Дважды в год департамент социальной защиты
администрации Иркутска организует бесплатную доставку
всех желающих на автобусах от сквера Кирова до
мемориала памяти жертв сталинских репрессий,
расположенного недалеко от Пивоварихи.

Такие поездки организуются
накануне родительского дня, в начале мая, и 30
октября — в День памяти жертв
политических репрессий.

В этом году день 3 мая выдался на редкость теплым и
безветренным. С утра три полных автобуса приехали на
мемориал. Здоровенные черные стволы винтовок со
штыками, вырастающими прямо из земли…

Было жуткое ощущение того, что невидимый энкавэдэшник
в скрипучей кожанке ведет перепись всех заходящих и
выходящих. Прошла тень штыка по спине седого старичка
в полинялой драповой куртке — «прошел первый»;
чиркнула тень по платку согбенной и всхлипывающей
старушки — «прошел второй»:

У памятника из розового гранита, символизирующего
своим разломом на две неравные части изломанную
жизнь, исковерканную судьбу, я увидел причитающую
старушку. Познакомился с ней. Это была
восьмидесятилетняя Екатерина Платоновна Сизых.

Ее рассказ был прост и вместе с тем страшен своей
типичностью.

Ее отца, Сизых Платона Яковлевича, арестовали в
апреле 1938 года, когда Екатерина Платоновна была еще
только шестнадцатилетней Катей. Работал он простым
дежурным на железнодорожной станции Кимельтей
Восточно-Сибирской железной дороги. Пришел он в тот
роковой апрель после ночной смены домой, когда Катя
еще спала, увел на кухню жену и о чем-то долго с ней
говорил. Отец даже не позавтракал и сам поехал на
станцию Зима, в местное отделение НКВД. Полагал,
видно, что с ним, честным и простым работягой, быстро
разберутся и отпустят восвояси.

В рассказе Екатерины Платоновны меня поразило это
место. Из «Архипелага ГУЛАГ» Солженицина, «Крутого
маршрута» Евгении Гинзбург, «Детей Арбата» Рыбакова,
как мне представлялось, были хорошо известны схемы
арестов. Ночь, стук в дверь, черный «воронок». Здесь
же все было проще. За человеком даже не приезжали.
Ему в ночную смену просто сообщили, что к утру,
отработав как положено, нужно самому, без какого-либо
конвоя, прибыть в известное место.

Именно на конец 1937 — начало 1938 годов приходится
волна арестов работников ВСЖД, как мне здесь пояснил
председатель Иркутского общества «Мемориал» Александр
Леонидович Александров.

Через три дня, как отец ушел из дома, Катя повезла
ему в Зиму передачу с провиантом и одеждой. Продукты
у нее не взяли, а белье обещали передать. Заодно
сообщили, что не сегодня-завтра отправят отца в
Иркутск.

В областной центр через неделю поехала уже мать.
Тогда возле иркутской тюрьмы в предместье Рабочем
выстраивались громадные очереди людей с передачами
для близких. Порой не хватало целого дня для того,
чтобы просто подойти к окошку и передать узелок со
снедью. Получить свидание или просто хоть какую-то
вразумительную информацию было невозможно.

В первую поездку матери еще «повезло». У нее приняли
передачу без каких-либо комментариев. Во второй раз,
еще через две недели, у нее передачу уже не приняли,
отрезав в окошко: «Такой не значится!.. Следующий!..»

Почти двадцать лет семья не знала о судьбе отца и
мужа. Только в конце пятидесятых годов, после
известного XX съезда КПСС, Екатерина
Платоновна написала заявление в КГБ с просьбой о
розыске отца.

Ее тогда достаточно быстро пригласили в серое здание
на Литвинова, и молодой оперативник дал ей
возможность в отдельной комнате ознакомиться с личным
делом «врага народа», ее отца. Оказалось, что уже
через месяц после ареста ее отец, совершенно здоровый
мужчина, неожиданно умер «от кровоизлияния в мозг».
Только не сказал молодой оперативник всей правды
Екатерине Платоновне.

Сегодня в Иркутской области издается «Книга Памяти»
жертв политических репрессий. Только вот издание
этого скорбного мартиролога с именами жертв террора
находится в явном кризисе. Всего предстоит издать до
15 томов со скорбным списком жертв террора по
Иркутской области, насчитывающим более 30 тысяч имен.
И грозит растянуться это издание на десятилетия,
поскольку в год выходит по одному тому. В
подготовленных к изданию материалах, как сообщил мне
Александр Леонидович, есть сведения о Сизых Платоне
Яковлевиче. Он был арестован 4 апреля 1938 года.
Осужден решением «тройки» по статье 58 (по этой статье
осуждались все «враги народа»), расстрелян 17 мая
1938 года в Иркутске… Архивное дело N 9092 хранится
в ФСБ. Реабилитирован решением Иркутского областного
суда. Посмертно.

Такая вот история. Типичная для того времени. К
ужасу, типичная:

Это теперь мы знаем, что в подвалах дома на
Литвинова под шум заведенных тракторов убивали
простых крестьян, рабочих, интеллигенцию, свозимых в
Иркутск со всей области, обвиняя их в самых
невероятных шпионских деяниях. Убивали по разнарядке,
спущенной сверху.

По ночам трупы вывозили на автомобилях. По дороге
водителей сменяли перед самой Пивоварихой. Сплошная
конспирация. И место для тайного захоронения было
выбрано с какой-то дьявольской изощренностью. Дело в
том, что совсем недалеко отсюда в то время и много
позднее находились дачи для отдыха работников НКВД.

Лишь в 1989 году эти события стали достоянием
гласности и правда вышла к людям. Захоронения жертв
были обнаружены. После прокурорских расследований по
факту обнаружения неизвестного места массовых
захоронений на территории проводились раскопки с
эксгумацией в интересах следствия нескольких сотен останков.
Расследования подтвердили, что захороненные люди
умерли насильственной смертью. Установлена дата
захоронений: 1937-1938 годы. Исследованной
территории власти в 1989 году присвоили статус
официального кладбища. Более 17 тысяч безвинно
убиенных закончили свой жизненный путь в подвалах
дома на Литвинова и под покровом ночи были вывезены
под Иркутск в 1937 и 1938 годах.

На сегодняшний день в Иркутске насчитывается, как мне
сказала Татьяна Петровна Громова, руководитель
сектора по восстановлению прав реабилитированных
жертв политических репрессий городской администрации,
около 3700 человек, подпадающих под статус жертв
политических репрессий. Это и те, кто получил различные сроки
исправительно-трудовых лагерей, и родные, дети
репрессированных, как Екатерина Платоновна, жены,
мужья… По всей области таковых людей, подпадающих
под реабилитационное законодательство от 1991 года,
более двенадцати тысяч.

За весь день 3 мая я на мемориале встретил
крайне мало молодых людей. Практически не было ни
школьников, ни студентов.

Мне стало грустно от этого наблюдения. Ведь известна
мысль: «Мы настолько можем предвидеть свое будущее,
насколько можем увидеть прошлое, оглянувшись назад».
Думаю, что каждая школа, каждый институт в состоянии
организовать сюда выезд один раз за весь цикл
обучения всех учеников и студентов. Не только в канун
родительского дня или официального Дня памяти. В
любой день побывший здесь человек запомнит этот
визит на всю жизнь, а история Отечества приобретет
для его сознания не только абстрактные, но и вполне
реальные черты. Эти черты истории врежутся в память
цепями огороженных рвов с упокоенными душами безвинно
убиенных, частоколом штыков, изломанным розовым
гранитом и повисшим вопросом: «За что?»