Чанчур — первый с верховий Лены поселочек, там располагается
охрана Верхне-Ленского лесничества Байкало-Ленского заповедника.
Нынешней весною задался целью побывать там — застать
ледоход и весенний паводок на заповедной Лене. От Бирюльки,
большого поселения на правом берегу, 9 мая поднимаемся вверх
по реке. Лодкой управляет сотрудник заповедника Юрий
Мурашов, который путь этот длиною более ста километров
прошел много раз, он изучает жизнь водоплавающих птиц
и рыб бассейна верховий Лены.

!I1!Всякий раз, проезжая по реке пассажиром, я всегда внимательно
смотрю на реку и близкие берега в надежде заметить что-либо
интересное, но нынче моя задача строго определена —
вести учет численности уток. У Мурашова просто так не
прокатишься…

Только отошли от Бирюльки, справа на вершинах отдаленных
от берега деревьев различаю каких-то крупных птиц, необычно,
почти вертикально стоящих на сучьях. С изумлением узнаю…
серых цапель! Нет, по литературе я знал и в кино видел,
что они даже гнезда на деревьях строят, но с детства
помню — по болоту на длинных голых ногах ходят, лягушек
ловят. Ну куда на деревья с такими ногами… И ведь
не сидят, именно стоят на сучьях!

Но на цапель любоваться некогда, нашлась мне еще
одна задача — следить за набегающими льдинами. Некоторые
идут почти под водою и мотористу не видны, а таят для
лодки угрозу. Основной лед Лена пронесла, эти
появляются из притоков, они набрали мутной рыжеватой
воды и так сливаются с поверхностью, что даже я, сидящий
почти на носу, различаю их у самой лодки.

Только причалили к каменистой шивере, Юрий заметил, как
чеглок на малой высоте молнией срезал кулика и тот упал
в каменное разноцветье. Но хищник, заложив два круга,
не разглядел добычи и улетел. Я пошел искать и на большую
удачу нашел — черныш. Убит наповал, как из ружья:
ударом когтей распорот по спине, одна лапка в бедре
сломана, у основания сломана и шея, рана как от картечи…

Над Чанчуром низко клубятся грозовые тучи, слышу первый
в этом году гром. Короткий ливень, град с крупную горошину,
и сразу — жаркое солнце. Алый-алый закат в темно-синий,
почти черный горизонт. Густо-черные на фоне потемневшего
заката, замерли силуэты дальних домов поселочка.

Ночью за стенами домика ровно, мощно зашумела Лена,
соображаю: пошел паводок. Не понесла бы снова лед, ведь
нам надо вверх еще с полсотни километров. Хорошо бы
и там посчитать уток. Как много их нынче в заповедном
краю: крохали, кряквы, гоголи, чирки…

Теперь в лодке нас трое. Только отошли от Чанчура, из-за
первого же поворота навстречу сплошное поле ломаного
льда — от берега до берега! Белые, бурые, рыжие льдины,
большие и маленькие, неся на спинах разный лесной хлам,
даже целые, вырванные с корнями деревья, в грозной медлительности
двинулись на нас. Мурашов, умело избегая первых льдин,
успел нырнуть в проточку, подскочил к защищенному участку
берега, а я схватился за куст. Каменной прочности лед
со зловещим шипением идет в метре от борта лодки, затаившейся
у берега. Некоторые близко идущие льдины, задевая берег
и друг друга, медленно вращаются, как будто стараются
получше рассмотреть нас. Отведешь глаза на берег —
кусты и деревья «плыть» начинают вслед льдинам. Какая
грозная опасность, и как красиво, если смотреть с берега!
Вот в таком месиве гибнут могучие лоси, тела которых
иногда находят на берегах Лены.

Решаем, какая из рек — притоков Лены дала этот лед,
который прошел за полчаса. Соглашаемся с предположением
Трапезникова: пожалуй, лед выбросил Анай, а значит, нового
скорого выброса не должно быть, едем дальше.

Теперь задача пройти знаменитый Курулинский залом, по-местному
— лом. Этот грандиозный залом — единственный естественный
мост через Лену на всех ее четырех тысячах с лишним
километров. Каждую весну, в каждый паводок плывущие сверху
деревья — данники большой воды, плавник, намертво закрывают
единственный узенький проход, который ежегодно прорезают-прорубают
работники охраны заповедника.

