С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Будучи еще студентом Иркутского государственного университета,
ровно 50 лет назад Геннадий Смольков пришел работать
на магнитно-ионосферную станцию, располагавшуюся
в поселке Зуй под Иркутском. Здесь собралась группа молодых
энтузиастов, тоже недавних студентов, под руководством
будущего профессора Валерия Полякова. Они начали изучать
процессы, происходящие в ионосфере — переходной области
от Земли к Космосу, защищающей нашу планету от жестких
излучений. Все делали «с нуля» и все впервые: выдвигали
идеи, сами конструировали и изготавливали аппаратуру, учились
«читать» поступающую из Космоса информацию. Они верили в себя,
причем каждый старался развивать свое направление
исследований. «Ионосферная радиостанция была
трофейная, старая, — вспоминает Геннадий Яковлевич. — Мы задумали
модернизировать ее. Мне досталось задание усилить блок мощности
более чем в 10 раз. В наличии были только лампы
генераторные, а все остальное… из подручных материалов.
Контуры из плексиглаза, например, приходилось гнуть в горячей
воде, при этом нещадно ранились руки. Осваивали и чеканное дело,
и токарное, и слесарное, и механику. И добивались даже
определенных успехов в этом, удивляя строгого нашего мастера Сан Саныча.

Но, конечно, не это было главным
устремлением «зуян». В короткое время они успели сделать
столько, сколько большие научные коллективы не успевали
за десятилетия, заявив о себе как о серьезном исследовательском
коллективе. Не случайно именно им поручили подготовку и участие
в российских программах Международного
геофизического года (МГГ). Это был серьезный экзамен на
зрелость, который они выдержали блестяще.
Тогда-то и родилась солнечная программа, развитию которой
и посвятил свою жизнь Геннадий Яковлевич. На запрос из
Москвы, кого можно рекомендовать для организации Службы
Солнца в в рамках МГГ Валерий Михайлович Поляков
без колебаний назвал Смолькова. Никогда никто этим
в Сибири еще не занимался. Но он был молод, верил в себя (уже
радиофизику студентам преподавал) и в то, что непреодолимых
препятствий не бывает. Начал изучать литературу,
подбирать необходимую аппаратуру. Тогда самым крупным в
стране центром исследований в этой
области был Горьковский университет. Здесь уже регистрировали
радиоизлучение Солнца и отмечали, что уровень его
менялся. Было непонятно, почему это происходит.
Ясно было одно: необходимо проводить одновременные измерения в
далеко разнесенных географических точках страны. Поэтому юного
исследователя из Сибири хорошо приняли, вооружили
знаниями и некоторой аппаратурой. Антенну сделали сами из
радиолокационной станции, полученной в годы войны из
США по ленд-лизу, остальное пришлось «добывать».
Например, РЛС (радиотелескоп) Смольков сначала нашел в Чите у
военных, но ее отдали Бюраканской обсерватории. Но он
выбил-таки прибор в Генштабе «даже лучше читинского».
«Организовали непрерывные наблюдения полутораметрового
диапазона в области короны Солнца, тогда это было очень
неплохо, — вспоминает Геннадий Яковлевич. — В нас поверили,
передали еще хромосферный телескоп. Так получился полный
комплект инструментов для наблюдения за активностью в
фотосфере, хромосфере и короне Солнца. Это была уже
настоящая обсерватория, способная вести постоянный
мониторинг солнечной активности на всех уровнях солнечной
атмосферы. Уговорил студента ИГУ Георгия Куклина,
будущего известного астрофизика, работать с нами. Дело стало
развиваться… К сожалению, все, с кем создавали тогда
нашу первую солнечную обсерваторию, уже ушли из жизни…»
Коллеги оценили и организационный талант молодого ученого.
С тех пор и родилось убеждение: Смольков может горы
свернуть для дела, для воплощения общей идеи. Впрочем,
так оно и было в дальнейшем — в полном смысле горы
срывались под создание мощных обсерваторий, сооружением
которых он руководил. Его называли профессором
организационных наук самые известные в стране люди.

