К Ольге Муравьевой в экипировочную пришли несколько
водителей и кондукторов. Укорили ее: дескать, ты у нас
в городе человек известный, вся в орденах-медалях, сидишь
на заседаниях городской Думы за одним столом с мэром,
рассматриваешь там различные городские дела, делишь
бюджет, вот и помогла бы своему родному коллективу.

— Я-то что могу сделать? — развела Ольга руками. —
Я ведь зарплату не устанавливаю.

— А ты наше письмо мэру передай. Тут вот 98 подписей.
Мы ходили, но к нему не пробились.

Письмо начиналось так: «Лопнуло наше терпение и жизнь
стала просто невмоготу. Заработная плата (тарифная ставка
1 разряда) на нашем предприятии самая низкая не только
в городе, но и в области…»

Ольгу Муравьеву действительно вместе с другими почетными
гражданами Иркутска приглашают на заседания гордумы.
«Почетных» сегодня 26 человек. Люди хорошо известные
— актер драмтеатра Виталий Венгер, олимпийский чемпион
по греко-римской борьбе Константин Вырупаев, бывший
президент АО «Иркутское авиационное производственное
объединение» Геннадий Горбунов, зам. прокурора области
Альбина Ковалева, писатель Валентин Распутин, зав. кафедрой
болезней оторинолорингологии медуниверситета Анатолий
Шантуров, главный редактор газеты «Восточно-Сибирская
правда» Геннадий Бутаков и др. Обязаловки нет. Приглашают
всех, но приходят те, кто может. Участвуют в обсуждении,
но не голосуют. Т.е. решений не принимают.

Ольга встретила мэра перед очередным заседанием Думы и
прямо в коридоре отдала ему жалобу деповчан.

— На собрание пришел начальник департамента транспорта
и связи горадминистрации Иосиф Рафаэлян. Терпеливо слушал
правду-матку, которую ему «резали в глаза» рабочие.
Пообещал зарплату увеличить примерно на 500 руб. При
нынешних ценах в магазинах и сумасшедшей квартплате
прибавка не ахти какая, но люди успокоились. Они были
и этому рады.

Ольгу Муравьеву в трамвайном парке уважали и раньше
(как-никак проработала здесь почти полвека, в том числе
43 года — водителем), а после этого случая зауважали
еще больше.

— Она очень активная, — сказала зам. директора депо
МУП «Иркутскгорэлектротранс» Мария Трескина. — Борцом
я бы ее не назвала. Но у нее есть другая хорошая черта
в характере — исполнительность. Она дисциплинированная,
уравновешенная. В работе с пассажирами эти качества
просто незаменимы. У нас ведь нередко водители и кондукторы
не выдерживают нервного напряжения. Уходят. Некоторых
после общения с «трудными» пассажирами и автомобилистами-лихачами
к концу смены увозит «скорая». У женщин, бывает, сдают
нервы, поднимается давление, шалит сердце. Они ведь
не железные… Да еще если дома, в семье неприятности.

— А почему мужчины неохотно идут водителями трамвая?
Их у вас не более 5-6 процентов.

— Не знаю. Наверное, для них эта работа не престижная.
Хотя в последнее время стали приходить чаще. Видимо,
безработица гонит.

В декабре минувшего года Ольга Муравьева ушла, наконец,
на пенсию. В возрасте 67 лет. Сказала дома: «Хватит
уже… Всю работу не переделаешь, всех денег не заработаешь».
И занялась вплотную дачей. У нее теперь там главный
трудовой фронт. Мы с ней долго перезванивались и все
никак не могли встретиться. Она ездила на дачу ежедневно.
Что-то там без конца садила, полола, поливала. И хотя
пенсия у нее приличная, однако без своих шести соток
не прожить. Когда мы все же встретились, я спросил,
что же у нее там растет?

— Да все, — ответила она. — Картошка, лук, чеснок,
помидоры, огурцы, свекла, капуста, тыква, кабачки, арбузы.

— У нас все овощи — с дачи, — дополнила бабушку 16-летняя
Наташа. — На зиму огурцы и помидоры солим только свои.

