Гордиться славою своих предков не только можно, но и
должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.

А.С. Пушкин.

!I1!- Род наш в Сибири от солдата суворовского начало числит, — обмолвилась
как-то черемховская учительница Елена Комарова.
Мне стало интересно. Разговорились. И вот однажды она принесла мне рулон
бумаги, склеенный из отдельных кусков и местами потертый и надорванный —
видно, во многих руках побывал. Расстелили на полу — на стол не вмещался.
Сразу и не поймешь, что это: квадратики, соединенные линиями, стрелки,
имена, фамилии, вписанные мелким почерком. Оказалось — родословная схема,
генеалогическое древо. В самом низу жирно обведенный квадрат — первый
поселенец, Семен по прозвищу Невидимка.

Довелось мне видеть разные родословные. В усадьбе Пушкиных в Болдино,
например, на стене в музее нынешнем старинный лист называется
«Поколенный список», в нем все Пушкины от сподвижника Калиты
московского выписаны. Моя родная тетя составила древо рода родителя,
киренчанина. Но эта многосложная схема, соединившая все породнившиеся
фамилии за 200 лет, поразительна. Свиток длиной два метра и полуметровой
ширины вместил шесть поколений, жителей черемховской, иркутской и вообще
сибирской земли. Очень захотелось познакомиться с человеком, совершившим
такую огромную работу. Но Елена, рассказавшая мне об этом дальнем
родственнике Вадиме Дятлове, выпускнике Иркутского института народного
хозяйства конца шестидесятых годов, не знает его нынешнего адреса. А жил он
и работал после окончания института в Магадане, преподавал философию в
педагогическом институте, занимался социологией. Факт создания такого
родословия достоин книги рекордов, честное слово. Многие искали своих
предков в этом свитке, кто-то добирался до церковных архивов и вписывал
даты жизни и смерти. Поскольку все ветви древа жили на одной территории в
Иркутской губернии, то бывало, что соединялись браками троюродные
племянник с тетей и даже не знали о родстве. Да не в этом дело и не к тому
веду рассказ. Среди многочисленных членов рода есть две личности,
вписавшие свои имена в историю села Голуметь как собиратели средств на
строительство каменной церкви. Это правнук Семена Невидимки Гавриил
Николаевич Невидимов и священник Фортунат Румянцев, его дочь Елизавета
вышла замуж за сына Гавриила Павла.

Непозволительно, думаю, умолчать об основателе сибирской династии
— о Семене. По семейной легенде, он был солдатом в армии великого русского
полководца А.В. Суворова, участвовал во взятии крепости Измаил. Был мал
ростом, за что и получил прозвище Невидимка. После смерти императрицы
Екатерины II в 1796 г. сын ее Павел, взойдя на престол, Суворова отправил в
отставку, а его солдат выслал в Сибирь. Так оказался Семен в присаянской
тайге и поставил заимку недалеко от села Голуметь. Русские в здешних краях
появились всего столетие назад, и это были либо люди военные и чиновные,
либо крестьяне-землепашцы. Семен-солдат до службы крестьянином был, так
что сразу взялся за расчистку в тайге ровного места, распашку и выращивание
хлеба. Не затягивал он и устройство семьи, в жены взял девушку высокого
роста и крепкого здоровья. И в 1798 г. родился у них сын Гурий и другие дети,
о которых потомки ничего не знают. Известно, что Семен прожил более ста лет
и плясал на свадьбе своего правнука Гавриила (а правнук родился в 1849 г.),
таким был живым и деятельным. Сын и внуки не были долгожителями, и
легенда объясняет, почему они болели и умирали в возрасте сорока трех
— пятидесяти лет. Гурий построил дом в селе Голуметь, быстро разраставшемся,
связанном трактовой дорогой с Иркутском. Дома стояли на берегу речки
Голуметки, недалеко от деревянной церкви. У церкви было кладбище в низине
реки, половодье подмывало могилы, и происходило заражение воды. Население
использовало плохую воду, оттого многие болели и рано умирали. Надо
отметить, что речка Голуметка равнинная, течение медленное, берега
болотистые. Видимо, в легенде была доля истины.

!I2!Вообще Невидимовы отличались нравом жизнелюбивым, веселым, памятливым
на обычаи. У них от Семена-деда вошло в обычай брать в жены высоких
девушек, чтобы потомки ростом обгоняли родителей. Солдатская сметливость и
грамотность суворовского солдата у внуков обернулась деловой
предприимчивостью и хваткой. Поставили мельницы на быстрых горных реках
Ирети и Белой. Невидимовские мельницы до сего времени старожилы помнят.
Все крестьяне у них зерно в муку обращали. Устроили особые жернова для
мелкого помола, муку высшего сорта иркутским купцам продавали. Гавриил
Николаевич Невидимов и невесту себе засватал купеческого рода, иркутскую
девицу Малкову. К тому времени мельницы позволили накопить капиталы
братьям Невидимовым. И среди четырех Николаевичей Гавриил выделялся
набожностью, благотворительностью, стремлением делать благие дела.
Немалую часть своих доходов отдавал он на приходские школы, которые
открыл на свои средства в деревне Невидимовой и в Голумети, был
попечителем Голуметского мужского училища и двухклассной школы для
девочек. В церкви Невидимов был председателем церковно-приходского
попечительского совета. Пожалуй, не будет натяжкой отнести Гавриила
Николаевича к славному поколению сибирских купцов-просветителей и
благотворителей, силами и капиталами которых в конце ХIХ века возводились
храмы, строились ремесленные училища, гимназии и школы, госпитали и
больницы. Крестьянское звание не мешало свободным землепашцам в Сибири
развивать свое дело и наиболее предприимчивым иметь значительные
капиталы. Гавриил Невидимов показывал родичам и землякам пример
разумного, прибыльного и богоугодного владения пашнями, мельницами,
деньгами, он заботился, чтобы душа была чиста перед Всевышним. Потому-то
и поддержал, сразу и безоговорочно, прибывшего из Иркутской епархии
священника о.Фортуната Румянцева, объявившего сбор средств на
строительство каменной церкви в селе Голуметь. Как установила Н. Торшина,
иркутский историк, деревянные церкви в этом селе (как и во многих других
селениях) уничтожались пожарами и отстраивались не менее четырех раз за
двести лет. В 1820 г. была построена наполовину каменная церковь. Судьба ее
была печальна. Поставили на взгорке посередине села, но грунт оказался
слабым, и вскоре после строительства в каменных стенах церкви появились
многочисленные трещины. Здание приходилось постоянно ремонтировать и
укреплять.

