Первая: как мы чуть-чуть не сделали кирдык
американцам, и пусть они будут нам благодарны, что мы
не довели дело до конца. Вторая: как здорово, что США
и СССР, Америка и Россия смогли договориться, — и да
здравствуют мир, дружба и кукуруза! В реальности же
Карибский кризис — не только событие истории. Он
оказывает куда большее воздействие на наши дни, чем,
скажем, на дни десятилетней давности.

Некуда бежать

Если обратиться к событиям той поры, то самое
интересное — удивительно похожая реакция некоторых
людей в Москве и Вашингтоне на угрозу обмена ядерными
ударами. А такую угрозу современники считали весьма
реальной. Ф. Бурлацкий, коммунистический публицист,
бывший в 1962 году третьестепенным сотрудником одного
из идеологических секторов ЦК КПСС, вспоминал, что
один из его высокопоставленных знакомых полушепотом
посоветовал ему отправить семью подальше от Москвы, в
такое место, куда не упадет атомная бомба. При этом
подразумевалось, что оставшиеся в Москве, за
исключением узкого круга руководящих работников,
непременно героически погибнут в адском пламени.

Советник президента Кеннеди М. О’Доннел в своей книге
воспоминаний, по которой пару лет назад был сделан
довольно успешный в американском прокате фильм «13
дней», рассказывает, что он узнал тогда главное:
никаких убежищ, способных спасти людей от бомбы, в
Вашингтоне не существует. Спасется только семья
президента, которая будет вместе с ним поднята в
воздух на борту N1 американских ВВС. О’Доннел стал
срочно звонить домой и умолять семью уехать куда-
нибудь подальше. При этом он пребывал в полной
уверенности, что собственная его гибель неизбежна.

Размещение советских ракет средней дальности на Кубе
с подлетным временем до Вашингтона не более пяти
минут, а также неясность в вопросе о том, кто
принимает решения о их запуске (а такой ясности нет
и по сей день), делало ситуацию абсолютно
непредсказуемой для Белого дома. Непредсказуемость
порождала нервозность. Нервозность порождала соблазн
упреждающего удара. Упреждающий удар неизбежно привел
бы к ответному забросу больших советских ракет с
подлетным временем около получаса.

В Москве мысль об упреждающем американском ударе
порождала соблазн упреждающего удара с территории
Кубы. Может быть, мир как раз спасла в те дни
неопределенность решения о том, кто отдает приказ на
запуск: сам Хрущев, министр обороны Малиновский или
командовавший кубинской группировкой генерал Плиев?
Отсутствие ответственности не привело к трагическому
решению. Примерно такая же ситуация была в Белом
доме. Министр обороны США Р. Макнамара предлагал
взять ответственность на себя. Того же хотели
американские генералы. Кеннеди колебался. Мир спасли
безответственность и нерешительность. Просто бежать
было некуда.

Роковая цепь

Вообще, и американцы, и советские начали создавать
Карибский кризис, исходя из своих личных побуждений,
не просчитывая последствия. Фиделя Кастро, в
молодости равно увлекавшегося как Лениным, так и
Гитлером, но более всего увлекавшегося игрой в мачо,
посадили на гаванский трон американцы. ЦРУ довольно
активно играло против Батисты, считая, что
образованный юрист Кастро обуржуазится, придя к
власти, и Куба перестанет быть помехой, порождающей
революции. Отставной генерал разведки Леонов, ныне
один из консультантов НПСР и КПРФ, познакомился с
Кастро в Мексике в 1957 году. Оба были молоды и
амбициозны. И сегодня неясна тогдашняя степень
тесноты этих контактов Кастро с советской разведкой.
Но оказалось, что две разведки играли с одним и тем
же человеком. Или он играл с ними? Как бы то ни было,
поход «барбудос» на Гавану первоначально казался
выгоден и тем, и другим. История ничему не учит
героев разведывательного сообщества. Годы спустя
американцы использовали молодого саудита бен Ладена в
Афганистане против СССР, а КГБ и ГРУ по указанию ЦК
КПСС готовили палестинских и иных арабских
террористов против Израиля, а следовательно, и против
Америки.

Кастро понимал, что, останься он в фарватере США, его
американские патроны найдут ему замену в любой
момент. Он выбрал антиамериканизм как гарантию своего
политического долголетия и сменил патрона — с США на
СССР. Для последнего это был дар небес. Тем более что
базы американских ракет средней дальности в Турции
были головной болью советских военных.

