Впервые археологические находки Глазковского некрополя были сделаны
при рытье котлована под фундамент каменного здания приюта для
новорожденных младенцев, постройку которого на свои средства
осуществлял В.П. Сукачев. Ныне это здание железнодорожной
поликлиники, расположенной над вокзалом. Работы начались летом 1887
г., а в один из осенних дней Николаю Ивановичу Витковскому,
консерватору музея Восточно-Сибирского отдела Русского
географического общества, по-видимому, через самого В. П. Сукачева
стало известно, что в котловане размером приблизительно 20х20 м были
обнаружены древние погребения. Когда Н. И. Витковский прибыл на
место, погребения уже были разрушены рабочими. Ему удалось собрать
лишь 6 черепов и немного предметов. Зафиксировать положение
погребенных не было никакой возможности: кости были выброшены в
отвал, а сами рабочие давали путаные сведения. По словам некоторых из
них можно было догадаться, что погребенные находились в сидячем
положении, лицом на восток, другие это отрицали. На одной из светлых
глинистых стенок котлована отчетливо виднелись темно-серые пятна
разного размера. Витковский, знавший, что так выглядят в разрезе очажные
ямы, распорядился раскопать их. Часть из них действительно оказалась
круглыми, заполненными остатками древесного угля ямами, дно которых
выстилали закопченные, обожженные гальки. Угли шли вперемешку с
фрагментами керамики и разложившихся костей, в одной из ям был найден
кусочек бивня мамонта. При раскопках самого большого пятна с
диаметром около полутора метров обнаружили нетронутое погребение.
Сразу бросалась в глаза неровность дна могилы — изогнутый позвоночник
был значительно ниже черепа и ног. Правая, согнутая в локте рука лежала
на груди так, что кисть ее находилась под головой слева, кисть левой руки
лежала на локте правой. Общее положение погребенного — вниз по
течению Ангары. Ноги согнуты в коленях почти под прямым углом. На
черепе лежали две просверленные подвески из расщепленного клыка
кабана. Собранные черепа и другие находки Николай Иванович
Витковский передал в музей отдела Географического общества, не
настаивая на произведении дополнительных раскопок, более того,
сообщение о произведенных работах появилось лишь через два года.
Н. И. Витковский был для своего времени выдающимся археологом-
самоучкой. Участник путешествий И. Д. Черского по Байкалу и в Тунку, он
сам совершил длительное путешествие по р. Ангаре почти до места
слияния ее с Енисеем. Открытие и раскопки в 1880-1881 гг. могильника в
устье р. Китой, образцовая фиксация добытого материала принесли Н. И.
Витковскому заслуженную всероссийскую известность. Обработанные и
опубликованные материалы Китойского могильника были в центре
внимания участников V археологического съезда в Тифлисе,
экспонировались на выставке в Париже. После раскопок у приюта Н. И.
Витковский до самой своей смерти в 1892 г. к археологическим раскопкам
больше не возвращался

Еще при жизни Н.И. Витковского, в 1891 г., в Иркутск из олекминской
ссылки приехал видный в прошлом народоволец Михаил Павлович
Овчинников. Он прожил удивительно яркую, насыщенную событиями
жизнь. Активный участник революционного движения был выслан в
Якутию, там увлекся собиранием этнографических, а затем и
археологических материалов. Многие годы поддерживал переписку с
Московским антропологическим обществом, Восточно-Сибирским отделом
Географического общества, редакцией газеты «Восточное обозрение», где
публиковал собранные этнографические сведения. Практически с первых
дней иркутской жизни М. П. Овчинников стал заниматься археологической
разведкой в окрестностях города. Человек немолодой (в момент приезда в
Иркутск ему было без малого 50 лет), имеющий семью, Михаил Петрович
должен был постоянно где-нибудь служить, поэтому археологические
экскурсии он вынужден был проводить в выходные и праздничные дни.
Маршруты пролегали по берегам рек Ангары, Иркута и Ушаковки,
многочисленным возвышенностям и карьерам. К известным прежде
памятникам у военного госпиталя и приюта Сукачева добавились стоянки
эпохи неолита по берегам Ангары, палеолитические памятники у Рабочего
дома и на Верхоленской горе. Подъемный материал с этих
местонахождений пополнил фонды местного музея.
Михаил Павлович Овчинников прекрасно знал все археологические
местонахождения левого берега р. Ангары, и когда пришло известие о
прокладке Сибирской железнодорожной магистрали через Глазковское
предместье, он понял, что подавляющее большинство памятников попадает
в полосу магистрали и, вероятно, погибнет.

