Это происходило безлунной ночью в Вирджинии, в
Джаррете. В продолжение нескольких часов мы стояли
под проливным дождем у ворот тюрьмы и ждали, пока
будет приведен в исполнение смертный приговор одному
из заключенных. Мимо, мигая красными огоньками и
истошно сигналя, проехала машина «скорой помощи», после
чего ко всем собравшимся вышел представитель
тюремного начальства и объявил о смерти заключенного.
Он сделал это с таким профессиональным спокойствием и
невозмутимостью, словно речь шла о простой записи в
бухгалтерской книге.

Когда все, наконец, закончилось, мы, журналисты, сели
в машину и довольно долго ехали по темной дороге,
прежде чем остановились перед «Burger King». Следом
за нами в закусочную вошли трое американцев — толстые
блондины, одетые в удобную, свободного покроя одежду,
подобную той, что носят здесь практически все. Каждый
из них взял по молочному коктейлю, и, прежде чем
выпить его, все трое помолились. Может, они, как и
мы, были рядом с тюрьмой во время казни и теперь
молились за спасение души казненного? Не знаю. Но мне
показалось, что и упорядоченная, почти аскетичная
казнь приговоренного, и эта искренняя молитва,
произнесенная перед пластиковыми стаканчиками с
молочным коктейлем, и есть самое что ни на есть
правдивое изображение Соединенных Штатов Америки.

Смерть в Майами

Каждое общество живет со своими парадоксами. Оно
может быть одновременно добродетельным и порочным,
величественным и ничтожным. Не только экономика
Соединенных Штатов является наиболее созидательной и
главенствующей в мире, но и военная мощь этого
государства достигла масштабов, которых прежде не
достигала ни одна из империй человечества. Во имя
своих интересов Америка начинает и ведет войны,
которые американское общество поддерживает по
различным причинам. Одна из них: все эти войны
происходят за пределами страны и свидетелями боевых
действий люди становятся, сидя у экранов своих
телевизоров. Кроме того, американцы считают, что
ценности, пропагандируемые в их обществе,
универсальны. Благодаря подобным убеждениям, у Белого
дома всегда находятся доводы для продвижения
«цивилизации» в другие части планеты.

Иногда случается и так, что предопределенное
сложившимися обстоятельствами насилие американцы
направляют против своих же сограждан. И тогда все
американское общество охватывает паранойя, и люди
начинают вооружаться до зубов. Возможно, именно
поэтому в Соединенных Штатах происходит больше
убийств с применением огнестрельного оружия, чем в
любой другой развитой стране мира. В Швейцарии на
душу населения приходится практически такое же
количество оружия, что и в США. Но швейцарцы
предпочитают прятать его, в то время как американцы
выставляют свои ружья напоказ, демонстрируя свое
высокомерие и силу.

В 80-х годах американцы придумали выражение «going
postal», чтобы описывать поведение тех, кто в
приступе безумия убивал своих коллег или просто
случайных прохожих. В то время подобные убийства чаще
всего происходили в почтовых отделениях, отсюда и
происхождение выражения (англ. «postal» — почтовый).
Однако такие события могли произойти где угодно.
Причины подобного насилия различны:
сумасшествие, религиозный фанатизм, ощущение себя
изгоем общества. Иногда убийца руководствуется
моральными либо политическими убеждениями при
совершении актов насилия: как Унабомбер, взорвавший
здание ФБР в Оклахома-Сити, или Эрик Рудольф,
организовавший взрыв во время Олимпийских игр 1997
года, проходивших в Атланте. Рудольф ненавидел геев,
выступал против абортов и был твердо убежден, что мир
необходимо изменить к лучшему и для проведения
преобразований стоит организовать хороший взрыв.

Божественная демократия

Но, несмотря на все, американцы твердо убеждены, что
они живут на земле обетованной. Нет, это не Иерусалим, это —
Новый Иерусалим. В 1630 году, перед тем как
высадиться в Массачусетсе и стать там первым
губернатором, Джон Уинтроп писал, что ему суждено
стать «городом на холме:, и взгляды всех людей будут
обращены на нас». На протяжении последующих столетий
эта проповедь повторялась настолько часто, что стала
для американцев своего рода осуществившимся
пророчеством. Американцы убеждены, что сама история
дала им право на подобное существование. Социолог
Роберт Белла не так давно написал: «С 1630 года не
было ни одного поколения американцев, которое не было
бы убеждено, что они, так или иначе, являются
избранным народом».