— Автомашины, правда, нет, — вздохнула Ольга Ильинична.
— Ездим автобусом.

— Не надо нам никакой машины, — по-взрослому рассудила
Наташа. — Они вон как бьются на дорогах. Да и бензин дорогой.

Наташа сидит напротив, слушает, о чем мы разговариваем,
держит на поводке малюсенького карликового пинчера и
время от времени вступает в беседу. Учится она в училище
на повара. Говорит, что будущая профессия нравится.
Восхищается своей знаменитой бабушкой. Подружки ей завидуют.
Особенно, когда видят Ольгу Ильиничну по телевизору.

— Бабушка у нас, как метеор, — говорит Наташа. —
Дома ей не сидится. Если на даче не работаем, то ходим
с ней в театры. Несколько раз ездили на Байкал… Бабушка
любит хорошо одеться, подчепуриться. Следит за собой.

— Ну, я такая вот, — охотно соглашается Ольга Ильинична.
— А что в этом плохого? Зато дочь Вера (Наташина мама)
к косметике равнодушна. Она даже не красится. Говорит:
«У меня все свое, натуральное». Да и Наташа пошла не
в меня.

У Ольги Ильиничны и мужа Иннокентия двое детей — дочь
и сын. У обоих давно уже свои семьи. Живут они отдельно
от родителей. Растят пятерых сыновей и одну дочь.
Ольга Ильинична довольна своим зятем, армянином
по национальности. Парня еще в советское время отправили
из южной солнечной республики служить срочную в Сибирь.
Он тут и встретил Веру. Поженились. Жили сначала в
Армении, потом переехали в Иркутск. «Лицо кавказской
национальности» — настоящий трудоголик. Работает с
сыновьями Арамом и Арменом в «Иркутскжилстрое» плиточником.
А в свободное от работы время строит теще на даче отличные
теплицы под стеклом. «Построил две, обещал сделать еще
одну», — с гордостью сообщила Ольга Ильинична.

Я спросил у Наташи, черноглазой, тоненькой, но с волосами,
покрашенными в светлый «славянский» цвет, кем она себя
считает — русской или армянкой? Она пожала плечами:

— Русской, конечно. А вообще-то мне все равно. В паспорте
ведь теперь национальность не записывают… Папа обрусел,
говорит по-русски почти без акцента. А мама хорошо говорит
по-армянски. Когда они жили в Армении, маму там принимали
за свою.

В Иркутск Ольга Муравьева приехала из деревни в поисках
лучшей доли. Отца своего она не помнит, мать разошлась
с ним, когда Оля была еще совсем маленькой. Отчим погиб
на войне. Мать одна тащила на себе четверых детей. Бедность
глядела изо всех углов их избы. Ольгу в городе приютила
двоюродная сестра, у которой был маленький ребенок.
Ольга нянчилась с ним, училась в 8 классе. Но учеба
не задалась. Ей больше нравилось кататься на трамвайчике.
Когда за 3 копейки (столько стоил проезд), когда и вовсе
«зайцем». Убегали с подружкой с уроков и катались. Рельсовый
путь, проложенный лишь несколько лет назад, был тогда
один: от 5-й Советской до железнодорожного вокзала,
и чуть-чуть дальше. Длиной всего 7-8 км. Даже для горожан
он был в диковинку. Что уж говорить о 16-летней деревенской
девчушке.

Трамвайчики ходили шумно. Громко названивали. Снаружи
напоминали яркие картинки. А внутри все было допотопно
и обыденно. Простые деревянные скамейки вдоль стен —
в два ряда. Двери на остановках пассажиры и кондуктор
открывали и закрывали вручную. К тому же трамваи, которые
иркутяне получили в дар от ленинградцев, зимой не отапливались.
На кольцевых остановках водители, одетые в длинные
овчинные дохи, меховые рукавицы, валенки, торопливо
и неуклюже шли к диспетчеру отметить маршрут. Кондукторы,
одетые почти так же, выбегали на трескучий мороз следом
за ними и старались тем временем успеть очистить тряпкой,
пропитанной солью, лобовые стекла и зеркала наблюдения
от намерзшего куржака. К приходу водителя иной раз и
не успевали. Ольга однажды вызвалась помочь. «Не положено»,
— сказали ей.

