Обычно так говорят о молодых, не сумевших найти свой
путь в жизни. Мол, в жизнь вступило потерянное
поколение. А я вот скажу о своем поколении — о
поколении очень пожилых людей, проживших жизнь. И я
не знаю, что горчее: в молодости искать и не
находить свой путь. Или в старости осознавать, что
жизнь прожита зря. Не впустую, а именно зря, потому
что мы оказались никому не нужными. Тоже потерянное
поколение. Только в молодости еще все исправимо. А
вот в старости…

Вот мне за восемьдесят. Я начинала свой путь в
начале тридцатых, в страшную голодовку по стране,
когда люди в мирное время умирали на ходу. Считаю,
детства у меня не было. И юности тоже — война. Потом
тяжкие послевоенные годы. И, поверьте, я не припомню
такого времени, когда бы не работала. Все делала,
чтобы выстоять, выжить, Вот думала: под старость лет
хоть поживу. Но не получилось. У меня нет никаких
льгот. Где-то не сохранились архивы, где-то поумирали
свидетели того, как в почти детские годы я упиралась
на колхозном поле. Одним словом, только пенсия. И
никого рядом. Двух сыновей схоронила. Живу, нет,
не живу, а существую в полном одиночестве. Еще была
напасть на мою голову — погорелица я. Когда
заикнулась перед большим начальством о помощи, мне
большое начальство так ответило: какая тебе, бабка,
материальная помощь — по тебе давно дом престарелых
скучает.

Вот такое оно у нас — уважение к старости. В доме моем
гробовая тишина— ни радио, ни телевизора. Ни кошки,
ни собаки: прокормить трудно. На последние гроши
выписала «Восточку», и сейчас хочу через газету
сказать, чтобы услышали мой голос: люди моего поколения —
все безымянные герои. А про безымянных только в песнях поется
красиво. А в жизни — потерянные мы, прожившие жизнь,
выходит, зря.