С каждым днем солнце поднимается над горизонтом на толику раньше и задерживается в
небе чуть-чуть дольше, чем вчера. Значит, пора планировать экспедиции на Байкал, чтобы
завершить темы, начатые прошлым летом, разработать новые. Перебирая в памяти знаковые
события ушедшего года, невольно вновь и вновь возвращаюсь к трагической гибели
научного сотрудника Прибайкальского национального парка ботаника Алексея Туруты, с
которым очень хотел, но так и не успел познакомиться.

Мы не встречались ни разу, хотя общих знакомых имели много. Потому и знали друг о
друге многое. Один раз, года полтора или два назад, говорили по телефону. Да еще
однажды он отправил в редакцию по «электронке» отклик на серию моих публикаций об
экологических проблемах, порожденных Байкальским ЦБК и городом Байкальском. Вот и
все наши «персональные» контакты.

Тот неравнодушный отклик, в котором просматривается и характер Алексея, и его
немного наивный оптимизм, был опубликован в нашей газете: «Я пишу куда-либо
крайне редко, но вот решил изменить своему принципу… Сегодня, как никогда
раньше, востребованы активность, даже смелость, чтобы что-то круто изменять на
пользу и обществу, и самому себе. Такая активность, как мне представляется, есть у
живущих на многих территориях Приангарья, прилегающих к Байкалу. Возьмите
для примера тот же Ольхон. Уж сколько проблем всегда было на этом острове, а ведь
за последние пять лет жалоб оттуда как бы поубавилось. Я связываю это с тем, что
живущие на Ольхоне нашли возможность применения своих сил, своей инициативы
и для обустройства поселка Хужир, и своего личного тоже. Так не стоит ли сегодня
вести более активную пропаганду среди жителей Байкальска…».

Алексей не очень верил в силу и громко декларируемое желание государства защитить
российскую природу, потому что видел реальное отношение высших государственных
властей к Байкалу. Природный парк, в котором он работал, хоть и носит гордое и громкое
звание НАЦИОНАЛЬНЫЙ, но остается нищим, а в связи с малочисленностью
инспекторского состава и предельной убогой технической оснащенностью, практически
бессильным и даже бесправным. Алексей искренне верил, что защитить уникальное
озеро, свою малую родину, смогут люди, живущие на его берегах. Он верил в тех самых
людей, которые его прошлым летом… убили. Убили просто так, беспричинно.

Впрочем, если следовать материалам прокуратуры, то правильнее говорить не убили, а
убил. Вину взял на себя один человек. Может быть, чтобы смягчить наказание:
за «групповуху» дают больше. Двое других жителей Онгурен, подозревавшихся в
групповом убийстве, теперь обвиняются лишь в том, что не сообщили о преступлении,
совершенном на их глазах.

Виталий Рябцев, руководитель научного отдела Прибайкальского национального парка,
цитирует мне слова академика Юрия Шеляг-Сосонко, одного из самых известных
украинских ботаников, под руководством которого в 1991 году Алексей Турута блестяще
защитил кандидатскую диссертацию: «Алексей был влюблен в дикую, девственную
природу и каждое лето работал в каком-нибудь из заповедников бывшего Союза. Его не
интересовала материальная сфера: столица, квартира. Ради науки он бросил Киев и
переехал в Сибирь. Уникальный человек, совестливый. Жил, не нарушая 10 заповедей, и
не вполне вписывался в сегодняшний мир жестоких отношений. По сути своей Алексей
был похож одновременно и на Пржевальского, и на Паганеля из «Детей капитана Гранта»,
вместе взятых: путешественник, азартный ученый энциклопедических знаний
и рассеянный, доверчивый, как ребенок, доброжелательнейший человек…»