Деповские сразу же обратили внимание на эту странную
и шуструю девчонку с широким скуластым лицом, в чертах
которого отдаленно угадывались то ли татарские, то ли
бурятские корни. Предлагали, смеясь: «Иди к нам работать.
У нас будешь окна тереть за деньги, а не за так».

И она пришла в 1953 году. Было ей тогда 17 лет. Сестра
с мужем к тому времени из областного центра уехали.
Ольга осталась совершенно одна. Сняла небольшую комнатку
у пожилой иркутянки. Школу бросила: надо ведь было на
что-то жить. Как несовершеннолетнюю, принять ее могли
только кондуктором, а не водителем. Она согласилась.
Одновременно ходила на курсы водителей трамвая. Стажировалась.
Практиковалась на внутренних деповских путях. И когда
исполнилось ей 18 лет, сразу же получила удостоверение
водителя.

Свою первую самостоятельную поездку помнит хорошо, будто
было это вчера. Стояла июньская жара, даже ночью было
душно. Она завела будильник на 4 утра и легла в 10.
Но спала мало. Несколько раз вставала и смотрела в открытое
настежь окно на звезды. Ждала рассвета. Наконец забрезжило.
Расстояние от улицы Донской до трамвайного парка преодолела
всего за 20 минут. Тогда в депо не было «дежурок», забирающих
рабочих по утрам. Все ходили на смену пешком. Никого
не боялись.

Получив ручку управления, другой инструмент, жилет,
резиновые перчатки, путевой лист, отправилась в путь.
Все делала по инструкции, как учили. С первой скорости
сразу на третью старалась не перепрыгивать, чтобы не
получилось резкого толчка и пассажиры не падали. Вела
трамвай плавно. А четвертую скорость (была в тех ленинградских
трамваях и такая) использовать на прямых участках и
вовсе не решилась. Побоялась. Приучала себя смотреть
одновременно и вперед, и по бокам. Вдруг какой-нибудь
сумасбродный автолюбитель или пешеход вылетят неожиданно
под колеса. Видеть «обзорно» ни один инструктор, ни
один учебник не научат. Лишь сама жизнь, практика.

Только тогда, в своей первой самостоятельной поездке
(без инструктора), она осознала всю тяжесть профессии,
ее опасность и страшную ответственность… Мчится огромная
железная махина по серебряному пути. А кругом — люди.
Люди — в салоне. Люди слева и справа от рельсов. Люди
— на рельсах. Одно неверное движение руки, одна запоздалая
реакция и может случиться беда.

Но ничего в тот день не случилось. Первая рабочая смена
прошла хорошо, без ЧП. Всю дорогу она радовалась, что
пневмотормоза работают как часы. Однако и ручник (обыкновенное
колесо, стоящее в кабине) пришлось все же изрядно покрутить.
Особенно когда уходила в диспетчерскую или по другим делам:
оставлять вагоны без присмотра только на «воздушке»
было рискованно.

Стрелки на путях тоже переводила вручную — с помощью
больших и тяжелых рычагов с противовесами. За смену
так накрутилась-наподнималась, что домой еле приплелась.

— Как отметили тогда первый рабочий день? Выпивали?
— поинтересовался я.

— Никак. Я в то время не курила и не выпивала. Была
во всех отношениях девушкой правильной…

— И даже с парнями не гуляла?

— Отчего же, с парнями гуляла. Я им нравилась. Ребята
за мной бегали…

И показала старые черно-белые фотографии. Я очень люблю
их разглядывать. Люди тогда еще не умели ловко позировать,
делать красивую американскую улыбку «до ушей», а фотографы
не умели их к этому склонять. Все выходило, в итоге,
как в жизни. Правдиво.

