Очередная страница «Отчего края» в «Восточно-Сибирской
правде» от 22 марта 2003 г. появилась вне «Отчего» обрамления,
которое обязательно присутствовало в предшествовавших
страницах о М.М. Сперанском и других государственных
деятелях, независимо от их вклада в историю. А ведь
сибирские областники были родоначальниками сибирского
общественного движения с середины XIX века, не имеющего
себе равных по значимости и актуальности во всей истории
России XIX-XX веков.

Единственная статья в этой странице озаглавлена: «Сибирские
областники»: реалии, мифы и демифологизация». Она написана
кандидатом исторических наук, доцентом кафедры всемирной
истории Иркутского госпедуниверситета А.В. Даниленко.

А.В. Даниленко защитил диссертацию по областническому
общественному движению второй половины XIX в. Если судить
по этой статье, автор показал недостаточно глубокий
подход в определении подлинного места и роли молодежного
сибирского общественного движения, возникшего как часть
общероссийского движения конца 50-х — начала 60-х годов
XIX в. И ничего областнического в этом движении первые
почти десять лет не было. Эти оттенки порождены реакцией
60-х годов и спадом массового и революционного движения
в России. Все это достаточно полно отражено в литературе,
в пятитомной истории Сибири, среди авторов и редакторов
которой учителя А.В. Даниленко редактировали доктора исторических
наук В.И. Дулов, Ф.А. Кудрявцев, В.Г. Тюкавкин. Не читать
в данном случае III тома, который
иркутяне, настоящие ученые, или не знать диссертации
М.А. Гудошникова о Н.М. Ядринцеве А.В. Даниленко не
мог. Он хорошо их знает, но пренебрег, избрав модный в наше
время путь ревизии исторического прошлого под видом
политологического к нему подхода, причем не по лучшему
варианту.

Сама формулировка статьи о сибирских областниках в плане
выявления реалий, мифов и демифологизации требовала
от автора объяснения мотивов такого подхода к теме,
имеющей солидную историографию, конкретного раскрытия
содержания понятий «реалии», «мифы», «демифологизация».
Ведь именно о такого рода понятиях и их «языковых выражениях»
говорили еще древние мудрецы, что «в суть всякой вещи
вникнешь, коль верно назовешь ее». Нарушение этого правила
неизбежно приводит к понятийному хаосу, потере логики
в изложении, подмене главного частным.

Собственно автору и не нужно было придерживаться строго
установившейся в литературе терминологии, поскольку
само определение областничества, которым открывается
статья, выхолощено до «донышка». Вот так оно выглядит
по Даниленко: «Сибирские областники традиционно «аннотируются»
в качестве условного наименования группы общественных
деятелей (Потанин, Ядринцев, Вагин, Загоскин и другие)
второй половины XIX — начала ХХ веков, сторонников экономического
и культурного развития Сибири». Такой первый мирф в
историографии сибирского областничества, принадлежащий
А.В. Даниленко. В нем нет, как видите, не только политического
антиправительственного, антисамодержавного содержания
(за автономию Сибири, ликвидацию полуколониального состояния,
учреждения демократического строя, свободы и равенства
всех народов и сословий, прямо по программе первой «Земли
и воли»), но и организационных основ. Из борцов областники
превратились в «группу общественных деятелей», «сторонников
экономического и культурного развития Сибири». И чтобы
этот «миф» подкрепить, из числа реальных активных деятелей
исключены С. Шашков, братья Усовы, А. Нестеров, Н. Павлинов,
И. Пирожков, Н. Щукин, А. Шайтанов, Н. Наумов, А. Адрианов,
В. Березовский, А. Щапов, Н. Ушаров, А. Золотин, Ч.
Валиханов и многие другие из числа привлекавшихся к суду в
1865 г. Оставлены только фамилии Потанина и Ядринцева,
к которым искусственно присоединены В. Вагин и М. Загоскин,
не принимавшие непосредственного участия в движении
ни в 60-е, ни в последующие годы, за исключением Загоскина,
причастного к делу К.Г. Неустроева 1879—1883 гг. Теоретиками
областничества они на являлись, хотя и разделяли многие
требования, а по некоторым и спорили. Но таков уж удел
всех идеологов новых методов и форм общественного движения,
включая и революционное. Не избежали его и Потанин с
Ядринцевым в выработке теоретических основ областнического
движения, в основе которых были федералистские концепции
Н.И. Костомарова и А.П. Щапова, П.А. Словцова и основные
положения революционной организации 60-х годов «Земля
и воля». Поэтому так много внимания уделяли Сибири землевольцы
Л.Ф. Пантелеев и И.А. Худяков, а Н.В. Шелгунов совершал
специальную поездку в Сибирь с целью изучения общественного
настроения и возможностей освобождения из Кадаинских
рудников поэта М.Л. Михайлова в канун восстания 1863
г.

А.В. Даниленко вслед за созданием мифа об областниках
как «группе» и «сторонниках» развития Сибири захотелось
еще и «демифологизировать» его, чему мало служили реалии
областнического движения. Поэтому он прибег к не научному
приему сопоставления разнородных мыслей, порой рожденных
непониманием сути спора, а то и прямо неприязнью, как
это и было у Вагина и Ядринцева, или Вагина и Загоскина,
не гнушаясь цитировать откровенно злобные наветы Вагина
на Ядринцева: «В добавок он пьяница, и пьяный очень
нахален». Лучших аргументов для своей демифологизации
автор не нашел, а публикуемый представительный и достойный
портрет Ядринцева примерно того времени, когда была
занесена запись с таким отзывом Вагина, тоже не убедил
автора.

Трудно найти хоть какую-нибудь связь между утверждением,
что именно Загоскин «отобрал» у Вагина «Сибирь» и следующим
за ним заявлением: «Таким образом, если бы, гипотетически,
«советы областные», что предлагал А.П. Щапов, заполнили
областники, то современники могли бы стать свидетелями
дебатов куда большего накала, чем в любой из Государственных
Дум последних созывов».

Это лишь часть образчиков авторских приемов изобретать
«мифы», «демофологизации» сибирского областничества,
игравшего до 1918 г. заметную роль в политической, научной
и культурной жизни Сибири. Частично их идеи обретают
реалии в наши дни, некоторые же были реализованы в советское
время, без «гипотетических» уступок, при беспрерывных
дебатах двух лагерей историков. Томский лагерь рассматривал
их как буржуазных деятелей, иркутский — как демократических,
с чертами революционно-демократическими и оттенками
народническими, затем социал-демократическими, правда,
не большевистского толка. Думаю, что в интересах повышения
уровня публикаций, особенно на страницах «Отчего края»,
привлечение широкого круга специалистов-историков высшей
квалификации (докторов ист. наук, профессоров в городе
более 20 человек) послужит и разнообразию тематики,
и расширению отраслей исторических знаний, отражаемых
на страницах «Восточно-Сибирской правды».