!I1!Дислоцируется штаб на остановке «ДОК», а территория за ним
закреплена обширная: весь Военный городок до
самого предместья Жилкино и Селиваниха вместе с прилепившимися
к ней прииркутными садоводствами. Население здесь сосредоточено
густое и разношерстное. Много беженцев и мигрантов из ближнего
зарубежья на полулегальном положении, уйма цыган, нередки
и другие «гастролеры». И аборигены, и наезжие не слишком-то
чтут не только Уголовный кодекс, но и элементарные правила
общежития, то и дело нарушая спокойствие слободской
жизни. В справках о штабной работе архивируются
изо дня в день происходящие с ними курьезы, самые разные,
полные горького натурализма, грубого юмора и темных
страстей. Вот наугад несколько протокольных свидетельств.
«22 декабря в час ночи гр. Куликова (фамилия изменена)
из хулиганских соображений
совершила поджог квартиры по нижеуказанному адресу.
Злоумышленница задержана и передана в Ленинский РОВД для
дачи показаний. Уголовное дело не возбуждалось». «26
марта в 23 часа около школы в Военном городке начальником
штаба ПООП-4 Николаевым А.В. был задержан гражданин
в нетрезвом состоянии, по пояс голый, в руках которого
был обрез двухствольного ружья, заряженный двумя патронами.
По прибытии на пункт охраны порядка задержанный назвался
гр. Алекберовым Исраилом Камил-Оглы, 1968 года рождения.
Постоянной прописки в г. Иркутске не имеет, временно
остановился у проживающей в Военном городке гражданки
Лопуховой (фамилия изменена) по указанному адресу. Доставлен
в дежурную часть РОВД. Обрез изъят, возбуждено уголовное
дело.» «17 августа
в 22 часа начальником штаба ПООП-4 Николаевым А.В. был
задержан гр. Каюров В.П., который нанес телесные повреждения
своей матери, Каюровой В.И. Последний доставлен в дежурную
часть Ленинского РОВД. Возбуждено уголовное дело».

Да, далека от благочиния жизнь на ДОКе и в его обширных
окрестностях. Работающего населения здесь немного. Старые
военные и железнодорожники, станционные ветераны, кто
не успел перебраться в благоустроенные районы, доживают
свой пенсионный век. Трудоспособный слой популяции сильно
поражен безработицей. Неумолимому тлению постепенно сдаются
проседающие от возраста деревянные дома, зарастают бурьяном
и хламом неопрятные улицы, деградируют семьи. Для брегелевских
«Слепых»и дюреровских «Ведьм» могли бы позировать иные встречаемые
в этих дворах физиономии: изможденные нищетой, высушенные адовым
пламенем алкоголя, деформированные животной низостью. А дети…
Вот бредут гуськом несколько разнокалиберных ребятишек
с пыльными мешками на горбах.

— Это моего одноклассника потомство, — комментирует
Александр Викторович. — Четырнадцать душ настрогал.
А кормить да растить — Святому Духу оставил. Они с
женой не работают, пьют. Вот малышня и ходит на промысел на
оптовку, что в двух остановках отсюда. Те, что постарше,
где что поднесут, рассортируют — заработают по пакету
крупы. А в основном собирают всякий овощной выброс,
может, когда что и украдут. Так вот к вечеру наскребут
на ужин себе и горе-родителям. Какое будущее их ждет?

В лобовое стекло «уазика», на котором мы совершаем
объезд подведомственных территорий, льется медовое предзакатное
солнце.

— Раньше красиво было здесь, — мечтательно произносит мой
собеседник. — Военные за порядком смотрели, все было
чисто, прибрано. Люди под окнами палисадники разводили,
аккуратные, веселые такие. Так что улицы были поуже,
а между домами деревянные мосточки лежали. На праздники
флаги вывешивали. Красота! Я здесь вырос. И школу вот
эту, двадцать девятую, окончил, в которой теперь наш
опорный пункт помещается, только поначалу еще в пятьдесят
первую деревянную ходил. Собственно, уже тогда и начиналось
для меня правоохранительное поприще. В отряд ЮДМ (юный
друг милиции) вступил раньше, чем в пионеры. Был у нас
на ДОКе участковый дядя Саша, такой настоящий местный
Анискин, он нас в помощники себе готовил. Так под
его чутким руководством подрастали мы, мелкие Павлики
Морозовы, сдавали пьяных дебоширов. Постарше стал активистом
оперативного комсомольского отряда. Там посерьезнее
задания случались. В первых крупных задержаниях пришлось
участвовать вместе с оперативниками. Тогда повстречался,
на моем жизненном пути начальник уголовного розыска
Владимир Михайлович Шерстнев, настоящий сыщик по призванию.
которого даже рецидивисты уважали, потому что служил
за совесть. Своим горением в работе он меня покорил.
Так вот и определилась моя профессиональная дорожка.

