I

И вижу я деревню при луне,

Когда она от зноя отдыхает,

Калитками, воротами вздыхает

И затихает в мягком полусне.

Себя деревня не сдает в утиль,

Целуется в черемушниках шатких

И до утра на мокрой танцплощадке

Танцует деревенскую кадриль.

Среди обычных неотступных дел

Во вне сияет путь ее пречистый.

Встает рассвет, как пастушок, плечистый,

Вот звук рожка над избами взлетел.

Он что-то позабытое восполнил,

И вижу я деревню в жаркий полдень.

II

И вижу я деревню в жаркий полдень,

Когда на отдых стадо поспешит,

Оно мычит, выпрашивает пойло,

В котором корка хлебная лежит.

Когда, от сенокоса оторвавшись,

Садятся пообедать мужики,

Снимают просоленные рубашки,

Бросают в угол сетки от мошки.

А жены ставят молоко и сливки,

Домашний хлеб, наваристые щи.

Травой и небом пахнет от мужчин,

Горят тела, как бронзовые слитки.

Звенит июль. И этот жаркий полдень,

Как туесок, клубникой переполнен.

III

Как туесок, клубникой переполнен!

Какая в ней томительная лень!

Я помню запах русских деревень,

Когда поспеют ягоды за вспольем.

Туда я совершаю марш-бросок

По травам, по цветущим медоносам,

Потом обратно — по сырым покосам,

Вручаю маме полный туесок.

Мне мама хлеб и ложку подает,

Горячих щей в тарелку наливает,

У ягод лепесточки отрывает,

Перебирает ягоды, поет.

В мельканье лет, в нагроможденье дней

Я переполнен думами о ней.

IV

Я переполнен думами о ней,

О матери, о женщине российской,

Идет она тропинкою росистой,

Чем дальше, тем становится видней.

Я помню хлеб послевоенных дней,

Тот липкий хлеб из горечи и жмыха.

Мы жили трудно. Мать твердила тихо,

Что воину и пахарю трудней.

Я помню зыбку, где сестер качал,

Отца в шинели, веком обожженной,

И мамин крик,

по-птичьи всполошенный,

Когда отец в окошко постучал.

И пошатнулась, кажется, изба…

Моя деревня, ты — моя судьба.

V

Моя деревня, ты — моя судьба,

Высокая, как эти крутояры,

Как солнцем напоенная тропа,

Как в небе судьбоносные стожары.

Иду к тебе. Войду не впопыхах,

А как отец, степенно и весомо.

Меня ты привечаешь хлебосольно.

Ты в этом смыслишь

больше, чем в стихах.

Мои стихи тебя не огорчат…

Я помню: конюх в низенькой избушке

Меня вполне серьезно поучал,

Чтоб я писал,

как Лермонтов и Пушкин.

Моя деревня, ты — всего милее,

Я о тебе и помню, и болею.

VI

Я о тебе и помню, и болею,

Мой домик у ограды золотой,

Где овцы потерявшиеся блеют,

А их бодает месяц молодой.

Я выйду в полночь к месяцу и овцам,

Узнаю: чьи? — к соседям пригоню,

Присяду на скамейку у колодца,

Потом бадью в колодец уроню.

Вода пахнет нектаром и дождем,

Я в ней увижу века отраженье,

Победы наши, наши пораженья

И то, куда мы через век придем…

О будущих потерях сожалею,

В душе слова о Родине лелею.

VII

В душе слова о Родине лелею,

Ночами доверяю их перу.

Уже восток над соснами алеет,

Как красная икона на миру!

А небосвод лиловой тенью залит,

Но солнце прорывается сквозь тень.

Запела коноплянка, свистнул зяблик,

Птенцом небесным народился день.

Зазвенькали подойники и ведра,

Загоготали гуси у ворот…

Вот по селу то медленно, то бодро

Задвигался народный корогод.

Там и моя наметилась судьба,

Где вдоль дорог колышутся хлеба.

VIII

Где вдоль дорог колышутся хлеба,

О хлебе говорят со знаньем дела:

Вот только бы зерно «подзагустело»,

А уж мука нам будет и крупа.

Уже пора подходит косовицы,

Да как бы не осыпалось зерно…

Тягучий август расплескал зарницы,

Как молодое крепкое вино.