Судя по всему, именно генералитет и внушил Хрущеву
мысль о размещении ракет на Кубе. Громыко колебался.
Малиновский был непреклонен и активен. Решение о
размещении было принято в мае 1962 года. Советская
делегация, отправившаяся на Кубу, была уверена, что
Фидель не даст на это согласия. Но Фидель на
удивление моментально ответил «да».
Все успокаивали себя, что акция будет проведена для
восстановления стратегического равновесия. О границах
равновесия и порядке принятия решений не думал никто.
Идеалы равновесия и мирного сосуществования поставили
мир перед угрозой уничтожения.

Вменяемость угрозы

Как бы то ни было, остановиться у роковой черты
удалось. Хотя и пришлось пережить стилистику
советской дипломатии, схваченной за руку, подобно
трамвайному щипачу-карманнику, в ООН. Равно как и
абсолютный провал американской дипломатии, к которой
Кеннеди потерял всякое доверие, поручив брату Роберту
выйти на контакт с Хрущевым через советского
резидента в Вашингтоне. Была организована «прямая
линия» между Кремлем и Белым домом. И сегодня по ней
регулярно передается одна фраза: «Шустрая лисица
перепрыгнула через ленивую собаку». В оригинале эта
абракадабра хороша тем, что содержит все буквы
английского алфавита. После октября 1962 года стороны
стали вменяемы. Основой вменяемости стала угроза
уничтожения. Дети и жены Бурлацкого и О’Доннела могли
играть в какие угодно игры в сфере идеологии,
записываться в КПСС или в Дочери Американской
Революции. Гонка вооружений совершенствовалась на
основе негласно принятых доктрин вменяемости. Новая
штатовская доктрина национальной безопасности,
обнародованная в прошлом месяце, описывает эту
ситуацию с оттенком почтения и ностальгии.

11 сентября прошлого года Усама бен Ладен принял
решение, к которому не смогли прийти ни Хрущев, ни
Малиновский с Плиевым. Отныне противник Америки стал
невменяем. Более того — противнику выгодна массовая
гибель его соплеменников и единоверцев. Америка
вспомнила Карибский кризис и поразилась, насколько
схожи ситуации, правда, за одним исключением:
тринадцать дней октября 1962 года в Белом доме и
Кремле строили предположения о поведении вероятного
противника, исходя из локального объема
прогнозируемых данных. Сегодня объем данных о
вероятном невменяемом противнике настолько мал и
настолько обширен одновременно, что принять ответное
решение заранее просто невозможно.

Значит, требуются упреждающие решения. Но это
противоречит всей практике и политической традиции,
сложившейся, по меньшей мере, со времен Вестфальского
мира. И вообще — может ли существовать вменяемый
ответ на невменяемую угрозу или же ответ, а точнее,
упреждающий удар, тоже должен быть заведомо
невменяемым? Сегодня ясно, что 22 октября и 11
сентября, даже разделенные тридцатью девятью годами,
стали для американцев двумя важнейшими историческими
вехами. В первый раз угроза была у порога. Второй раз
она реализовалась в действиях фанатиков, захвативших
самолеты. Ответ на смену вех так и не найден.
Вероятный удар по Багдаду — лишь примитивная попытка
найти ответ на новую невменяемость. К сожалению,
приходится констатировать, что никаких подобных
размышлений не прослеживается в практике современных
российских стратегов. До сих пор стремление «сделать
втык» Америке является преобладающим мотивом
поведения российской политики. Невменяемость взрывов
домов в Москве, Буйнакске, Волгодонске так и не была
осознана. Пример Фиделя, который «кинул» сначала США,
а затем и СССР, живя припеваючи, ничему не научил.

Наша политика то защищает Милошевича, то заигрывает с
Саддамом, то грозит Шеварднадзе. Вечерняя 11 сентября
внешнеполитическая акция Путина не получила почти
никакого развития. «Многополярность» и «равновесие
сил», проповедуемое российской внешней политикой, —
это даже не из эпохи Карибского кризиса, это, скорее,
из эпохи Вестфальского мира. Пример бен Ладена почти
наверняка окажется заразительным. Свои, региональные,
невменяемые пророки появятся в различных частях
света. Это уж непременно. Диалог с ними невозможен ни
через чьи резидентуры. Рано или поздно за такое
непонимание или неверный ответ придется заплатить. И
очень дорого. И выводы из уроков не только 11
сентября, но и из Карибского кризиса должны быть
совсем иными.