Но нельзя ведь ото всех требовать спокойно взирать на
наши язвы, да при этом еще и правильный диагноз
ставить. Я уже не говорю о том, что за красочной
демонстрацией наших проблем западными СМИ могут
стоять их конкретные (и вполне корыстные) интересы, а
не общие представления о «правах человека». И вообще,
то, что мы, при обнаружении, с удовлетворением
обозначаем как «двойные стандарты», не является
болезнью зрения у западного наблюдателя. Просто он
знает, чего хочет, и применяет все некриминальные
способы достижения целей.

Как помочь нашим западным «партнерам» понять то, что
происходит в Чечне? Для начала надо самим это понять,
сформулировать (принципиально важно найти слова) и
предложить Западу свою «картинку». Эту «картинку»,
нарисованную нами, а не позаимствованную из тех же
западных СМИ, надо сделать своего рода «экраном»
между их наблюдателем и нашей реальностью. И потом
пусть себе подправляют, опровергают или подтверждают
нарисованное на экране. Это все же лучше, чем
экскурсии в Чечню лорда Джадда и его общение с
истеричными дамами, которые зачастую за свои истерики
гонорары получают. Предложение западному наблюдателю
своей «картинки» вместо сокрушения по поводу той,
которую он рисует сам, будет как раз проявлением той
«точечной» и в то же время наступательной внешней
политики. Построение такой «картинки» на экспорт и
внедрение ее на западный рынок общественного сознания
будет хоть сколько-нибудь походить на
внешнеполитическую работу (которую, кстати, обещал
как-то сделать г-н Лесин). Чтобы не быть голословным,
рискну добавить к другим и свой вариант «экспортной
модели» ситуации в Чечне. Для простоты его можно
назвать «Две Чечни».

Одна Чечня. Чеченская республика, которая существует
в российском конституционном поле (из этого не
обязательно следует, что в рамках Уголовного
кодекса). Вообще же это определение больше подходит
для людей, чем для территориально-административной
единицы, то есть речь, скорее, должна идти о
чеченцах, которые воспринимают себя в конституционном
поле России или, проще говоря, россиянами. Это те
люди, с которыми можно договариваться по тем или иным
вопросам, а не вести переговоры как с
противоборствующей стороной. Это люди, которые хотят
строить новую Чеченскую республику с новой
конституцией и легитимной властью, с той степенью
автономности, какая будет определена в договоре между
новой республиканской властью и центром.

Другая Чечня. Эта «Чечня» вообще никакого отношения к
России не имеет и входит как составная часть в
террористический интернационал (при этом наличие
структурных связей, например с «Аль-Каидой», важно,
но не принципиально). Исходным политическим мотивом
для этой Чечни является сепаратистская идея, которая
служит прикрытием для религиозных (халифат) и
криминальных («черная дыра», перевалочная база для
наркотиков и оружия, производственная база для
фальшивомонетчиков и т.д.). Разговоры с этой «Чечней»
бессмысленны, а переговоры — постыдны и
безнравственны. Здесь только два варианта — суд или
уничтожение.

Первая Чечня проходит по ведомству политики, а вторая
— полиции (военной). Устроение первой является
внутренним делом Российской Федерации, а разрушение и
конечное уничтожение второй является задачей не
только России, но и ее партнеров по международной
антитеррористической коалиции.

Чечено-чеченская граница

Разделительной линией между первой Чечней и второй
является ультиматум Путина, поставленный чеченским
бандформированиям, если не ошибаюсь, осенью прошлого
года. Переговоры могут идти только на предмет условий
сдачи оружия и перехода к мирной жизни тех, на чьих
руках нет крови. И это — не капитуляция чеченского
народа, а разоружение тех чеченцев, которые воевали с
Россией за чужие идеи, чужую славу и чужие деньги.
Это договоренность о прекращении огня и вообще
вооруженного противостояния и переходе к мирной
жизни. Стоит добавить, во избежание неверного
толкования, что, говоря о прекращении огня, я не имею
в виду перемирие, будь то на время переговоров или
«на время Олимпийских игр».
Общий сегмент. Кроме того, надо сказать и о том, что
объединяет «две Чечни». Это — чеченское преступное
сообщество, которое давно уже собирает дань с
российской экономики. Кажется, настало время, когда
надо любыми способами разрушить это сообщество и
сделать чеченские преступные группировки достоянием
истории — от Калининграда до Находки (а прежде всего,
в Москве). И учитывая то, насколько высоко «стоят»
чеченские преступные авторитеты, это решение должно
быть принято на политическом уровне, а не на уровне
какого-нибудь РОВД или даже ГУВД (особенно потому,
что вместе с чеченскими ОПГ должны быть вычищены —
или «прикрыты», если выполняли особые задания, — те
чины в правоохранительных органах, которые прямо или
косвенно связаны с чеченским преступным сообществом).

