Год назад по указу президента передающие центры телевидения
и радиовещания были объединены в созданной организации
«Российская телевизионная и радиовещательная сеть». Вместе
с вещательными центрами, РТРС получила в наследство
грандиозную перспективу — перевести страну на новый
формат телевещания. Об этом — в интервью гендиректора
РТРС Геннадия СКЛЯРА.

— Геннадий Иванович, что представляет из себя РТРС
спустя год после ее создания?

— Год назад президент подписал указ о создании нового
предприятия, фактически естественной монополии в сфере
распространения телерадиосигнала в России. В указе была
поставлена задача — создать единый производственно-технологический
комплекс на базе существующих телерадиопередающих центров.

Перед нами стояло две проблемы: во-первых, если сейчас
не найти возможности для модернизации системы, то мы
в сфере телерадиовещания в ближайшее время можем столкнуться
с авариями и техногенными катастрофами. Во-вторых, мир
шагнул в новые технологии, к нам пришли цифровые методы
передачи сигнала, в ближайшие годы сменится парк телевизоров
и радиоприемников, и мы можем оказаться в ситуации,
когда нас из России никто не будет ни видеть, ни слышать.
РТРС была создана, чтобы аккумулировать ресурсы государства
и ресурсы, которые можно привлечь в качестве стратегических
инвестиций, чтобы найти возможности для быстрого развития.

— Все ли передающие центры и вышки удалось вернуть
в госсобственность? Они ведь успели разойтись по разным
хозяевам: что-то прибрали регионы, часть попала в частные
руки.

— Субъекты Федерации, особенно те, кто поактивней,
приватизировали часть комплекса. И сегодня в республиках,
например в Башкортостане и Татарстане, вся телерадиопередающая
система не имеет отношения к федеральной сети, отторгнута
от нее. То же самое происходит в Томске, Оренбурге.
Здесь основные телевышки приватизированы частными компаниями.
Мы сейчас ведем переговоры, готовим иски — по закону
ведь приватизировать телерадиопередающие центры было
нельзя. Но те, кому это удалось, сделали очень ловкий
ход: меняли название передающего центра, оборудование
и основные фонды теряли свою идентификацию, и их приватизировали
просто как средство связи.

Процесс идет болезненно. Если собственность представляет
какой-то интерес и дает доход, причем не только финансовый,
но и политические дивиденды, то, конечно, добровольно
возвращать ее никто не хочет.

— Где РТРС пришлось столкнуться с наиболее серьезными
проблемами?

— У нас очень серьезная конфликтная ситуация с правительством
Удмуртии: уже в эти дни там была предпринята попытка отторжения
части нашего передающего центра в пользу республиканского
предприятия.

— Вам досталось не только разрозненное, но и довольно
изношенное хозяйство. В его модернизацию сейчас вкладываются
какие-то средства?

— Хозяйство в самом деле очень изношено. Федеральный
бюджет выделяет нам некоторые средства. И на следующий
год мы дали соответствующую заявку. Да и рынок телевидения
и радиовещания развивается в России достаточно динамично:
у меня лежат заявки от десятка компаний, которые хотят
развивать свое вещание по стране. А это значит, что будут
покупаться новые передатчики — и это уже модернизация.
Мы ведем также переговоры с ведущими компаниями мира
в сфере телекоммуникаций по созданию новых проектов
развития мультисервисной сети, мы хотим идти практически
во все сферы телекоммуникаций, и такие проекты, по
сути, также являются модернизацией сети. Взамен старых
аналоговых систем мы будем создавать систему цифровой
передачи, где будет и телевидение, и радио, и интернет.
Такие инвестиционные проекты, на мой взгляд, самый реальный
путь модернизации.

— Много ли в России белых пятен, где до сих пор не принимается
телевизионный сигнал?

— Есть небольшие населенные пункты, где вообще нет
телесигнала. И довольно большая территория, где очень
слабо принимаются один-два канала. И поэтому я вижу нашу
задачу в том, чтобы в ближайшей перспективе по всей
территории страны люди могли получить хотя бы четыре
телевизионных канала.

— Когда мы сможем перейти на цифровой формат? Во многих
западных странах от аналогового вещания уже практически
отказываются.

— Это не совсем так. И в США, и Европе были заявлены
достаточно дальние сроки перехода к цифровому вещанию.
Назывались 2010—2015 годы, но развитие событий показывает,
что правительства этих стран будут очень активно продвигать
внедрение цифровых телевизионных и радиоприемников для
того, во-первых, чтобы дать импульс промышленности,
во-вторых, чтобы люди получили новое качество вещания.
Это сейчас самая реальная ниша развития: новые приемники,
новое качество, количество программ и самое главное —
интерактивность, что дают цифровые технологии. Я думаю,
что к нам это тоже ворвется быстрее, чем планирует
правительство: оно планирует это только к 2015 году.
Я думаю, что все будет быстрее. И мы будем главным игроком
в решении этой задачи.

— Вы к этому готовы?

— Готовы с той точки зрения, что мы хорошо понимаем,
что надо делать. Сейчас все дело в ресурсах. Найдет
ли государство эти ресурсы? А оно должно будет найти.
С другой стороны, через коммерческие проекты мы тоже
будем искать средства, чтобы перейти на «цифру».

— На какую сумму может потянуть такой переход?

— Речь идет о миллиардах долларов.

— Телезрителям, видимо, тоже придется потратиться
на приемники нового стандарта?

— Если говорить о радио, то здесь проще: появятся новые
приемники, они могут быть относительно недорогими: 50-100
долларов. Если говорить о телевидении, то сегодня обсуждается
вариант, когда сначала человек купит или получит специальную
приставку к аналоговому телевизору, позволяющую принимать
цифровой сигнал. Говорят и о гибридном телевизоре, принимающем
и цифровой, и аналоговый сигналы. Я думаю, что скорее
всего будет смешанный вариант — приставки и новые телевизоры.
Кто-то будет покупать приставку, кто-то сразу цифровой
телевизор. Но мы технологически должны обеспечить все
таким образом, чтобы человек мог смотреть программы
независимо от того, какой у него телевизор. Одним декретом
перевести все телевидение на «цифру» невозможно. Надо
создать условия для того, чтобы люди постепенно могли
перейти на новый стандарт.

— При переходе на «цифру» телевышки, видимо, уже будут
не нужны?

— Это одно из заблуждений, которое почему-то нашло
широкое распространение. Вышки будут нужны всегда. Потому
что антенны, которые на них располагаются, — это главный
элемент передачи сигнала. Спутник — это гораздо дороже,
к тому же на каждом доме должна быть спутниковая антенна.
Это абсолютно нереально в наших условиях. С учетом
сложившейся инфраструктуры мы просто модернизируем
те релейные подстанции, которые у нас есть, переведем
их на новое оборудование.

— Что из указа президента остается невыполненным?

— Одну тему — возврат имущества в федеральную собственность
— мы обозначили. Это очень серьезный вопрос, и он пока
не доведен до окончательного решения. Вторая проблема
— создание единого производственно-технологического
комплекса. И хотя он сегодня функционирует без аварий
и без сбоев, я не могу сказать, что это единый комплекс.
Современной системы управления комплексом нет. Нет
новых рациональных схем передачи сигнала. Очень много
тревог возникает со спутниковым сегментом. Хотя это не
наша область, ею занимается государственная космическая
связь, но мы тесно взаимосвязаны. И если что-то происходит
со спутником, гаснут телевизоры. И я считаю, что от
выхода сигнала из студии до телевизора у него должен
быть один хозяин и один ответственный. Я не готов предложить,
как это сделать, но такая проблема стоит.