Так и есть! Мало того, что прорезь намертво забита лесом,
она еще и завалена глыбами льда, через которые с ревом,
пеной, брызгами, круто вниз прорываются мощные потоки
бурой воды. Снизу даже близко не подойдешь…

Трапезников предположил, что в такой высокий паводок,
да еще подпертый заломом, может быть его обход по левой
протоке — однажды лодкой он там проходил. Так и получилось,
лодку мы протолкали шестами по заросшей густым ивняком
отмели. Курулинский лом позади!

!I2!Сразу выше залома — зимовье, наше пристанище на время
полевых работ. Здесь на левобережье Лены в обширной,
отгороженной синей цепью гор низменности у реки, среди
лесом и калтусов затаилось шесть озер — Бокурских.
Отдаленные, потаенные пространства — вотчина лосей,
изюбрей, медведей. Я бывал тут однажды и тогда же обнаружил
в этих местах много интересного из заповедной жизни.
Например, в этом районе, часто проезжая по Лене, мы
видели черного аиста, скопу, редкие виды уток — вот
бы найти гнездо хотя бы одного из этих краснокнижников!
Считалось, что ондатра освоила только озера байкальского
заповедного прибрежья, а мне в то краткое посещение
запомнились ее хатки на Бокурах. Таилась мысль: а вдруг
в самих озерах есть и своя неизвестная жизнь?.. Это
очень важно знать сотрудникам заповедника. Словом, нынче
вознамерился я пристальнее всмотреться в пространство
Бокурских озер — древнюю пойму Лены.

Юрий Мурашов и Владимир Трапезников ушли вверх по Лене
по своим делам, а я сложил панягу на пяток дней и направился
к разрыву в синеющей цепи далеких гор — в том направлении
лежат Бокурские озера.

И… не прошел и километра. Все понижение, вся пойма
Лены залита водою, ни пройти ни проехать, море, в котором
и озер-то не найдешь.

Вечером вернулся и Юрий Мурашов. Этот грандиозный паводок
разрушил и его намерение исследовать водоплавающее
население — оно рассеялось по пространству ленского
прибрежья, занятого водою. Что ж, найдем нужное дело
и ниже по Лене, а потому решаем спуститься ниже залома,
лодка останется, а сами на ночь будем приходить в зимовье,
тут рядом. Но для этого надо прорезать Курулинский
залом, старым путем — по зарослям ивняка — продираться
прежнего желания нет.

Подошли к залому. Лежа в лодке, я держусь за плавник,
он качается, а Мурашов бензопилой разрезает деревья,
заклинившие проход. Есть опасение: не хлынул бы весь
лес в прорезь, тогда нас бросит вниз, по дороге перевернет,
а то и на попа лодку в бешеном потоке поставит, упрись
она носом в замытое дерево…

Вот несколько отпиленных лесин пошло, их бросило в правый
край, но сила и скорость потока взяли свое: они проскочили.
Мы, завернув нос лодки в прорезь, устремились туда
же. И тут поперек хода вдруг начало всплывать из глубины
дерево. Мурашов мгновенно дал полного газу, и мощный
напор воды, усиленный двигателем, успел перебросить лодку
раньше, чем ствол вышел на поверхность. Дерзко прошли.
Оглянувшись, я увидел, что объявилось
еще несколько деревьев, и это они таким яростным стуком
по дну лодки проводили нас. Теперь мы можем спускаться
вниз по реке, обследовать не занятые паводком пространства,
проводить учет численности водоплавающих и иных видов
птиц. Но и этот наш расчет не удался, слишком много пошло
воды — наступившая жара разом растопила снега в гольцах
верховий Лены. Залом стало невозможно обходить и берегом,
мы в последние минуты по качающимся деревьям на краю
залома перенесли к лодке наши пожитки из зимовья. Запомнились
проводины: маленькая ящеричка, бедная, подержавшись
за неровности на бревне зимовья, устало влезла в щель
его и укрылась. Вниз, в траву, нельзя — там всюду вода
холоднющая…

… Наблюдатель метеопоста в Чанчуре Юрий Тестов рассказал,
что вчера вечером в его усадьбу приходил медведь и обкусал
вершинки молоденьких кедрушек. Даже в медвежьих угодьях
полно воды, и не добыть хозяину ни травы, ни муравьев,
ни личинок каких к своему столу.

Как показали грандиозные паводки на юге России, в Центральной
Европе, в Китае, Индии, эта общая закономерность,
глобальная, в относительно малом проявилась и на нашей
Лене в весну 2002 года.