По плану работ Иркутск должен был стать конечным пунктом Сибирской и
начальным пунктом Забайкальской железной дороги. Далее
предполагалось провести дорогу вокруг Байкала, поэтому ее линия прошла,
минуя город, левым берегом Ангары через Глазковское предместье. Дорога
должна была пройти по полосе отчуждения, где вся земля принадлежала
Министерству путей сообщения. Городские и частные земли вместе с
постройками в полосе отчуждения приобретались, их владельцам на
льготных условиях предоставлялись незаселенные участки городских
земель, где на полученные деньги быстро воздвигались новые дома и
хозяйственные постройки. Подготовив таким образом место, начали
основную работу — отсыпку полотна и укладку рельсового пути. Работы шли
невиданными темпами: начатые весной 1887 г., они в районе Иркутска в
основном завершились через год, и в августе 1888 г. Иркутск принимал
первый поезд.

Первоначально железнодорожный путь был на большей части своей
протяженности одноколейным, лишь у вокзала сделали запасные пути. На
станции не было еще многочисленных хозяйственных построек и
товарного двора. Соответственно и полоса отчуждения была невелика —
под снос попала только Набережная улица. Еще от прежних
домовладельцев было известно о постоянных находках в этих местах
черепов и костей, часть из которых передавалась осторожными
обывателями в полицию. Поэтому в массовых находках черепов и костей
при строительстве железной дороги ничего удивительного не было. По
воспоминаниям М. П. Овчинникова, он пришел на строительство 17 мая
1897 г. и, проходя по возводимой железнодорожной насыпи, случайно
нашел черепа без челюстей, валявшиеся на поверхности. «Осмотрев
черепа, я догадался, — пишет далее Михаил Павлович, — что они вырыты из
косогора рабочими около Сукачевского детского приюта. Поднявшись в
гору, я нашел еще один череп и массу костей, разбросанных по земле,
совершенно побитых кайлами и лопатами». Даже спустя семь лет, в 1904 г.,
М.П. Овчинников в статье «Материалы для изучения памятников
древностей в окрестностях г. Иркутска» не может скрыть горечи при
описании увиденной им картины разрушения памятников. На
строительстве работали главным образом привлеченные относительно
высокими заработками татары, черкесы, башкиры. Едва понимая по-
русски, они, конечно же, не знали ценности находок. При раскопках
выяснилось, что все найденное сваливалось в насыпь. Кости, черепа и
нефритовые изделия умышленно разбивались, себе рабочие брали только
кольца из белого нефрита. Способ добычи грунта для насыпи был
несложен: землекопы на отведенном участке, «забое», подкапывали стену
косогора, устраивали обвал, после чего на тачках развозили глину и песок.
Именно в обвалившихся пластах встречались целые погребения или их
части. Огромный интерес представляли зачищенные стенки — там порой
можно было увидеть горизонтальные разрезы погребений, линии
культурного горизонта, очажные пятна.

Размеры разрушенных могильников были грандиозны. Если Витковский
раскопал на Китое около двух десятков могил, то еще в мае 1897 г., в
начале строительства, рабочие уничтожили только в районе приюта
свыше 100 черепов. М. П. Овчинников считал, что кладбище шло по
косогору возвышенности от рощи «Звездочка» до реки Иркута. Ширина
полосы — 30-40 м. Центральные захоронения, наиболее массовые, были
определены у дачи «Луна» и приюта Сукачева. Личные наблюдения и
собранные предметы позволили Михаилу Павловичу сделать ряд
интересных наблюдений. Так, захоронения у приюта Сукачева в
большинстве своем были неолитические, а у дачи «Луна» к ним добавились
многочисленные могилы с бронзовыми изделиями. Могилы эпохи бронзы
были найдены и у Глазковской церкви (ныне разрушенное здание бывшего
кинотеатра «Заря»). Материалы некоторых погребений позволили
предположить наличие в общей массе захоронений могил переходного от
палеолита к неолиту периода, но, не имея достаточно полных
доказательств, Овчинников не решился включить сведения о них в отчет о
работе. В дальнейшем, до 1917 г., район станции посещался им
неоднократно, но без существенных результатов. Это позволило сделать
вывод, что памятник уничтожен и новых находок, по-видимому, не будет.
Никто не обратил внимания и на случайную находку в 1915 г. При постройке
здания железнодорожной школы было разрушено погребение, часть
инвентаря из которого передали в музей.
Никто тогда не мог предположить, что это первый шаг к новому открытию
— могильнику на Кайской горе в саду для велосипедных прогулок,
известному под названием «Циклодром». Но это тема другого рассказа.