В своей «Демократии в Америке» французский философ
Алексис де Токвиль отметил существование тесной связи
между религией и стремлением к личной свободе первых
переселенцев-пуритан, бежавших от преследования
кальвинистов в Англии и высадившихся в Массачусетсе.
По мнению Токвиля, демократические принципы правления
являются следствием отношений субъекта к Богу,
которому он возносит свои молитвы, более того, они
обусловлены обыденной жизнью этого субъекта и тем,
как он принимает те или иные решения. Однако, Белла в
своей ставшей уже классикой книге «Привычки сердца»
отмечает, что диссидентский христианизм реформистов,
в отличие от католической церкви, дает под своим
крылом пристанище не благочестивым верующим и
грешникам, а лишь первым из них.

И все же некоторые «сбившиеся с пути истинного» могут
вернуться обратно в лоно церкви, и таких «блудных
сынов» в США предостаточно. Они известны всем как new
born Christians — возрожденные христиане, самый
знаменитый из которых, пожалуй, Джордж Буш. И не
стоит потому удивляться, что американский президент,
утверждающий, что пришел к Христу в возрасте 39 лет,
после долгих лет алкогольной зависимости, делит
весь мир на черное и белое, добро и зло. Подобное
представление о жизни коренится практически во всех
религиях, а потому и в том ответвлении христианской
церкви, что исповедует он сам, — евангелизме. И,
следовательно, для Буша вполне логично говорить, что
«те, кто не с нами, те против нас».

Американская мечта

Есть предмет, который куда нагляднее, чем распятие
или Микки Маус, олицетворяет обыденную жизнь Америки, —
это газонокосилка. Звук этих машинок, тщательно
выстригающих газоны, — часть музыкальной партитуры,
исполняемой всей страной. Газонокосилки бывают самых
разнообразных форм и размеров. Американцы обожают
зеленый покров газона, окружающего их дома и
напоминающего своим цветом покрытие столов для игры в
покер. И потому все выходные в погожее время года они
посвящают приглаживанию и расчесыванию газонов, при
этом они похожи на парикмахеров самодовольного
маньяка. Подобно закону всемирного тяготения эта
картина повторяется в каждом предместье страны, будь
то на Западе или Востоке.

Для любого среднего американца покупка дома в
пригороде большого города — мечта всей жизни: the
American dream. Дом, несколько машин, собака, дети —
счастье. Пригороды бывают разными — одни побогаче,
другие поскромнее, но все они практически неотличимы
один от другого: зеленая лужайка, окружающая дом с
гаражом, где стоят одна или две машины, хранятся
инструменты и множество бесполезных, никогда не
используемых вещей, купленных на одной из бесконечных
распродаж в одном из бесконечных супермаркетов. В
пригородах нет тротуаров, а потому нет и слоняющихся
по ним пешеходов. Каждый дом — остров, где человек —
король, правда, королевство его слишком уж напоминает
все соседние, и это сходство действует угнетающим
образом. Люди встречаются лишь на общих мероприятиях
— футбольных матчах школьных команд с участием детей
или в магазинах. Эти гигантские супермаркеты по всей
стране одни и те же.
Если бы не смена географических названий,
складывалось бы впечатление, что вы путешествуете не
по стране, а смотрите бесконечный ролик-имитатор в
школе обучения вождению.

Так почему же американцы, прославляющие
методологический индивидуализм, ведут настолько
угнетающую своей однородностью обыденную жизнь?

Чтобы понять, почему пригороды всех американских
городов — это бесконечные лабиринты идентичных улиц,
без культуры и предприятий, в которых для покупки
простого пакета молока приходится передвигаться на
машине, необходимо вернуться к самым истокам этого
явления. Американцы были настолько воодушевлены и
довольны своей победой во второй мировой войне, что в
стране начался небывалый подъем экономики. Семьи
разрастались очень быстро, и приходилось искать новые
жизненные пространства для строительства домов.
Именно тогда американское правительство и приняло
закон для вернувшихся с войны, известный как GI Bill.
Согласно этому закону, ветераны среди прочих льгот
могли получить и низкопроцентные кредиты на покупку
жилья, строительство которого шло бешеными темпами на
площадях, где прежде выращивалась
сельскохозяйственная продукция. Дома строились (да и
сейчас строятся) из материалов, которые многим могут
показаться ненадежными, например, из фанеры.
Возведение новых жилищ было поставлено на конвейер и
напоминало производство сосисок; дома продавались
подобно свежеиспеченному горячему хлебу — иногда за
час уходило да ста штук.