Западный рецепт для Запада

Для создания «картинки на экспорт» ситуации в Чечне
надо привлекать западные шаблоны. Например, Генри
Киссинджер в своем «завете» нынешней республиканской
администрации «Нужна ли Америке внешняя политика?»
(М., 2002) проводит интересный анализ ситуации в
Колумбии и, в частности, той партизанской войны,
которую на протяжении нескольких десятилетий ведут
против законного правительства радикальные
марксистские группировки, поддерживаемые
наркокартелями. Позволю себе процитировать: «В
результате Колумбия попала в западню классической
дилеммы, характерной для страны, охваченной
партизанской войной. Партизанам нет смысла воевать,
если они не уверены в том, что сила на их стороне, —
особенно когда им приходится действовать за пределами
безопасной для них территории. И им незачем
выигрывать сражения; их цель — нанести урон, в
конечном счете ослабляющий правительство и
расшатывающий основу политических соглашений.
Партизаны выигрывают обычно тогда, когда они не
проигрывают, и, наоборот, правительство проигрывает
тогда, когда не выигрывает, то есть не уничтожает
партизан» (стр. 86-87).

Выводы г-на Киссинджера весьма показательны: «В
исторической ретроспективе партизанские войны «…»
всегда кончались или полной победой одной из сторон,
или полным истощением обеих. Переговоры между
враждующими сторонами почти никогда не кончались
компромиссом, хотя именно переговоры остаются любимым
рецептом североамериканских советников, настаивающих
на «политическом» решении проблем. Не преуспели они и
в Колумбии» (стр. 87). Из приведенных слов видно, что
знаменитый дипломат вполне вменяем в том, что
касается вопросов борьбы с партизанами в «мире
демократий» в Западном полушарии. Так почему
российские журналисты до сих пор не сделали с ним
большого интервью, в котором бы г-н Киссинджер
объяснил, чем отличаются чеченские боевики от
колумбийских партизан? Если уважаемый теоретик будет
доказывать, что чеченцы и колумбийцы — это «две
большие разницы», то у нас появится прекрасная
возможность еще раз изучить раздвоение сознания
западного политика, которое наступает у него всякий
раз, когда речь заходит о России. Ну а если
Киссинджер скажет, что разницы между ними нет
никакой, то тогда это интервью стоит перевести на
основные европейские языки и проплатить их публикацию
в ведущих американских и европейских газетах.

Транснационализация

Об этой идее американцев — как о возможной — первым
заговорил, кажется, Алексей Пушков. Вашингтон, по его
мнению, может попытаться превратить «чеченский
конфликт» в объект международного внимания и даже
готов рассмотреть возможность своего посредничества
между Москвой и чеченскими боевиками. Поскольку
посредничество американцев, очевидно, не нужно даже в
виде интеллектуальной игры, то пусть они ограничатся
своими советниками в Грузии.

Впрочем, можно опять же привлечь для охлаждения пыла
«американских крестоносцев» Генри Киссинджера,
который пишет о «роковой инерции» США, которая
сначала привела их к патовой ситуации, а потом и к
полному разочарованию во Вьетнаме (там же, стр. 89).
Эта инерция довела Америку от присутствия военных
советников и поставок военного снаряжения до
ввязывания в боевые действия и последующего
поражения. Одного напоминания о Вьетнаме будет
достаточно для того, чтобы Вашингтон и думать забыл о
каком-либо посредничестве в чеченском конфликте,
которое, как ни крути, является вмешательством во
внутренние дела России.

Так что единственное, чем нам мешают и могут помешать
в будущем западные партнеры по контртеррористической
коалиции, так это их стремлением усадить нас за стол
переговоров с представителями «другой Чечни», что
равняется второму Хасавюрту и совершенно неприемлемо.
А потому мы должны работать над перевоспитанием
западного «общественного мнения», в том числе,
возможно, при помощи внедрения «картинки», на которой
четко разведены две Чечни.