… Встречи с яркими личностями на милицейской службе
имели, конечно, большое значение в биографии моего героя.
Но не определяющее все-таки, на мой взгляд. Сдается,
что единственный сын в многодетной семье фронтовика,
где подрастали семь сестренок, родился для доблестной
роли рыцаря правопорядка. Недаром и назвали его Александром, что
по-гречески значит «защитник людей». И, наверное, первая
милицейская звезда для него зажглась не на погонах,
а уже над изголовьем колыбели. После школы Саша окончил
Иркутский авиационный техникум, но увлекательная профессия
самолетостроителя не стала для него родной. Он пошел
в транспортную милицию на железную дорогу поначалу
рядовым постовым. Потом была служба в зенитно-ракетных
войсках особого назначения на Дальнем Востоке. Имя
старшины огневой батареи Александра Николаева навечно
внесено в Книгу почета воинской части под Благовещенском,
где он служил. По возвращеии он был принят начальником
вооруженного отряда ВОХР на ВСЖД, потом перешел на службу
в Кировский РОВД, два года командовал группой захвата
подразделения вневедомственной охраны. Работал бок о
бок с капитаном Владимиром Шумихиным, погибшим при задержании
преступника (именем капитана названа одна их иркутских
улиц). Александр Викторович заочно окончил Хабаровскую высшую школу
МВД, стал старшим экспертом-криминалистом криминалистической
лаборатории Кировского РОВД . Ему доверено было проводить
самые сложные и разнообразные виды экспертиз: дактилоскопическую,
почерковедческую, баллистическую, трассологическую
и многие другие.

Начало. Окончание на стр.

Окончание. Начало на 1 стр.

Майор Николаев как высококвалифицированный специалист
и человек в работе азартный, со временем никогда не считавшийся,
не раз входил в состав групп расследования самых сложных
и тяжких преступлений. Поэтому, когда частым гребнем
прошлась по чистоте милицейских кадров драконовская проверка
МВД,порученная полковнику Сванидзе, для сотен милицейских
служак в нашем регионе ставшая тяжелейшим стрессом, а для десятков —
настоящей трагедией, она, конечно, не могла не зацепить и нашего
майора. Вынужденный подвергаться унизительным допросам,
писать оправдательные объяснительные, прошедший мучительную
процедуру офицерского суда чести, он был все-таки оставлен
на службе, в отличие от многих, кто потерял работу или
даже оказался под следствием. Но вместо того, чтобы
«перекреститься» такому исходу, Александр Викторович
подал в отставку. Комментировать свое радикальное решение
он не хочет и по истечении стольких лет. О трудовой
деятельности вне правоохранительной работы тоже говорит
очень сухо. Не надо быть большим духоведом, чтобы почувствовать,
как горьки были для него долгие годы разлуки с любимым
делом. Когда стали возрождаться опорные пункты охраны
правопорядка, Николаев в 1995 году возглавил тот, что
организовался у него по месту жительства, — на Доке.
Не было года, когда боевой начальник штаба ПООП-4 не
поощрялся бы руководством округа за хорошую работу,
за высокие показатели. Кто из местных объявляется в розыск,
Николаев всех находит. Квартирные кражи, грабежи, вымогательства
раскрывает по горячим следам, большинство из
похищенного возвращая владельцам . Ну а такие популярные
«потехи», как пьяный дебош, пресекает и в момент бурной
кульминации, и порой до намечающейся вспышки.

!I2!— Он же всех знает, кто у него на территории живет,
сам из их среды. Всегда в курсе, кто куда отбыл, кто
откуда прибыл, кто чем дышит, кто на что способен, —
рассказывает Александр Иванович Бирицкий, участковый
инспектор по Доку, в помощь которому и создан опорный
пункт Николаева. — Он ведь сам много лет среди этих
людей живет, к каждому подход имеет, авторитет у него
среди населения есть. Ему каждая бабулька на любой
инцидент версию предложит, только проверяй. И еще у него
есть неоценимое качество для нашей работы — неравнодушие.
Он никогда на посту время не отбывает. В дело свое
включается всеми силами, всей душой. Для меня он, конечно,
помощник бесценный. Таких за ту зарплату, которую ему
платят (Александр Иванович назвал сумму, повторить которую
в печати неприлично), просто не найти, да и за достойную —
поискать придется.

