Но чем живет, что волнует сегодня еще
одного — главного — участника процесса,
человека в судейской мантии, стоящего в центре
затеянной в стране реформы? Об этом наш
корреспондент Людмила БЕГАГОИНА беседует с
заслуженным юристом России, председателем
Октябрьского суда Иркутска Николаем КУЛИКОМ. Имея за
плечами 30 лет судейского стажа — в Братске,
Усть-Илимске, областном центре, опыт руководителя
органами юстиции области, Николай Гаврилович
возглавляет сегодня судейское сообщество Приангарья,
являясь председателем Совета судей.

— Совет судей — относительно новый правовой
институт. Если не ошибаюсь, он появился на свет в
ходе последней судебной реформы?

— Он не только рожден реформой, но и целью его
создания было содействие проведению этой реформы и
защита интересов судей. Именно так определены
главные задачи нашего совета на первом Всероссийском
съезде судей. Кстати, в прошлом году исполнилось
десять лет со дня образования Совета судей
Российской Федерации. Сама логика демократизации
страны, становление независимой судебной власти
подталкивали к необходимости создания нового
института. Все понимали, что эффективность третьей
власти немыслима без существования влиятельной
судейской корпорации — и не только на федеральном
уровне, но и в субъектах.

— Думаю, читателей больше волнует, сможете ли вы
обеспечить защиту наших интересов, наших прав — то
есть граждан, которые вынуждены обращаться в суд, а
не самих служителей Фемиды.

— Понимаю, но одно невозможно без другого. Мы не
сможем добиться, чтобы люди поверили суду как
власти, и власти справедливой, если не
изменятся, например, организация и
условия работы судов, правосудие не станет
по-настоящему доступным. А о какой доступности можно
говорить сегодня, когда нагрузка судьи превышает все
существующие нормы, дела назначаются к рассмотрению
спустя несколько месяцев после обращения в суд?

— Какой же должна быть нагрузка судьи?

— Труд у нас не нормированный. Но, когда судебная
реформа только начиналась, на совещании в
Министерстве юстиции как-то были названы оптимальные
цифры: на одного судью в месяц — пять уголовных дел
и десять гражданских. А по статотчетности, в 2001
году в Иркутской области на каждого судью в месяц
вышло 10,7 уголовных дела и 26,2 — гражданских. В
целом по России — 8 и 24 соответственно. Все
понимают: это запредельные нагрузки. Не случайно к
2006 году по постановлению правительства число судей
должно увеличиться в стране примерно в два раза.
Вот тогда мы сможем, наконец, назначать дела не
спустя 2-3 месяца, а в установленный законом
срок.

Я, конечно, говорю о положении в целом по
области, потому что в некоторых районах проблемы
такой нет. В Катанге на судью приходится 3,5
уголовных дела. Зато в Братске, Усть-Илимске, Ангарске,
Усолье-Сибирском, не говоря уже об Иркутске, рабочий
день у судьи никак не меньше 10-12 часов.
Разумеется, и выходные приходится прихватывать.

— Чего же вы тогда добились за десять лет реформы?

— Поток обращений в суды за эти годы сильно
увеличился — ведь многие вопросы, которые раньше
рассматривались исполнительными и законодательными
органами, отнесены теперь к компетенции третьей
власти. Получается: судья торопится, а количество
дел не уменьшается, а, наоборот, растет. Мы долго
добивались введения института мировых судей. Закон
был принят еще в 1999 году, а у нас в области
мировые заработали только в 2001-м. Тут мы немного
затянули, хотя и не самые последние среди
субъектов Российской Федерации оказались. Москва вон
до сих пор не может укомплектовать кадры мировых. У
них на эту зарплату просто желающих не находится. А
в нашей области 117 участков создано, и вакансий
практически нет (только когда кто-то уезжает или
переводится). Мировые судьи разгрузили районные
суды. Под их юрисдикцию ушло около 40 процентов
гражданских дел и 10-20 процентов уголовных (по
тем статьям, где наказание не превышает двух лет
лишения свободы).

Но хотя с введением института мировых положение в
районных судах и облегчилось, совершенно очевидно,
что без значительного увеличения судейского корпуса
проблемы качественного отправления правосудия, его
доступности не решить.

