!I1!На прошедших недавно спортивно-культурных соревнованиях
сотрудников уголовно-исполнительной системы Иркутской
области первенство завоевала команда исправительной колонии
N2 из Ангарска. С большим отрывом от соперников ребята
из «Адреналина» (такое будоражащее название выбрали
для себя ангарчане) одержали победу почти во всех видах
состязаний, никому не давая себя обогнать. Вне всякой
критики оказались не только их профессиональные и спортивные
качества, но и, в первую очередь, завидная сплоченность,
дух единства и невероятная решимость быть первыми. Общаясь
с энергичными, веселыми «адреналинцами», невозможно было
не заразиться от них каким-то удивительным мажорным
тонусом, который просто бил ключом. Сами лидеры фестиваля
УИС единодушно объяснили свою активную жизненную позицию
большими позитивными переменами, которые стали происходить
в жизни их учреждения с приходом нового руководства.
По словам чемпионов, еще совсем недавно их колония по
всем показателям занимала «почетное» последнее место среди
исправительных заведений нашего региона. Производственная
жизнь практически стояла на точке замерзания, задолженность
по зарплате копилась по полгода и дольше, соблюдение
режима тоже оставляло желать лучшего. И, что естественно
в таких случаях, моральный климат в коллективе был крайне
удручающий.

— Да можно сказать, что коллектива как такового у нас
просто не было, — признается активист команды Вячеслав Хомяков.
— Были разрозненные группы людей, которые приходили на службу
отбыть свою вахту, отфункционировать на рабочем месте.
Мотивации к труду практически не было никакой. Работа
и сама по себе тяжелая, напряженная, а вдобавок еще
казалась совершенно безрадостной. Унылые казенные будни
по казарменному расписанию. Вот так мы жили.

!I2!20 января 2000 года к руководству колонией приступил
новый начальник — полковник внутренней службы Юрий
Федоренко. С этого дня в ее внутреннем укладе с ускорением
пошла позитивная динамика. Уже по итогам первого полугодия
двухтысячного колония N2 заняла четвертое место среди исправительных
учреждений области. Долгожданного оживления дождались
производственные цеха, в пекарне появилась новая
установка, которая теперь снабжает макаронной продукцией
все колонии Приангарья, закипела работа подсобного хозяйства.
Целина многочисленных пустырей, сиротливо дремавших
под грудами хлама, была решительно распахана и превращена
во всевозможные угодья. Сейчас на большой территории
практически нет праздной земли, все засажено, везде
что-нибудь возделывается и плодоносит: зелень и овощи,
горох и бобы, табак-самосад, который потом рубят и сушат
сами табаководы-куряки, даже веники. Да-да, веники.
Именно за оградой ангарской колонии нам довелось увидеть,
как растут будущие традиционные инструменты для подметания
полов, которые, ладно и туго связанные от веера до кончика
желтого комля, продают на блошиных рынках бабульки.
В природе они смотрятся очень экзотично, удивительно
похожи на высоченную, в два человеческих роста, кукурузу
или бамбуковые заросли. Как зовется это диковинное растение
«по паспорту», никто нам сказать не мог. Сфотографировавшись
экзотики ради в сени «веников», мы с удовольствием
продолжили обход зоны.

В новом свинарнике, на месте которого совсем недавно
«красовалась» огромная куча шлака, на всякие лады хрюкают
сотни две свиней разного возраста и калибра. По внушительным
рылам видно, что откорм добрый. Под низко подвешенной
круглой лампой — лежбище крошечных, почти прозрачных
в лучах греющего света поросят, розовеньких до умиления.

— Это двухдневные, у них мать умерла, — поясняет рослый
молодой парень, симпатичный даже в арестантской робе,
с неозлобленным лицом. — Родила и пропала через несколько
часов. Приходится малышей из соски кормить.

— Надеетесь поднять?

— Конечно, поднимем, пропасть не дадим, — отвечает свинарь.

Показательно, что в зоне почти не бывает падежа молодняка.
А ведь здесь несутся куры и гуси. Птичники выпаривают
в инкубаторе птенцов, которые успешно подрастают их
неустанными заботами. Чуть если заквелеет какой пискун
— его тут же под мышку, за пазуху, в тепло. Так ни
один желторотик и не погибает. Удивительно, как бережно
относятся к беззащитному зверюшачьему детству осужденные,
на душе у которых нешуточный груз вины.

— Попадая сюда, многие из этих людей начинают серьезно
переоценивать свою прежнюю жизнь, — говорит директор
дочернего предприятия колонии, супруга Юрия Владимировича
Федоренко Валентина Наколаевна. — Многие впервые учатся
думать. О добре и зле, о минуте и вечности, о матери,
о Боге. Тюрьма — не только место, где человек теряет
право на свободу и весь связанный с нею комфорт. Это
еще и то место, где он или окончательно утрачивает,
или сохраняет, а может быть и приобретает ценные человеческие
качества. И поэтому важно, чтобы и здесь он имел возможность
жить с пользой для других и для себя. А для этого прежде
всего нужно трудиться. Работа необходима человеку в
неволе для выживания не столько даже физического, сколько
морального.

