, —
вспоминает Петр Михайлович. — Веры год от года
прибавлялось. Ведь что ни весна — цены на продовольствие
снижались. А потом, мы видели, как жизнь разворачивается. С
Ангарским нефтехимическим комбинатом — тогда он
назывался «Комбинат-16» — я в 1954 года познакомился,
когда на практику туда попал. Помню, каким, он в ту пору
был. А какие стройки разворачивались! Огромные,
были объекты. В 60-м возводился
генераторный цех, цех газификации, цех полукоксования.
Это же Всесоюзная стройка была. Денно и ночно монтажники
трудились. Все сверкает, то там, то здесь вспыхивал огонь
электросварок. Цех длиною 200 метров. Там
все кипело, гремело, вертелось! Как в муравейнике,
где каждый что-то несет, делает. 38 печей было. Как
ремонт — строители на уши вставали. Штабы
по ремонту создавались. Или взять завод по производству
минеральных удобрений. Тоже Всесоюзная стройка была. И
Долгих (член Политбюро ЦК КПСС) туда приезжал, и Зайков
(секретарь ЦК) бывал. Импортное японское обрудование
устанавливали…

Петр Михайлович увлекается, восторгается. Он
был, если говорить о его руководящих должностях, сначала
начальником смены, потом заместителем директора завода
полукоксования, далее начальником отдела труда и заработной
платы, заместителем генерального тоже по этим вопросам.
То есть непосредственно строительством или монтажом не
занимался, а сколько эмоций, радости от воспоминаний.
Значит, родное дело для него было. Объяснять такое
отношение лишь тем, что именно через него шли кадры, было
бы не совсем верно. В Варняркине мы видим то поколение,
которое жило прежними стройками, интересами
своего предприятия и страны. Потом уже во время другого
разговора Петр Михайлович, смущенный
интересом к нему, попытался разъяснить:

— Поймите, нас такими жизнь делала, комбинат. А какие
люди были! Я начинал работать при Блудове Борисе
Александровиче. Это он меня на должность своего
заместителя пригласил. Чудо-человек! Сюда приехал в
1951-м, после окончания Днепропетровского технологического
института. Работал директором одного из заводов
комбината. Никогда не накричит, человека не унизит,
кулаком по столу не стукнет. Умел убедительно, доходчиво,
понятно доказать. Он почти двадцать лет проработал
генеральным. Это во многом благодаря ему комбинат стал
таким, каким он является сейчас. У нас вообще много было
замечательных людей. До сих пор с благодарностью
вспоминаю Моисея Исааковича Морозова, директора
завода полукосования, который много в меня вложил, многому
научил, Семена Ароновича Эппеля, он был главным
инженером, а потом стал директором. Поучился я у Леонида
Яковлевича Бронштейна, как надо решать производственные
задачи. Бессонов — большая умница. У него громадный опыт
хозяйственной, партийной, профсоюзной работы. А взять мое
поколение, Ефима Евсеевича Шагалова. 37 лет возглавлял
профсоюзную организацию. Борис Павлович Зырянов, Геннадий
Иванович Богомолов. Они директорами заводов были. Зырянов
еще заместителем генерального поработал. Какие славные
люди, сколько сделали!

Вспоминая лучшее, Петру
Михайловичу нет необходимости что-то приукрашивать. И дело
не только в том, что жизнь его богата фактами
положительными, что сам он немало хорошего сделал. Тут
важнее, пожалуй, другое. Будучи на высокой руководящей
должности, он видет в человеке
хорошее. Отсюда оптимизм даже в наше непростое
время, высокие оценки многим товарищам. Хотя в памяти
осталось и кое-что горькое, досадное.

Как у всякого честного человека, и у него каждое время
оставляло свой след в душе, свой рубец на
сердце. В те далекие годы развивалось движение
«за коммунистическое отношение к труду».
Помните, еще песня была про коммунистические бригады?
Между
прочим, Петр Михайлович возглавлял смену, которой чуть ли
не первой присвоили звание «Смена коммунистического
труда». О ней в центральных газетах писали, правда, с
весьма солидной долей фантазии. Потом началось движение
за совмещение профессий, появился т.н. щекинский метод
(по имени аналогичного предприятия в Щекино), принятие
встречных планов. Иные начинания были очень хорошими, но
мы без крайностей не можем. А все это через его душу, ум
и сердце проходило. Сейчас нефтехимики находятся под
крылом у ЮКОСа.

— Тут уже другие подходы, — говорит Петр Михайлович.
— Большие инвестиции вкладываются в производство. Да,
все должно развиваться, все должно идти вперед.
Разрабатываются целевые программы технического развития,
составляются бизнес-планы. На производстве требования
строже стали. Качество продукции повысилось.

— А вы сами, как начальник, чем больше пользовались: кнутом
или пряником, — неожиданно спрашивает Лена Перетолчина.

— Кнут редко приходилось применять, да и пряники особенно
не раздавал. Ну если человек заслужил — похвали его. Вообще-то
меня считали демократом.