— У нас многие Александра Викторовича нашим участковым
считают, — сообщает мне доковский старожил Николай
Васильевич Гусаченко. — Настоящий-то участковый, не
в обиду ему, наведывается к нам не каждый день, у него
участок большой. А Николаев всегда под рукой. Это только
в расписании указано: время работы опорного пункта
с шести до десяти часов вечера. Наш Викторович круглые
сутки на посту, к нему и в выходной за помощью бегут,
и в ночь-полночь. Он никогда народу не отказывает. Кого
надо утихомирить — враз угомонит. И вечерами, и в праздничные
дни он по несколько раз объезжает наши околотки на собственной
машине. Тут без этого нельзя. Криминогенная обстановка
очень неспокойная. Шантрапа всякая пышным цветом расцвела,
мирным гражданам в поздний час и нос боязно высунуть.
По улице идешь, как сквозь строй: так и жди — или шапку
сорвут, или накостыляют. Вы, кстати, одна-то по нашим
дворам не ходите, мало ли что. А с Викторычем — пожалуйста,
не страшно.

— По правде сказать, у нас на Доке, кроме Николаева,
и власти-то другой нет, — включается в разговор супруга
Николая Васильевича. — Раньше хоть
домоуправление было, а потом, как передала железная
дорога наши дома в городское хозяйство, так и в домоуправление
теперь семь верст киселя хлебать, аж в Жилкино. Так
что к Викторовичу люди с какими только вопросами не
приходят прямо домой. Кому паспорт получить, сына в
армию отправить, технические документы на машину оформить,
на работу устроиться, — он всем подскажет, посоветует,
поможет, чем может. Отзывчивый он человек. Те же правонарушители,
которых он сам ловил, из тюрьмы приходят и к нему
идут, подсоби, мол, к жизни приткнуться. Он за многих
таких хлопотал, чтоб на работу взяли. Уважают его люди.
Вряд ли кто может о нем плохое слово сказать. Разве
те, кому он мешает честным людям жизнь отравлять. Тут
у нас по его наводке много «малин» разорила милиция, где
наркотиками торговали, водку самопальную гнали.

— Дядя Саня — мировой мужик, — чуть не хором заявляют
пацаны, расположившиеся на широкой скамейке во дворе
с замусленными картами и парой пивных пластиковых бутылок. — Он
тут у нас за порядок отвечает. Не боится ничего. Нынче
зимой какой-то пьяный на КамАЗе рассекал по поселку,
чуть людей не передавил, машину загнал в сугроб, так
все равно не унялся, другую взял в гараже — и опять
на ней «фестивалить». Но дядя Саня его на своем «бобоне»
подсек и остановил. Выволок из кабины, поучил слегка
да отвез куда следует. А года два назад тут переполох
был: три заезжих «мента», из Саянска что ли, прямо с оружием
выступали, стращали народ. Николаев и их задержал и
в часть доставил. Мы его в разных переделках видали.
Крутой Уокер местный.

Народная тропа к дому «местного Уокера» не зарастает
еще и потому, что у возглавляемого им штаба даже помещения
стационарного нет. Ютится опорный пункт на птичьих правах
в кабинете секретаря здешней школы. Необходимый минимум
документации Николаев к шести часам приносит с собой,
а, закончив дежурство, уносит домой. Даже вымпел «За
образцовую работу пункта» у него дома висит, потому что
повесить больше некуда. Не первый год уж ведется на разных уровнях
разговор о том, что помещение для «дружинников» надо
хоть какое-то изыскать, но вопрос все никак не решится.
А дотошному Николаеву, хлопочущему о его решении,
в чиновничьих кабинетах нет-нет да и пригрозят сурово:
«Будешь роптать, вообще ваш опорный пункт расформируем.
У вас вон в кадрах некомплект».

В кадрах, действительно, и нехватка, и текучка. Нелегко
найти четырех добровольцев, кто за символическую плату
стал бы свои вечера тратить на борьбу с возмутителями
спокойствия. Тем более что начштаба Николаев формальных
функционеров рядом с собой не терпит. Вот и получается,
что стоит он в бессменном дозоре практически один. Как
стойкий оловянный солдатик. Как верный Дон Кихот, сражающийся
с ветряными мельницами. Каждый день выезжает он на безотказном
своем «россинанте», чтобы стеречь покой во вверенных
ему границах. И затемно возвращается домой, желая встречным
землякам доброй ночи. Во дворах хрипло взлаивают ленивые
собаки. Соседский Мишка встречает его, доброжелательно
виляя хвостом. Из-за рваных облаков сигналят редкие
городские звезды. Где-то там, в вышине, прячется и его
заветная милицейская звезда.