— Что этому мешает? Нет денег или, может, кадров?

— Ну, что касается подготовки юридических кадров,
в последнее время в этом отношении произошли большие перемены.
В истории нашей страны был такой случай. В 60-х
годах американская делегация посетила Москву.
Состоялась встреча с судьями. Захудалый вид наших
служителей Фемиды, бедно одетых, в обшарпанных
пиджачках чуть ли не с дырявыми локтями, поразил
американцев. Но Никита Сергеевич Хрущев им тогда заявил:
«Через 20 лет нам юристы вообще будут не нужны.
Новое поколение советских людей будет жить при
коммунизме». Если посмотреть в справочниках тех лет,
слово «юрист» имело значение «государственный
служащий». С того времени, действительно, пошло
сокращение подготовки юридических кадров в стране.

И до самой перестройки рынка юристов у нас не существовало. В
1989 году я был делегатом
первого съезда Международного союза юристов, который
проходил в Москве. И там кто-то задал вопрос:
«Сколько в нашей стране юристов?» Нам ответили:
«Около 260 тысяч». Это на весь Советский Союз. В то
время земля Вестфалия в Западной Германии, где
численность населения меньше двух миллионов, имела
33 тысячи юристов. Вот насколько мы отставали от
цивилизованного мира.

— А сейчас?

— Сегодня, можно сказать, рынок юристов уже
просматривается. И он позволяет нам увеличить и
повысить качество судейского корпуса. Все упирается в
финансирование: где набрать столько денег? Хотя
именно через суды проходят колоссальные денежные
потоки, которые потом оседают в недрах
исполнительной власти, реальные потребности
правосудия удовлетворяются не больше чем на треть.
Судам приходится обращаться к той же исполнительной
власти с протянутой рукой. Не хватает средств на
ремонт зданий, но главная проблема — теснота. В
области единственный суд — Усть-Илимский
— соответствует современным требованиям отправления
правосудия.

— Да, наша газета об этом писала. Вы начинали
строительство, когда были председателем этого суда.
А сдали дворец правосудия в Усть-Илимске через 20
лет, в прошлом году. Темпы немного обескураживают.

— Это точно. А в большинстве районных судов сейчас,
вот хотя бы у нас в Октябрьском, процессы проходят в
кабинетиках три на четыре метра — тут тебе и
подсудимые, и адвокаты, и прокурор. На 15 судей
всего один зал заседаний — на него в очередь надо
записываться.

А ведь по большому счету, пока финансирование судов
находится в таком состоянии, до тех пор под угрозой
оказываются и конституционные права гражданина на
судебную защиту.

— И опять же: как это понимать? Больше десяти лет
идет реформа. Все это время судейское сообщество
громко заявляет, что авторитет третьей власти, ее
независимость и доступность зависят от
финансирования. А результат? Суды по-прежнему влачат
нищенское существование.

— Тут вы ошибаетесь. Ведь все познается в
сравнении. Если исходить из того, что к началу
перестройки мы вообще ничего не имели — да еще три
года назад конверт не на что было купить, чтобы
повестку отправить, — то сегодня ситуацию с
финансированием и материально-техническим снабжением
можно даже назвать прогрессом. Сейчас суды на 50 процентов
обеспечены оргтехникой. Во всех отделах,
канцеляриях, у каждого судьи появились компьютеры. Или
вот-вот появятся. Мы все переходим на электронную
связь. У нас, например, в Октябрьском суде заканчивается установка
локальной сети. Так что лед тронулся.

— Значит, можно сказать, что отношение к третьей власти
изменилось, повысился статус судьи?

— Безусловно. В одном только отношении закон о
статусе судей не исполняется: из федерального
бюджета не выделяются деньги на строительство и
приобретение квартир. В прошлом году, например,
выделено 500 тысяч рублей на улучшение жилищных
условий всего судейского корпуса области. А у нас
400 судей работают только в судах общей юрисдикции,
а есть еще мировые, арбитражные, у которых те же
проблемы.

— Одна из главных задач реформы, как я понимаю,
добиться, чтобы судьбы людей решали действительно
уважаемые и образованные люди. В нашей области быть
судьей престижно? И стать им трудно?