Земля жива! Ты многим ей обязан,

В любой беде и в радости любой

Ты пуповиной собственною связан

С ее дорогой и с ее судьбой.

Моя земля, с тобой душа и разум,

Я жив тобой, единственной тобой!

IX

Я жив тобой, единственной тобой,

Моя святая, русская деревня,

Где все мое — и травы, и деревья,

Шумящие во мне наперебой.

Где вдоль Саян протянута широко

Моя тайга, где я и бог и царь,

Где длится поднебесная дорога

Из Куйтуна в далекий Каранцай.

Вот санки детства. Колокольчик смеха.

Вот я влюбился — полыхнула кровь.

Стоит сосна, как будто жизни веха,

Где я проехал станцию «Любовь».

Моя деревня, о тебе гадаю,

В твоих лесах с двустволкой пропадаю.

X

В твоих лесах с двустволкой пропадаю,

Мой строгий край, спасаюсь от сует.

Здесь столько сердцу дорогих примет,

С которыми я силы обретаю.

Все думаю о сумеречном дне,

Который где-то впереди маячит.

А память рядом у калитки плачет —

Навек остаться просится во мне.

Мне с ней ночами мучиться, стонать,

Во сне к Саянам заново стремиться,

У их подножья разбиваться птицей

И снова край забытый вспоминать.

Моя деревня, я во сне летаю,

К твоей судьбе, как к речке, припадаю.

XI

К твоей судьбе, как к речке, припадаю,

О Родина, что малою зовут!

Вот снова утро над тобой светает,

А в этом утре голуби живут.

Сиянием пронизанный до донца,

Я поднимаю на восток лицо:

Слетает вместе с голубями солнце

На золотую избу и крыльцо.

Колю дрова для маминого хлеба,

Иду к друзьям-товарищам. Увы!

Я столько лет в родной деревне не был:

Друзья, стесняясь, говорят мне «Вы».

Прости, деревня! Я всегда с тобой —

Стихами, обещаньями, судьбой.

XII

Стихами, обещаньями, судьбой

Я прикасаюсь к радуге и к лесу.

Подумать иногда небесполезно,

Что сталось или станется с тобой.

Поговорить о жизни с пастухом

И из ковша напиться у соседки,

Почувствовать — позванивает сердце

Далеким эхом или же грехом.

Скажи, деревня, так ли я живу?

Я жду совета, помощи, участья.

В скорлупку сердца

стукнет клювик счастья,

Когда тебя увижу наяву.

Ты будущее нежностью мостишь.

Я знаю твой пред городом престиж.

XIII

Я знаю твой пред городом престиж,

Моя земля, ты сердцу доверяешь,

А если ты кого-нибудь теряешь,

То красною калиною грустишь.

Познав и ложь, и пагубу, и зло,

Ты не впадаешь в суетность и ярость.

Тебе чужды и блажь и фамильярность,

Тебя твое спасает ремесло.

Навек с тобой расстаться не дано!

Живу надеждой, что увижу снова

Оживший край, где зримо и толково

Течет зерно и пенится вино.

И в жаркий полдень и в ночную тишь

Меня ты примешь и всегда простишь.

XIV

Меня ты примешь и всегда простишь,

Моя деревня, то ли я, не тот ли.

Твоей сердечной радостью затоплен,

Ловлю дыханье стаек, срубов, крыш.

К березам белым,

как Шукшин, приникну,

Душой прилипну к каждому листку

И обласкаю душу и тоску,

Но никогда к разлуке не привыкну.

Возьму забытый старый туесок,

Во мне все позабытое очнется.

Деревни сокровенный голосок

Из туеска, как песня, донесется.

Ночь, как цветок, распустится в окне…

И вижу я деревню при луне.

XV

И вижу я деревню при луне,

И вижу я деревню в жаркий полдень.

Как туесок, клубникой переполнен,

Я переполнен думами о ней.

Моя деревня, ты — моя судьба.

Я о тебе и помню, и болею,

В душе слова о Родине лелею,

Где вдоль дорог колышутся хлеба.

Я жив тобой, единственной тобой,

В твоих лесах с двустволкой пропадаю,

К твоей судьбе, как к речке, припадаю

Стихами, обещаньями, судьбой.

Я знаю твой пред городом престиж:

Меня ты примешь и всегда простишь.