Ольга одевалась строго. Строгое ситцевое платье, простые
туфли. Длинное зимнее пальто с шапкой-кубанкой, повязанной
сверху шалью. На работе — шаль попроще, серая, толстая,
из овечьей шерсти. После работы — шаль белая, тонкая,
из козьего пуха. Вот и весь, в сущности, гардероб рабочей
девчонки 50-х. А энергетикой и внутренней силой, настоящей
женской красотой веет от этих фотографий в сто раз большей,
чем от нынешних длинноногих фотомоделей.

Был я дважды в депо, трижды — у Ольги Муравьевой дома,
но многое так и не понял до конца. Например, за что
же все-таки она, простой водитель обычного трамвая,
была удостоена едва ли не самых высоких в Советском
Союзе правительственных наград — орденов Ленина и Октябрьской
революции? Таких почестей люди удостаивались только
за выдающиеся заслуги. Ну, космонавты — понятно. Жизнью
рискуют. Летчики-испытатели, шахтеры, комбайнеры, моряки-подводники
— тоже ясно. А ее-то за что.

— Думаю, наградили меня за высокую культуру обслуживания
пассажиров и безаварийную работу, — пояснила Ольга
Ильинична. — У меня не было ни одной серьезной аварии.
Ни одного человека не покалечила. Ни одного даже не
задела. А это ох как непросто!

И стала вспоминать разные случаи. Забавные. Курьезные.
Смешные. Печальные. Я сначала принялся записывать, а
потом перестал и просто слушал. Однажды по путям впереди
трамвая шел мужик и считал деньги. Считал, опять пересчитывал.
Что-то с ним было не в порядке. Ольга думала посигналить,
но не решилась. Вдруг перепугается. Какой-то он был
не нормальный. Мог в ответ и на трамвай броситься. Так
она ехала за ним до Центрального рынка. А мужик свернул
на боковую улицу и, считая деньги, пошел дальше.

В другой раз, в час ночи, делала последний рейс. В пустой
салон на остановке зашли трое пьяных парней. Прицепились
к лестнице, которую водитель использует, чтобы протереть
окна или залезть на крышу трамвая. Один просунул голову
в лестницу да так и застрял. Так, с лестницей
на шее, парень и вышел на следующей остановке. Ольга
хотела было броситься спасать казенное добро, но потом
решила судьбу не испытывать и включила самую большую
скорость.

Иркутяне вообще любят ходить по трамвайным путям. По
делу и без дела. Особенно, когда в подпитии. На звонок
трамвая реагируют порой агрессивно. А водители автомобилей
норовят проскочить у трамвая «под самым носом», ни черта
не боятся. Свой поворот огнями фар обозначить забывают.

— В такой ситуации водить трамвай очень тяжело, —
говорит Ольга Ильинична. — Особенно по центру города,
где оживленное движение. Ведь трамвай сразу не остановишь.
Если дождь, снег, листопад или путь под уклон, протащить
может метров пять. Юз у нас, трамвайщиков, — страшное
дело. Песок иной раз даже не помогает. Жмешь на педаль
камеры-песочницы, песок сыплется под колеса, а вагоны
все тащит по инерции и тащит… Ордена ведь просто за
так не дают, — серьезно заключила она.

Свой трамвай Ольга Муравьева любила самозабвенно. Отдавала
ему все время и силы. Работала на износ. Никогда не
прогуливала. Редко брала больничный. Без лишних слов
подменяла при надобности других водителей. Молодым не
отказывала ни в советах, ни в конкретной помощи. Муж,
часто встречающий ее у депо после ночной смены, как-то
чертыхнулся: «Отдохнула бы. Дома с мужем побыла.
Пошутил: — Ты как будто замужем не за мной, а за трамваем».

Она и сейчас продолжает «болеть» трамвайными проблемами.

— Что думаете о нынешнем молодом поколении? Что вас
пугает?

— Работы нет у молодых — вот что пугает больше всего.
Заводы и фабрики позакрывались. Молодежь от безделья
наркоманит, пьет, пинает во дворах пустые пивные банки.
Заняться им нечем. А если человеку заняться нечем,
считай, что он потерян.. Для себя, для общества. Почему
там, наверху, этого не понимают? А если понимают, то
почему меры не принимают? Часто себя об этом спрашиваю
и не нахожу ответа…