ОДИН ДЕНЬ В КАБИНЕТЕ У ЛАВРЕНТЬЕВА

Когда Лаврентьев стал «собирать камни», создавая Сибирское
отделение, он не мог не заметить возможности, таланты и,
главное, устремления молодого коллектива Зуйской
ионосферно-магнитной станции. И он принял решение, очень смелое,
как отмечают не только современники, — создать на
базе станции институт, который стали называть СибИЗМИРом —
Сибирским институтом земного магнетизма, ионосферы
и распространения радиоволн (ныне Институт солнечно-земной
физики). И именно «зуяне» стали костяком нового научного коллектива.

Первым директором новорожденного института стал Виктор
Кокоуров, руководитель Зуйской станции (тогда уже имевший
степень кандидата наук), а первым ученым секретарем —
Геннадий Смольков, которому заботиться о защите было просто
некогда. Ему хватало того авторитета, который у него был,
чтобы умело, дипломатично и настойчиво пробивать все
вопросы, связанные с организацией сложного хозяйства.
Ведь институт непростой — для исследования таких далеких
объектов, как Солнце, необходимо было особое, дорогостоящее,
сложное оборудование, целая сеть обсерваторий, причем
разработанная по своим направлениям исследований, а
значит, ни на какие другие в мире непохожая.

С программой развития в будущем известного в мире
института Смольков поехал к Лавреньеву. Михаил Алексеевич не
просто выслушал его, он сидел с 27-летним даже не
кандидатом наук целый день, тщательно обсуждая каждую деталь.
«Затемно пришел и затемно ушел, — вспоминает Геннадий Яковлевич.
— Обоснование и заявки писал прямо у него в
кабинете, машинистка печатала, а он подписывал с резолюциями:
в планово-финансовое управление, в управление кадров,
управление снабжения… Я от него вышел просто потрясенный,
с глубочайшей верой в то, что должен воплотить в жизнь
все, что с ним согласовали».

Для того чтобы программу реализовать, нужны были люди,
причем только «хорошие», как рекомендовал Дед. Но
«хорошие» были уже все пристроены. Пришлось радиофизиков
самим готовить — еще в бытность существования станции
специальность такую в ИГУ открыли и сами вчерашние
выпускники- «зуяне» ее вели. Кроме того, десант талантливых ребят
в Горький отправили, штучно готовили специалистов в
МГУ, ЛГУ. Но нужен был лидер, человек с именем, степенью.
«Узнал, что известный астрофизик мирового класса
Владимир Степанов недавно защитился, — рассказывает Геннадий
Яковлевич. — Написал ему письмо, второе, третье.
Категорически отказываясь, он согласился побывать у нас и увидев, что
мы здесь развернули, наш астроклимат в Саянах, уже через
месяц переехал из Крыма в Иркутск.
В Иркутске он по-настоящему реализовал свой талант как ученый,
руководитель не только института, но и всего научного центра».

А Геннадий Смольков был ему надежным помощником,
той пробивной силой, которая помогала настойчиво воплощать
задуманные с Лаврентьевым проекты. «Мое имя сейчас
чаще всего связывают только с созданием солнечного
радиотелескопа, за который Государственную премию
получил, — сетует Геннадий Яковлевич. — А ведь это только одна из
«песен». Первая обсерватория, которую «по винтикам»
собирал в Зуе, вторая — «Гора» в Мондах — сколько бился с
утверждением проекта, летал в Новосибирск, Москву,
сколько сил на выбивание финансирования пришлось потратить!
Когда Степанов приехал, на «Горе» уже маркшейдерские
работы велись, деньги на строительство пошли. И уже третья
«песня», лебединая, — «Крест» в Бадарах. Невероятно
трудный, но такой красивый проект! Множество профессий попутно
освоил, новые знания приобрел, дипломатию и психологию
общения с высоким начальством освоил в совершенстве. А вот о
званиях, постах, наградах для себя не заботился…»

