Битый за травопольщину и отмотавший срок на газопроводе
Саха по политической неблагонадежности, я, бывший главный
редактор «молодежки» Забайкалья бросил свой якорь в Иркутске.
На автобусной остановке словно судьба предпослала:
лоб в лоб повстречал однокашницу и землячку Идею Дубовцеву.

— Володя, какими судьбами? Слышала по радиостанции
«Юность» твои якутские очерки. Северным медведем стал.
Снова в Читу?

— Куда там, — отвечаю. — С таким «пятаком» разве
что в «районку»…

— Давай к нам. У нас мировая редакторша, фронтовичка.
Ей такие ершистые — как масло на хлеб.

Договорились о встрече. «После лихорадки» — это значит
после верстки газеты…

Редакция «Восточки» на Большой
как пчелиный улей. На широкой летке-лестнице — людской
гул, а кабинеты что соты в рамке. Лишь у пчелиной матки
«апартаменты».

— Елена Ивановна, можно? — Идея Алексеевна проталкивает
меня на обозрение. Здесь уже ждали. И речь шла обо мне
— на столе мой анкетный лист. Мать-Елена не одна. Рядом
два молочных брата (так их прозвали в коллективе), два
зама: подпирающий стену, косая сажень Михаил Бобров
и другой — худышка, очкарик Валерий Никольский. Елена
Ивановна сама доброта: руки на груди — знак спокойствия
души, притягательная улыбка.

— Комбат, фронтовик, говорите, с таким и в разведку
можно ходить, не страшно.

— Работал вместе с писателями Ростиславом Филипповым
и Георгием Граубиным, член Союза журналистов с 57-го
года, — вставила словечко Дубовцева.

— Журналист? Ну это мы еще посмотрим, — говорит Елена
Ивановна. — Вот пошлем проверить подтяжки у самого
Шумика. Второй месяц уже срывает обкомовский график
жатвы. Справится — посмотрим…
Выезжать нужно немедленно, время не терпит, — добавила
Мать-Елена. И далее, обращаясь к Михаилу Боброву,
добавила: — Распорядитесь дать водителя Карасева да
из отдела кого-нибудь покруче, хотя бы Виктора Коваленко,
чтобы дорогу не спутали.

Аларь — приангарская Кубань — снискала себе добрую славу
хлеборобской житницы. На аларских степных просторах
и был первый князь «Страны Советов» (перенявший от отца
бразды правления артелью) Герой Социалистического Труда,
депутат Верховного Совета СССР Сергей Иванович Шумик.
Да районный партийный босс В.И. Семенов сам погоду
в доме устанавливает. Уже в дороге, в машине, Коваленко
пожалковался: «Ну, Людвигович, не подкуешь рысака, не
быть тебе коренником…»

«УАЗ» тормознул у райкомовского собора — без ведома властей
нам в хозяйство не сунуться. В приемной душно, накурено.
Тревожные лица нахмурены. Идет бюро. Это надолго. Коваленко
дергает за рукав: «Облом, мол. Первый крутой, просто
так не пустит за порог». Но не посылается чудо тем,
кто не силится ему навстречу. Начеркал два слова на
титульном листке из блокнота: «Востсибправда». Коложвари» —
и прошу секретаршу первому секретарю передать. Та юркнула
тенью в парилку, назвала фамилию — не сыскать такой
другой, хоть с огнем ищи. Жду. И вдруг в дверях сухощавый,
с изломом руки, встревоженный партбосс. Еще какую-то
толику стояли в ошеломленных позах. Затем бросились обнимать
друг друга. Пришлось рассказывать его коллегам, что
один мой брат погиб под Москвой, другой попал в плен
под Киевом, а этот брат — по госпиталю, кровный.

Более 20 лет минуло. С названым братом мы проговорили
до первых петухов. Случай неординарный. Поступил в Казанский
госпиталь старший лейтенант Василий Семенов с перебитой
рукой. Она держалась каким-то чудом, на сухожилиях.
Казалось бы, все ясно — ампутация. Но Васе было всего
20 лет, и хирургам хотелось сохранить ему не только жизнь,
но и руку. Решились на сложнейшую операцию, а крови
в достатке не оказалось. Тогда вся наша 16 палата, узнав
беду сибиряка, стала донором… Прижилась рука.

С таким «протеже» мы ранним утром подъехали к селу Зоны.
У околицы нас уже поджидал С.И. Шумик. «Бобик» на обочине,
дверцы — настежь.

— Пересаживайтесь, — говорит, — в мою колымагу, на
пашне она надежней. — И уже в сердцах добавил: — Не
будем в кошки-мышки играть. Гонцам и «серому дому» меня
не запугать. Любую цену заплачу…

… Колхозный голова (сам за рулем) знал все стежки-дорожки
в родной округе, и «газик» катился по увалам степи, как
по асфальту. Вдали, на последней деляне, «дэтэшки» уже
слизывали стержню сжатой пшеницы «сибирки». Стайка ворон
подбирала оставшиеся колоски. Сергей Иванович тормознул
у кромки поля. Шагнул — по пояс хлеба, развел руками:

— «Сибирку», «Лютесценс» уложили за 12 дней, без проблем.
А это «Скала»… Модничает наша любимая гостья, стоит,
как стена, вся в зелени. Срок не вышел… Две трети
зернового клина ей отдали. Прошлый год опытный гектар
по 32 центнера дал. Это же наша беда и выручка. Губить
не буду. Возьмется багрянцем — за неделю свалим, за другую
подберем…