То время тоже было непростое, и рабочий класс если пил, то
не только квас. Случалось, и на дежурстве, в рабочее
время. И по инструкции таких надо было увольнять без
разговора. Бывало приказ подготовят, а на следующий день
жена прибегает или мать. «Да у нас трое ребятишек, он ни
о чем не думает, обо мне не заботится, как теперь
жить?» Дрогнет сердце у заместителя генерального, возьмет
трубку: «Ребята, давайте еще раз поверим. Жена тут сидит
вся в слезах. Детишек у них трое. Возьмите его».

Я помню то время. Сколько кровушки выпили все эти выпивохи
у директоров, бригадиров. Иного так просто не уволишь. Это
сейчас явился под мухой — гуляй, парень. А тогда и прокурор
мог вступиться, найдет какую-то зацепку, и коллектив встанет
стеной. А может быть, все эти жертвы в конечном счете были
оправданы?
Черту не переходил тот человек, в бичи не подался, нож в
руки не брал.

— Человечнее мы были, — подводит итог Варняркин. — А потом
ведь не один директор работал. Была «пьяная комиссия», то
есть по борьбе с пьянством. Местком, профком, товарищеский
суд, женсовет, партком, комитет комсомола. Его сначала в
цехе проработают, потом на месткоме. Постоянно действующее
производственное совещание было. И знаете, в чем еще польза
от таких институтов? Люди приобщались к руководству.
Воспитывалась сопричастность к общему делу, гордость
появлялась за свой завод, за весь комбинат.

— Тут как в песне: «А без меня, здесь ничто его бы не
стояло…» — напоминаю я.

— Здесь ничего бы не стояло, когда бы не было меня, —
добавляет собеседник.

— А вспомни, какая борьба шла между сменами, — напоминает
супруга.

— Да, соревновались между сменами, заводами, на
всесоюзный уровень выходили. Награждали нас красными
знаменами, почетными дипломами, памятными знаками. Я еще
отвечал за проведение вечеров трудовой славы. Передовиков
чествовали, лучших работников, ценные подарки вручали. Концерты
ставили, песни, танцы. И на каждый такой праздник
огромное количество людей приходило. В ДК нефтехимиков
проводили.

Слушая Петра Михайловича, я чуточку больше начинаю
понимать ангарчан с того предприятия. Отсюда
вышли знаменитые альпинисты, кое с кем из них
ходить в походы, лазить по горам. Встречался
с другими на таежной тропе, когда за ягодой ходил. А
сколько добрых слов о своих шефах пришлось выслушать от
боханских земледельцев. И ведь никаких конфликтов между
ними, взаимная дружба. Очень даже бескорыстная.
Понастроят ангарчане, поработают в поте лица на уборке,
счет выставят, а у села денег в обрез. Ну да ладно, было
бы больше продукции. Вот он, тот самый рабочий класс,
который шел на смычку с селом.

— Чем я еще горжусь, так это созданием курсов по
подготовке резерва руководящих кадров. Пришел я с таким
предложением к новому генеральному, к Федору Семеновичу
Середюку. Вот, кстати, тоже интересная личность, сами
попросили, чтобы отпустили к нам из обкома. Тоже
демократом был, доверял нам, чем некоторые и
воспользовались. Так вот создали такую школу. Ребят туда
подбирали, молодых, толковых, кто как-то уже показал себя
на производстве. Цель
школы — подготовить резерв на должность главного
механика комбината, главного электрика, главного
экономиста и т.д. Программу разработали,
производственные вопросы, экономические — это само
собой. Стали приглашать ученых из Ленинграда. Тогда же
был взят курс на социально-экономическое развитие
регионов, предприятий. И мы в числе первых оказались.
Приезжали к нам доктора наук.
Потом своих учеников отправили в Ленинград. Они там не
только лекции по психологии слушали, старались дать им
эстетическое воспитание. А то ведь как получается?
Встретятся специалисты, руководители — о чем говорят?
О производстве, о женщинах. Вот и водили их по концертным
залам да не попсу слушать, а серьезную симфоническую
музыку. Ходили в музеи, чтобы могли ребята при случае
обсудить, что же задумывал, к примеру, Малевич, создавая
свой «Черный квадрат».

И замысел удался. Например, Владимир Казаков стал техническим
директором ОАО «Байкальская косметика» (бывш. завод полимеров).
Сергей Галич возглавляет службу материально-технического
снабженитя АНХК, Сергей Гусаров — директор химического
завода, Татьяна Поронова — заместитель мэра Ангарска, вся
финансовая служба на ее плечах. И у остальных учеников такая
же судьба. Не грех им временами вспоминать, кто дал
им путевку в жизнь.

— Я бы еще поработал да ноги подводят. Про собственные
удовольствия говорить поздновато. С друзьями обычно о
производстве беседуем. Здоровья комбинату желаем. Будет
хорошо работать — легче Ангарску дышать, — как бы
подводит итог беседе Варняркин. — Предприятие нас не
забывает, немного к пенсии приплачивает.
Мы к своей медсанчасти по-прежнему
прикреплены. Дочерьми своими довольны. Они такие
славные, внуки интересные.

— Жизнь свою прожили не зря, — вступает в разговор
Евдокия Евстигнеевна. — Говорят, в плохом браке хорошие
дети не рождаются. Но в большой, сильной любви зарождаются
хорошие браки и умные дети.

А если любовь вот такая многогранная? К дому, детям, к
производству, к коллективу? В этом, наверное, счастье и
судьба Петра Михайловича Варняркина.