Все были единодушны в том, что богатое купеческое село Голуметь (богатых
жителей и купцов с гильдиями было более сорока человек) достойно иметь
каменный храм. С 1876 года о.Фортунат и Гавриил Николаевич Невидимов
начали сбор средств. Первым сделал крупный взнос сам председатель
церковно-приходского совета Невидимов. Однако остальные не торопились
делать взносы, народ оказался прижимистый, сбор денег на храм продвигался
медленно. Только благодаря терпению и энергии этих двух собирателей
удалось за 10 лет увеличить церковную казну в 5 раз. Но тут же начались
несчастья. В 1886 г. сгорели церковь, дом священника и прочие постройки.
Учитывая заслуги и многодетность Румянцева, епархиальное начальство
предложило ему более высокое и доходное место. Однако о.Фортунат уже
сделал целью своей жизни постройку голуметского каменного храма, он
отказался. Долгое время ему пришлось с семьей ютиться по квартирам. Сбор
денег продолжался, Г. Невидимов всегда был рядом, бескорыстный подвижник
по своей натуре, настоящий друг. За двадцать лет его работы в церковном
совете капитал попечительства вырос в 10 раз, с трех до тридцати тысяч рублей.
Вот уже собрано 40 тысяч рублей, Невидимов и Румянцев вплотную занялись
поиском подходящего проекта и архитектора. Но судьба как будто насмехается
над ними. В 1904 г. началась русско-японская война, инфляция обесценила
попечительские средства, вложенные в государственные ценные бумаги.
Строительство храма опять отложено. Не исключаю, что эти неудачи
надломили здоровье Гавриилы Николаевича, он ушел из жизни в возрасте 55
лет.
Лишь в 1909 г. епархия приняла решение о строительстве каменного храма в
селе Голуметь по проекту иркутского архитектора Н. Дудицкого.
Подготовительные работы проводились местными крестьянами, прихожанами
церкви. Возводили храм три года, с 1910 по 1914 год, из камня и кирпича,
большой, теплый, вместительный, светлый, с прекрасной акустикой.
Освящение во имя св. Николая состоялось 20 января 1914 г. Отец Фортунат
продолжал служение в Голуметской церкви до своей кончины в начале 20-х
годов.

И вот передо мной фотография 1916 года — отец Фортунат и матушка Мария в
день золотой свадьбы. Мудрое и благородное худощавое лицо, свободно и с
достоинством сидит он в фотоателье иркутского мастера, супруга держится
очень прямо и строго. Их старшая дочь Елизавета после окончания Иркутской
епархиальной гимназии вышла замуж за Невидимова-младшего, Павла
Гавриловича. Через год мужа дочери убьют в Петрограде как защитника царя и
отечества. Через пятнадцать лет церковь его жизни обезглавят и опустошат, и
хорошо, что Фортунат не дожил до страшной поры. А дочь Елизавета, ставшая
вдовой царского унтер-офицера, должна будет выйти замуж за красного, за
коммуниста Константина Васильева, председателя районного Совета депутатов,
будущего слушателя Коммунистической академии в Москве, отца московского
другого семейства, кандидата философских наук, идеолога советской власти.

!I3!Все это мне рассказывает внучка священника Фортуната Румянцева, маленькая
седая женщина Лилия Константиновна, рядом правнучка Фортуната Ира и два
мальчика-пятиклассника, уже праправнуки. Беседа протекает в черемховском
деревянном доме, в окна все время стучат соседские мальчишки и что-то
спрашивают. В кухне на стене — натюрморт с рассыпанными по столу
фруктами, написанный маслом рукой Ирины-художницы, сейчас черемховской
безработной. С фотографий семейного альбома смотрят на меня красивые лица,
поют на сцене дочь и мама, Ира и Лилия, участники самодеятельности
Аларского района. Целая жизнь без деда-священника. И что кажется
символичным, после эпохи безбожия, когда внучка священника преподавала в
сельских школах пение и рисование по атеистическим канонам, правнучка
Ирина обратилась к церкви и православию всем сердцем, со всей глубиной
веры и надежды. Судьба к ней не слишком милостива. И она все чаще смотрит
на старинные фотографии, пытаясь постичь мысли прадеда, когда и его била
жизнь, разрушая созданное им. Он не отступил — и добился своего!
Он не просто верил, но и многое делал во имя веры. Его вера не была мертва,
она была животворящая, созидающая вера. Может быть, пришло время такого
же созидания в миру и в душе своей? Как у Экклезиаста: время разбрасывать
камни и время собирать…

НА СНИМКАХ:

священник Фортунат и матушка Мария в 1916 г.

Дочь Елизавета с семьей в 1949 г.

Правнучка Ирина в 1998 г.