Эх, дороги...
Глухая ночь. Стоянка. Две машины,
Притулившись, чумазые стоят.
Не спится им, на это есть причины,
Промеж собой тихонько говорят.
«Жигуль» стенает жалобно: «О боги,
Как тяжко мне — не радуюсь весне.
Уснуть боюсь, а вдруг опять дороги
Иркутские привидятся во сне».
«И я боюсь, — вздохнул «уазик» тяжко,
Сегодня я чуть шею не сломал.
Хозяин мой заплакал аж, бедняжка.
Что шея мне, ему — карданный вал.
С весной пришли дорожные болячки,
На яме яма, грязи океан.
Но надо выходить из зимней спячки,
Ведь я, в конце концов, не истукан!»
Сказал «Жигуль»: «Болят мои подвески,
Уставшие колдобины считать.
Хоть мой хозяин тип сугубо светский,
Частенько поминает слово «мать»…
Есть улицы — Трилиссера, Ямская,
Дорожная, Марата, Баррикад,
Им несть числа — и, резво рассекая,
Лихачеству едва ли будешь рад.
Представь себе: сегодня из-за ямы
Едва лоб в лоб с «Тойотой» не сошлись.
Хозяин, как обычно, вспомнил маму,
Идет и пляшет этакая жизнь!
А тот, кто был в «Тойоте», злее вепря,
На моего, как коршун, налетел.
Как видно, в этикете он не петрит,
Считаю, мой лишь чудом уцелел.
Конечно, брат, живется нам несладко,
То там стучит, то здесь вдруг перекос.
Все органы мои — мотор, раздатка
И ходовая — все идет в разнос.
Рыдают стойки, стонут полуоси,
Кронштейны рьяно пляшут рок-н-ролл.
Хозяин мой всегда в кармане носит
Не угадаешь сразу. Валидол!
Дороги наши грезят о ремонте,
Они ведь виноваты без вины.
Подчас мы на дорогах, как на фронте,
Мы жертвы необъявленной войны.
Колдобины любой испортят праздник,
Разбросаны, как мины, там и сям».
«Красиво говоришь, — сказал «уазик». —
Твои бы речи — в уши бы властям!»
Сказал УАЗ: «Зачем такие страсти
Ты на ночь, «Жигуленок», рассказал?
Хотел бы я, чтоб городские власти
Услышали про этот сериал…
Про то, как мы с опасностью играем,
Сломать рискуя шею всякий раз.
Дорог, братишка, мы не выбираем,
Они, дороги, выбирают нас!»
Слова иссякли. Вновь при лунном свете
Приятели забылись в тишине.
Играя как бы с ними, легкий ветер
Шептал им что-то, видно, о весне…
Рисунок автора.