— Он и внешне был похож на Паганеля, — подтверждает В. Рябцев. — При высоком
росте Алексей был очень худощав. Не очень крепкого здоровья, но удивительной
физической выносливости. С грузом в 20 килограммов проходил по 50 км в день. За его
спиной продолжительные маршруты по сибирской тайге, подъемы в горы, длительные
сплавы по сибирским рекам. Посещая весьма небезопасные районы, включая и Тянь-
Шань, Алексей не испытывал никакого страха. Он был уверен, что все встречные люди —
хорошие и не причинят ему вреда. Его бесконфликтность, пожалуй, была даже
чрезмерной, потому что нередко шла ему во вред. Одно присутствие Алексея в
небольшой компании создавало особую доброжелательную атмосферу. Он не курил и
совершенно не пил спиртного. Ходят слухи, что главным мотивом убийства и стал вовсе
не унесенный рюкзак, а «обида» на его отказ выпить с уже изрядно «поддавшей» троицей
из Онгурен.

Не только Виталий Рябцев, но и еще несколько человек рассказывали мне, что даже при
мимолетных встречах он запоминался людям сразу и навсегда своей необычной
восторженно-удивленной манерой разговора, своеобразным юмором, смешными словами
и выражениями, доброжелательностью. Достаточно было нескольких минут общения,
чтобы его начинали воспринимать даже не простым приятелем, а другом. Отсюда такое
огромное количество добрых знакомых по всему бывшему СССР, который он, несмотря
на молодость, успел едва ли не весь исходить с рюкзаком за плечами.

В шестидесятые годы прошлого века мне довелось изрядно побродить по Тянь-Шаню.
Бывал в других природных уголках нынешнего СНГ. Слушая рассказ Евгения
Николаевича Туруты, отца Алексея, о туристических и научных маршрутах своего сына,
то и дело улавливаю знакомые названия горных ущелий, перевалов, рек, заповедников…
Алексей был во всех местах, где удалось побывать мне, и во многих десятках других,
оставшихся для меня нереализованной мечтой. Оказывается, мы ходили с ним по одним
тропам. Любовались одними пейзажами, но в разные десятилетия. А вот в Прибайкалье,
как выясняется теперь, наши встречи на таежных речках порой разделяли только дни, а
иногда, наверное, часы.

На август прошлого года у меня было намечено знакомство с Алексеем. Хотел, обратиться
к нему за помощью в организации студенческой практики для будущих журналистов,
намеренных связать свою профессию с сибирской природой. Хотел, чтобы Алексей
своими рассказами у костра помог практикантам понять, почувствовать Байкал.
Но созвониться с ним никак не удавалось, потому что Алексей почти всегда был «в поле».
Чаще — один. И всегда без каких бы то ни было средств связи с «большой землей».
Спутниковые телефоны для национального парка, брошенного государством на произвол
судьбы, — не более чем мечта.

Совсем не случайно мне хотелось обратиться за помощью не к любому сотруднику парка,
а именно к Алексею Туруте. Рассказывает Виталий Рябцев:

— Благодаря Алексею список сосудистых растений нашего парка был расширен с 1100
до 1300 видов. Стало очевидно, что наш парк превосходит любую особо охраняемую
природную территорию Восточной Сибири по разнообразию флоры, числу эндемичных и
реликтовых растений. Вместе с Алексеем мы выявили 18 участков, имеющих ключевое
значение для сохранения биоразнообразия байкальских реликтовых степей. Он ежегодно
проводил «в поле» по 90-120 дней, как правило, используя попутный транспорт, с
огромной задержкой получая командировочные. Благодаря ему национальный парк
располагает достаточно полной информацией о текущем состоянии большинства особо
ценных популяций редких видов степных растений. Но его интересы не ограничивались
только ботаникой. Это был настоящий энциклопедист, обладавший огромными знаниями
в области географии, этнографии, истории всей Северной Азии. Поразительно, как много
он мог рассказать по памяти. Никто лучше его не знал территорию (418000 га) и
топонимику нашего парка. Почти все горы и ручьи здесь имеют бурятские трудно
запоминаемые названия. Алексей их помнил, знал, как они правильно пишутся и как
переводятся на русский. А еще он прекрасно переводил английские тексты. Знал
практически все славянские языки — польский, сербский, хорватский, словацкий. Русский
и украинский были для него родными. Но, может быть, важнее, что он постоянно и
совершенно безвозмездно кому-то помогал: коллегам, студентам, туристам, соседям…
Бывало, совершенно незнакомые студенты и аспиранты, в том числе и из дальнего
зарубежья, просили прислать интересующую их информацию, прилагая длинные
перечни вопросов. Алексей тратил многие часы, очень щедро делился собранной
информацией. На мой взгляд, некоторые коллеги злоупотребляли его добротой.
Полагаю, что еще долгие годы в разного рода отчетах и научных публикациях будут
присутствовать целые страницы текстов, написанных характерным стилем Алексея. А
вот фамилию Туруты коллеги иногда забывали упомянуть.