Иными словами, без вмешательства государства,
принявшего GI Bill, не было бы и американских
пригородов. Вот еще один парадокс страны, где на
первом месте стоит «индивид».

Автомобили нужны были американцам не только для того,
чтобы ездить за покупками или на работу. Они
свидетельствовали о достатке и позволяли своим
владельцам почувствовать себя сильными и счастливыми.
В девяностых годах наиболее популярной моделью стал
SUV (Suburban Utility Vehicle) — маленький грузовичок
с формами легкового автомобиля. SUV превратился в еще
один современный символ американской мечты. «Весь вид
SUV говорит: «Я — сильный, я — большой, я выше любого
из вас, и я горд этим». От SUV исходит
самоуверенность. «Эта машина — поразительное отражение
американской культуры», — сказал в одном из интервью
антрополог Клотер Рапай, которого «Fortune Magazine»
окрестил «детройтским психоаналитиком». В последнее
время особой популярностью пользуется «Hummer» —
версия военной машины «Humvie», впервые появившейся
во время предыдущей войны в Персидском заливе.
Управляющие такой машиной американцы ощущают себя как
на поле брани; везут они, конечно, не солдат, а всего
лишь парочку галдящих детей. Но это неважно, хозяин
такой машины может даже в пригороде почувствовать
себя трехзвездочным генералом.

В центре Дэйтона (штат Огайо), возле входа в
«Shonneys», собирается толпа людей с лицами обжор.
Сегодня воскресенье, в церковь идти еще рано, но
самое время позавтракать. Посреди ресторана
располагается гигантский буфет, где посетителям
предлагают самые различные блюда: жареный картофель,
яйца, приготовленные всевозможными способами
(вареные, жареные, омлеты), кукурузные хлопья,
фрукты, джемы, сосиски, булочки, кремы, кленовый
сироп, соки и целые горы маргарина. И все
приготовленные блюда стоят под специальными лампами,
которые не дают им остыть. И пока каждый из
посетителей ждет с тарелкой в руках своей очереди,
его аппетит разгорается все больше и больше.

Это самая обыденная картина для страны, где, согласно
только официальным данным, 31% населения страдает от
ожирения. По мнению специалистов, если американцы
будут продолжать потреблять пищу в таких же
количествах, то через пять лет число страдающих
ожирением жителей США возрастет уже до 40%.
Показатели ожирения среди детей вызывают сильную
тревогу. В большинстве школ на завтраки ученикам
предлагают лишь гамбургеры, жареный картофель, чипсы
и сэндвичи; практически все напитки — газированные.
Кроме того, еще во времена Рейгана кетчуп стали
считать не приправой, а овощем, и потому дети твердо
уверены, что чем больше они нальют этого красного
соуса в картофель, тем здоровее будет их пища.
Ожирение стало социальной болезнью американского
общества. Чем беднее районы, тем чаще встречаются там
толстяки: очень часто в таких местах нет даже
магазинов, и люди вынуждены питаться исключительно в
«McDonald’s». Ожирение стало проблемой и для жителей
американских пригородов, где люди садятся в машину
каждый раз, когда им необходимо купить продукты. Дело
доходит до того, что они даже пересекают на
мини-машинах двор перед своим домом, чтобы забрать
почту.

Турбокапитализм

Кроме поглощения пищи, у американцев есть еще одно
пристрастие — покупки. С самого раннего утра тысячи
человек начинают толпиться у дверей огромных
магазинов — Macy’s и Wall-Mart — и с нетерпением ждут
открытия, чтобы добежать до витрины, где будет
приклеен долгожданный ярлычок, извещающий о снижении
цены. Раздается звонок, стеклянные двери
распахиваются настежь, и неуправляемая толпа очертя
голову бросается в огромное море товаров. Подобную
картину можно наблюдать каждый год, в третью пятницу
ноября — самый важный день для экономики каждой
американской семьи, потому как именно в этот период
приобретаются рождественские подарки.

Любой американец — одержимый потребитель. И само
потребление является не только опорой всей экономики
страны, но и сложным социальным феноменом. «Для
удовлетворения собственных потребительских
потребностей американцы вынуждены работать больше,
чем любая другая развитая нация», — пишет в
«Турбокапитализме» Эдвард Люттвак. — Американцам
приходится работать не столько для того, чтобы иметь
возможность купить, сколько для того, чтобы
выплачивать кредиты, взятые для предыдущих покупок».