— В 1990 году я работал начальником
управления юстиции, тогда проходили выборы судей —
и мы смогли укомплектовать штаты только на 78
процентов. Никакого резерва в то время не было. А
сегодня мы уже стадию набора миновали — перешли к
отбору кадров. Резерв позволяет: 300 юристов,
сдавших квалификационный экзамен, желают надеть
судейскую мантию. Между прочим, экзамен этот сдать не
так просто: треть кандидатов его заваливает. Да и
вообще требования к будущим судьям сильно
повысились: раньше можно было прямо со студенческой
скамьи пересесть в судейское кресло, сейчас нужен
пятилетний юридический стаж. После сдачи
квалификационного экзамена проводится еще
тестирование. Отбор идет и по моральным качествам, и
по деловым.

Иначе просто нельзя. В последние годы принято много
хороших законов, серьезно обновлены процессуальные
кодексы. Но как они будут работать, зависит от
человеческого фактора, прежде всего — от качества
судейского корпуса. Во многих судах, в частности, мы у себя в
Октярьском, завели такую практику: желающим получить
должность судьи предлагаем поработать сначала
помощником или специалистом. Это помогает исключить
ошибку.

— При таких предосторожностях все члены судейского
корпуса должны представлять из себя эталон
добросовестного отношения к труду и соблюдения
профессиональной этики. Значит, на вопрос «а судьи
кто?» можно смело отвечать: лучшие юристы.

— Я бы сказал: для достаточно высокого рейтинга
профессии не хватает одной важной вещи — достойной
зарплаты. Далеко не все толковые юристы стремятся
облачиться в судейскую мантию: в других местах
платят больше. Недавно у нас в Октябрьском суде был
случай: хотели взять хорошего специалиста — так
руководство банка, в котором он работал, узнало и
тут же повысило ему оклад с 500 долларов до тысячи.

— А какая у судьи зарплата?

— 10-12 тысяч рублей. Для специалистов с высшим
юридическим образованием — не самая престижная даже
и в провинции. А уж в Москве ее вообще считают
недостойной. До обвала рубля 17 августа 1998 года
зарплата судьи составляла тысячу долларов. И сегодня
судейский корпус ставит вопрос о восстановлении
прежнего размера выплат.

— Обещают?

— Да, к 2006 году должны не только увеличить
численность суда, но и восстановить уровень
заработной платы. На Руси первая судебная реформа
проводилась в 1864 году. Тогда прозвучал принцип:
если доходы судьи будут снижены — реформу лучше и
не начинать. Хорошо сказано.

— Но судьям, кажется, предоставляется много льгот?

— С повышением заработка от них должны отказаться,
и чем быстрее это произойдет, тем, по-моему,
лучше. Сегодня же законом предусмотрена
50%-ная скидка на оплату жилья, коммунальных
услуг, телефона. Оплату лекарств нам должны
компенсировать, но порой это не делается. Мы
просим закрепить за нами поликлинику — пока
безуспешно. Для лечения и протезирования зубов нам
выделили, например, больницу в воинской части —
оборудование там устарело, да и далеко очень: нет у
судей времени на такие поездки.

Вообще, вопросы,
связанные с поправкой здоровья членов судейского
корпуса, как положено не решаются. Страховая
компания «Макс», расположенная в Москве, не
удовлетворяет потребности в санаторно-курортных
путевках. По закону каждому судье раз в год
полагается бесплатная путевка, обеспечивающая отдых
и лечение вместе с семьей. Но в прошлом году такую
возможность получили всего 13 процентов из всего
судейского корпуса. Остальные поправляли здоровье за
свой счет, а к концу года их затраты были
компенсированы, но лишь частично — Совет судей
принимал решение по факту финансирования.

Когда ущемляются права судей, Совет становится на их
защиту: создаем комиссии, пишем письма в
соответствующие инстанции. В этом состоит одна из
главных задач органа судейского сообщества.

Наряду, конечно, с содействием
совершенствованию судебной системы и утверждению
авторитета судебной власти. Ну, а в конечном итоге,
как мы уже говорили, все наши усилия направлены на
эффективность защиты прав человека, обращающегося в
суд.