Завтракали на полевом стане. 14 комбайнов теснились
в ряд. Поодаль самосвалы с пологами. Повариха на чистые
фартуки разложила духмяный, теплый еще хлеб. «И хозяйки
не спят, смекаю — ждут большой битвы». Сергей Иванович
взял мой блокнот и сделал расчеты, в какие сроки колхоз
«Страна Советов» завершит страду, и расписался…

Газета не могла не поверить герою Шумику. В канун Великого
Октября мы вновь побывали в «Стране Советов» и поздравили
зонских механизаторов с большим хлебом. Колхоз полностью
рассчитался по хлебосдаче. Засыпал элитные семена и
поделился семенами с соседом — иваническим колхозом
им. Ленина. И там семена Шумика дали добрые всходы.
А через пару лет чествовали героя уже иванического колхоза
Илью Деомидовича Дорохова. Скажу больше, не сдает славных
традиций и председатель третьего поколения Георгий
Абашеев.

Этой же осенью как-то выездная бригада востсибправдовцев
квартировала в Баяндае, готовили рейдовый материал.
Забегая вперед, скажу, что на эхиритских полях зрел
хороший урожай, гораздо больший, чем тот, что оказался в закромах.
И первая причина потерь вот в чем. Большинство хозяйств
в первые и погожие дни страды рассчитывали на скорые
заморозки, чтобы перейти сразу на прямое комбайнирование.
Вот оказия: механизаторы колхоза «Путь к коммунизму»
весь зерновой клин уложили в валки и с большей половины
обмолотили, а через межу, напротив, в совхозе «Баяндаевский»
под любым предлогом не выезжали в поле. Не покривим
душой, была попытка: на Хоготовской заимке вышли шесть
машин (без жаток), врезались в сплошной массив сорняков
и подавились — забило жвачкой.

И надо же было такому
случиться. Сверху, из Качуга, по тракту спускается эскорт
черных волжанок — высокое начальство области: С.Н.
Щетинин, Ю.А. Кравченко и зав. сельхозотделом округа
А. Николаев.

— Чьи комбайны? — Семен Николаевич постучал костылем
по пустым бункерам (он прихрамывал и ходил с палочкой).

— Совхоза «Баяндаевский», — отвечает Николаев. —
Ждут переоборудования.

Директора Беляева нашли в дальнем улусе в пьяной компании,
у бригадира свадьбу справляли. Такая вот нескладуха.

Приехали мы в гостиницу, а дежурная: «Вам уже два раза
звонили из редакции». — «Кто?» — «Яковлева». Выхожу
на связь. И Елена Ивановна рассказывает об оказии,
увиденной Щетининым на Хоготовской заимке. «Завтра в
12 часов бюро обкома. Вызывают на ковер Беляева. Было
бы хорошо получить от вас строк 200 боевого материала.
Оставляем вам окно. Если до 24 часов стенографистка
не получит, ставим «тетю Тасю» (материал ТАСС).

Утром «Восточка» вышла с материалом «В чем твоя ошибка,
хлебороб». О том, что четвертую страду Баяндай выручают
соседи, а четверть зернового клина вообще уходит под
снег и тебенюется овцами. Земля любит порядок. И
сторицей платит тому, кто относится к ней с любовью
и по-хозяйски. На бюро обкома партии директор Беляев
был снят с работы.

Мне завидовали сотрудники редакции, что селу, хлебу
насущному Мать-Елена отдавала большую часть газетных
полос. Да потому, что тематика «окрестьянивания» крестьянина,
объединения в одном лице работника и хозяина бродила
в наших горячих сердцах на всю катушку.

Но будет ли справедливым такое бахвальство? Да этому
и редколлегия не давала повода. В рабочем кабинете Е.
И. Яковлевой на каждый месяц вывешивался диаграммный
листок, подтверждающий участие в смежных отделах. И
за этим деянием строго следил зам. редактора М.В. Бобров.
Его любимое изречение «… И нет земли, где нам
не побывать» витало на многих планерках и летучках,
и заставляло сотрудников не проходить мимо событий и
злободневных тем. Уж на что мудр и предан проблемам леса
был Лев Зосимович Лифшиц, но мимо школы-интерната тоже
не пройдет. Даже эпиграммы писал. Но лидером всегда
был Роман Вайнер. «Вездесущий» — так прозвали его в редакционном
коллективе. А когда сельхозники подготовили для заведующего
отделом информации проблемную статью о спортсменах
бурятских улусов, Борис Нилович Новгородов сам название
творению придумал: «Где вы, лучники, где вы, конники».
И байку сочинил. Перед выездом в поселок Усть-Ордынский
установлен памятник «Всадник на коне». «Это, — шутил
журналист, — корефан Коложвари в Усть-Орду поскакал».

… С теплотой и любовью вспоминаю я все годы, прожитые
с «Восточкой». И когда встречаюсь со старожилами деревни,
с трепетом и болью в сердце слышу: «Куда ж подевался
ты, наш сельский корефан?»

Эта истина очень проста,

И она, точно смерть, непреложна.

Можно в те же вернуться места,

Но вернуться назад невозможно…