У американского общества долгов больше, чем у
населения любой другой страны мира. Американцы не
просто совершают бесполезные траты. Они вынуждены
неоднократно закладывать свои дома, чтобы оплачивать
все свои затраты и, кроме того, выплачивать кредиты,
полученные для учебы. Самыми бедными оказываются не
те, кто имеет самые большие долги, а средний класс,
не имеющий гарантированной работы. Именно потому
экономика является главной проблемой Америки, большей
даже, чем война.

Меритократия и социальное неравенство

В интервью журналу «The Atlantic Monthly» аналитик
Тэд Халстед сказал: «С самого начала основной целью
США было создание общества, основанного на реализации
возможностей и власти разума (меритократии). Все
должно подчиняться следующей логике: вы упорно
работаете, соблюдаете все правила предложенной вам
игры и двигаетесь вперед. Это и есть мечта.
Продвижение вверх для всех и создание общества с
обширной средней прослойкой. Но проблема заключается
в том, что начиная с 1970 года, средний класс начал
заметно уменьшаться. В нашей самой богатой стране
мира наблюдается растущее ускоренными темпами
неравенство и вызывающая опасение нищета».

И именно потому, что американское меритократическое
общество убеждено, что всем даются равные
возможности, бедняки оказываются настолько
презираемы. Они — обратная сторона американской
мечты, те, кто не смог использовать все преимущества
жизни в США. Еще во времена Рейгана начались
систематические урезания социальных программ,
направленных на поддержание низших слоев населения.

Мессианство как норма жизни

В лесах штата Айдахо нашли себе пристанище многие
вооруженные группировки: некоторые из них просто
занимаются бандитизмом, другие же исповедуют идеи
анархизма и живут в соответствии с идеологией, тесно
связанной с убеждениями крайне правых республиканцев.

Эти американцы уверены, что история — порочный круг,
в котором все повторяется вновь и вновь, а потому они
смогут еще раз пройти путь Джорджа Вашингтона и его
армии, боровшейся против англичан. Они должны быть ко
всему готовы, готовы — значит, вооружены. Самое
главное для таких американцев — сохранять в
неприкосновенности принципы Декларации 1776 года; они
твердо убеждены, что в основе американской
конституции лежит Библия, а потому основной закон
государства не может быть изменен. Подобные
фундаменталисты считают, что свобода выражения своих
мыслей и право на ношение оружия — священны.

Несмотря на то, что вооруженные группировки и
республиканцы ассоциируют ношение оружия с выражением
личной свободы гражданина, многие американцы покупают
его вовсе не для участия в гражданских мятежах или
защиты пределов родины в случае нападения врага.
Американцам оружие требуется для самозащиты. А члены
ультраправых группировок — анархисты, не признающие
практически ни одного института государства (полицию,
органы правопорядка и особенно ФБР) и даже не
выплачивающие налоги. Это страдающие паранойей
патриоты, расисты и антисемиты.

В отличие от демократов, исторически занимавшихся
созданием организаций, которые могли бы оказать
социальную поддержку самым низким слоям населения,
правые республиканцы выступают за децентрализацию
функций правительства. Тем не менее изменилась и эта
система: сегодня демократы практически неотличимы от
республиканцев. Однако, типично республиканской
чертой осталась борьба с налогами. Президент Буш не
устает повторять, что деньги принадлежат индивидууму,
а не бюрократии.

Социолог Белла в своей статье «Можем ли мы быть
гражданами мировой империи?» пишет: «Глубоко
укоренившееся в нашем сознании неприязненное
отношение к правительству делает саму идею создания
империи отвратительной. Но, если внутри страны мы не
хотим иметь сильное правительство, почему же тогда мы
хотим управлять всем миром?». Однако империям XXI
столетия вовсе необязательно быть империями
территориальными, по образцу Риму. Механизмы
управления и распространения господства сегодня стали
гораздо изощреннее. Американцы даже не в состоянии
представить себе планету, на которой они живут. Они
географически безграмотны. Но они чувствуют себя
могущественными и упиваются этим состоянием. В самый
разгар войны в Ираке одна женщина, решившая заявить
о своей поддержке проводимой Штатами военной
кампании, позвонила на радиостанцию National Public
Radio и сказала: «Я поддерживаю войну в:, в:, в:».
Образовалась неловкая пауза, потому как позвонившая
так и не смогла вспомнить название местности и,
пытаясь выйти из дурацкой ситуации, добавила: «в этой
стране».

Эта женщина даже не смогла вспомнить имени Саддама
Хусейна. Да, и на самом деле, какое это имело
значение?