!I3!Конечно, полковник Федоренко знает, как по ведомству
неформально «величают» вверенную ему «двойку» — «горбатая
зона». Потому что нет там таких, кто срок мотает «лежа
на спине». От этого-то лежания и проникает во всю лагерную
жизнь плесень всяческого разврата и беспредела. И дурной,
как известно, заразительный пример нарушений быстро
становится модой и нормой. Иосиф Бродский вывел точную
формулу: «Тюрьма — недостаток пространства, возмещаемый
избытком времени». Этот самый избыток времени зачастую и становится
самой невыносимой пыткой для заключенного и благодатной
нивой для пышного цвета порока, который проникает за
все заграждения и досмотры. Много лет прослужив в исправительной
системе, Юрий Владимирович хорошо знает: самое действенное
средство борьбы с ним — это максимально загрузить людей
работой. И дурью маяться некогда, и время проходит
быстрее. Вот и «горбатится» «двойка», только шуба заворачивается.
Зато и зарплата вовремя приходит, и магазин для осужденных
работает постоянно (а прежде раз в месяца три открывался,
отовариваться-то все равно не на что было). Бытовые
условия тоже заметно потеплели. Не санаторий, конечно,
ВЦСПС, но везде ремонты идут, а два барака
вообще решили заново отстроить, по возможности постараются
и другие ветхие помещения заменить новыми. Нигде в колонии
не встретились нам темные своды сырых казематов. Повсюду
порядок и даже уют. Кругом следы созидательных стараний
обитателей. Вот мужичок, стоя на стремянке, красит оконный
карниз. Обновленная рама уже сияет свежей голубизной
на припеке. Рядом на аккуратном газоне — табличка с
фамилией ответственного за его образцовую ухоженность.
В цехе деревщиков бойко жужжит циркулярная пила, приятно
пахнет влажной стружкой. Тут мастерят добротные двери,
оконные рамы, этажерки, полки и прочие изделия на заказ.
Партия мебели готовится к отправке в железнодорожный
детский санаторий «Изумруд», какой-то фирмач приедет
забрать деревянный шкаф для сейфа. Разные надобные в
натуральном хозяйстве колонии железки тачают токари
на станках. Работает линия по производству полиэтиленовой
пленки и мешков. В небольших помещениях трудятся так
называмые кустари: сапожники и шапочники, резчики по
дереву и художники. На мольберте еще сырая от свежей
краски новорожденная картина. Холстина, пока не спрятанная
в рамку, торчит по краям. В плену ее неровного периметра
в предзакатном штиле покоится море, уходящее в золотые
небеса. Прощальными лучами разрумянены легкие паруса.
Эту фантазию написал Олег Холмогоров. Воображение
нельзя заключить под стражу и лишить свободы полета.

— Я с исполнительной системой много лет знаком, всякого
повидал, — рассказывает старший нарядчик колонии Василий
Михайлович Иващенко. — Могу действительно сказать,
что здесь у нас отношение к заключенному не карательное,
а воспитательное. Я ведь вроде связующего звена между
штабом и зоной. На мне весь учет по колонии. Вот, глядите,
карточка: на сегодня в учреждении находятся 945 осужденных; строгих
условий содержания — семеро; склонных к побегу — семеро; в ШИЗО
— 12 человек. Вся жизнь колонии как на ладони. В том числе и
про начальство все знаю. Сколько раз начальник ночью зону дозором
обошел, во сколько на работу прибыл, когда убыл. Федоренко служит
ревностно. Вот что, по-вашему, это у него на столе за талмуд такой
распухший? (Разговор происходит в апартаментах начальника
колонии, где на его рабочем месте бросается в глаза
своим монументальным видом пузатый фолиант в самодельном
переплете). Это его рабочая записная книжка.
Тут по каждому дню вся подноготная учреждения прописана.
Гляньте в любой день, сколько мероприятий запланировано.
На 10 число, к примеру, 21 мероприятие. И все прошли.
Юрий Владимирович руководит не из кабинета. Он все
своими глазами видит, своими руками проверяет. За это
его и наш брат осужденный уважает. А еще при нем мы
в отпуска домой ходить стали, чего уж давно не было.
Я вот уже дважды у своих побывал. И ведь из отпуска
никто не опаздывает. Все вовремя являются, не подводят
ни товарищей, ни руководство. Если к нам по-человечески,
мы ведь тоже понимаем…

— Относиться к людям требовательно, но не унижая и
не понукая, пожалуй, главное в нашей работе, — считает
заместитель начальника ИК-2 по воспитательной работе
Андрей Владимирович Стрижаков. — Мы в первую очередь
стараемся объяснить это нашим новичкам, которые иногда
по молодости лет позволяют себе неверный тон в обращении
с контингентом. Поговорка-то русская не зря напоминает:
от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Приходится неопытных
режимников поправлять. Но, когда коллектив уже выработал
правильный стиль работы, тогда и молодые быстрее в него
вписываются. Вы на фестивале видели, какая у нас хорошая
молодежь. Можно сказать, что у нас сформировалась команда,
способная на большие достижения. Работается нам ладно,
дружно. Столовая вот у нас теперь есть, мы здесь и праздники
вместе отмечаем, караоке поем. Штаб новый строится, в планах
даже бассейн для персонала. В больнице (а у нас
лечатся осужденные из колоний всей области)
новый флюорограф установлен. Зона не просто с колен поднялась, а полной
грудью задышала: все течет, все изменяется. И к лучшему.
Из отстающих в передовики выбрались. Это ведь все почувствовали.
Совсем по-другому жить привыкаем.

… В колонии N2 очень красивая церковь. Ее перестраивали
из бывшего клуба и украшали сами осужденные. Называется
она — храм иконы Божьей Матери «Взыскание погибших».
Икона эта прославленная, ее копия помещена в центре
иконостаса, взыскивает погибших духом, чтобы спасти.
Взыскивает на темных путях греха и падения. И спасает
для праведной, истинной жизни. Всегда открыта дверь
в церковном пределе. Можно войти и помолчать в умиротворяющей
тишине, зажечь свечу и помолиться о сокровенном. Нет
такого затвора, за которым не нашел бы тебя Бог.