Будучи много наслышан о столь удивительном человеке, я, конечно же, хотел
познакомиться лично и познакомить с ним студентов. Хотел, чтобы первую и главную
информацию о нашей природе будущие журналисты-экологи получили от него. Но не
успел…

P.S.

Летом 2000 года на Байкале пропал без вести государственный инспектор
Прибайкальского лесничества Прибайкальского национального парка Станислав
Кокшаров. Ему было 24 года. Станислав на моторной лодке доставил четырех лесников к
месту лесного пожара в падь Широкую и поехал на кордон Средние Хомуты, чтобы
предупредить о пожаре проживающего там инспектора. С тех пор его никто не видел.
Прибайкальский национальный парк (ПНП) не слишком спешил начинать спасательную
операцию. Поиски организовали отец Станислава и его друг — помощник лесничего
Прибайкальского лесничества Виктор Воротынцев при помощи жителей села Большое
Голоустное. Руководство ПНП не смогло привлечь к поискам пропавшего сотрудника
вертолет или самолет и лишь через пять дней(!) направило в эту зону один единственный
катер…

Можно предполагать, что Станислава подвела техника. Если заглох мотор, лодку могло
унести ветром в открытый Байкал и там (может быть, не сразу, а через несколько суток)
перевернуть крутой волной. Не исключена роковая встреча инспектора с браконьерами,
которых он хотел задержать в одиночку. Могло случиться и немотивированное убийство
какими-нибудь пьяными подонками. Гадать можно о многом, а достоверно известно одно:
сотрудник ПНП не мог противостоять даже малой беде, поскольку не имел при себе ни
спасательного жилета, ни ракетницы, чтобы подать сигнал бедствия проплывающим
судам, ни личного оружия, чтобы противостоять вооруженным браконьерам, ни рации, ни
других средств оперативной связи. Отчалив от берега, он остался один на один с
любыми опасностями.

Убийство Алексея Туруты летом 2002 года тоже принято считать трагической и нелепой
случайностью. Но так ли это, если в экспедицию он был откомандирован один и так же,
как и Станислав, не имел при себе ни личного оружия, ни ракетницы, ни телефона…

Новый полевой сезон, в том числе и для сотрудников ПНП, не за горами. Совсем скоро
закинут они рюкзаки за плечи и отправятся на большие и малые дороги голосовать
случайным попуткам, или поплывут на необорудованных средствами
спасения моторных лодках с
изношенными моторами…

Итогами предстоящего лета наверняка станут новые, выявленные сотрудниками парка
реликтовые, эндемичные и редкие для Прибайкалья растения и животные или новые
территории их обитания. Только, по мнению Д. Говорухина, члена общественной
организации «Устье», расположенной на территории ПНП, в селе Большое Голоустное,
«нелепые» трагические «случайности» тоже могут легко превратиться в закономерность,
если руководство ПНП немедленно и самым радикальным образом не изменит практику
подготовки к полевым сезонам. Говорухин утверждает, к примеру, что далеко не все инспектора
национального парка имеют удостоверения на право вождения маломерных судов,
которыми пользуются. Что не все мотолодки проходят технические осмотры, и поэтому
их надежность вызывает большие сомнения. Что прошлым летом большинство (если не
все 100 процентов) плавсредств, включая личные лодки сотрудников, использовавшиеся
для работы, не были укомплектованы средствами спасения и сигнализации. И уж, тем
более, такими средствами не обеспечиваются сотрудники, отправляющиеся в
многодневные пешие маршруты.