РОЖДЕНИЕ СОЛНЕЧНОГО РАДИОТЕЛЕСКОПА

Смолькову было 27 лет, когда начали заниматься созданием
солнечного радиотелескопа. Прежде чем приступить к
проектированию уникального прибора, внимательно изучили
отечественный и международный опыт, ознакомились со всеми
направлениями работ. И пришли к выводу, что все они «… не отвечают
требованиям времени и нужно создавать что-то
принципиально новое». Если зарубежные радиотелескопы
«проникали» в солнечную корону на 3 угловых минуты, то
иркутяне решили повысить угловое разрешение в десяток раз,
чтобы проникнуть в структуру атмосферы активных областей.
Это была революция. Дерзости молодых ученых из Сибири подивились,
но к их предложениям отнеслись внимательно.
Огромную роль, конечно, сыграло «благословение» академика
Михаила Лаврентьева. Совет по радиоастрономии,
ознакомившись с аванпроектом, тоже поддержал смелую идею.
«Такое доверие окрыляло и обязывало. Зрелые
коллективы Европы совместно брались, но не справились,
а мы, молодые мечтатели из Сибири, дерзнули…»

А это было совсем непросто — ведь кроме теоретических,
проектных задач, необходимо было решить множество
технических, производственных вопросов. Геннадий Яковлевич
десяток лет провел в перелетах, разыскивая по России
самое лучшее, самое передовое — оборудование, материалы,
идеи, увлекая самых нерешительных своей мечтой. И еще было
некое везение. В те годы началось освоение космоса,
а о возможности связи с космонавтами не было известно. ЦК КПСС
и Совет Министров СССР поручили Сибирскому отделению
решить эту задачу. Институт радиофизики в Новосибирске под
руководством известных российских ученых и изобретателей
в области радиосвязи не справился, и выручать коллег
взялись иркутские радиоастрофизики. «Потеряли пять лет,
но зато из Новосибирска привезли несколько вагонов
аппаратуры для своей будущей обсерватории. На базе прежней
лаборатории солнечной активности и переданных из
Новосибирска организовали отдел физики Солнца. А главное —
в нас по-настоящему поверили…»

Солнечный радиотелескоп — грандиозное сооружение, расположенное
в урочище Бадары (Бурятия), — поражает воображение.
Его изображение стало украшением буклетов, проспектов, здесь
эпизоды для художественных фильмов снимались. На фоне
Саянских гор — стройные ряды параболических зеркал антенн,
протянувшиеся более чем на полкилометра в одну и другую
сторону под углом 90 градусов. Если смотреть с вертолета,
они напоминают гигантский крест. Отсюда и название —
«Крест». Под равномерный стрекот шаговых двигателей
(такие применяются в космической технике) зеркала антенн,
синхронно разворачиваясь, «идут» за Солнцем. Все они
соединены сложной подземной системой волноводов и кабелей,
передающей информацию на центральный пульт обсерватории.

Когда телескоп еще строился, известные в мире ученые утверждали,
что иркутяне затеяли невозможное. Нельзя заставить
действовать синфазно 256 антенн, причем с высокой точностью.
Но создатели «Креста» сделали это, и позже к ним
обращались уже как к экспертам.

Сибирский солнечный телескоп включен в перечень уникальных
установок России. А его создатели во главе с Геннадием
Смольковым награждены в 1996 году Государственной премией Правительства РФ.

«НАСТОЯЩИЙ РЫЦАРЬ НАУКИ»

Член Международного астрономического союза, Европейского и
Российского астрономических сообществ, бюро научного
совета РАН по астрономии, по солнечно-земной физике, член
комитета международной научной программы SCOSTEP
Геннадий Смольков имеет мировой авторитет. Главные направления
его научных разработок и исследований —
экспериментальное изучение природы плазменных и
магнитогидродинамических процессов в солнечной атмосфере. Им
получен ряд пионерских результатов в исследовании
структуры и динамики магнитных полей в солнечных протуберанцах,
опубликовано более 200 научных работ в российских и зарубежных
изданиях, он соавтор трех монографий и одного
изобретения.

Им создана ведущая научная школа России. В созданной им
радиоастрофизической обсерватории подготовлено 11
докторов и более 20 кандидатов наук.
Ровно 50 лет служит Геннадий Яковлевич науке. Как
верный солдат. В нем есть что-то от отца, военного. Может,
сохранившаяся на долгие годы выправка, четкость и
обязательность выполнения принимаемых решений. «Меня с детства
приучили все делать хорошо, внушили, что всегда
надо оправдывать оказанное тебе доверие». «Настоящий рыцарь науки»,
— сказал о Смолькове академик Феликс Летников. И к
этому определению нечего добавить.