!I1!
Евгения Вульфовна Апарцина (вдова известного в прошлом
журналиста Соломона Апарцина) — одна их немногих,
может, и единственный человек в Иркутске, кто работал
все годы войны в редакции «Восточно-Сибирской правды».
Она работала корректором, но помнит и творческий и технический
состав сотрудников, тем более их было не более полутора-двух
десятков человек.

Понятно, что это были в основном женщины; большинство
мужчин работали во фронтовых газетах, служили в армейских
штабах Забайкалья и Дальнего Востока.

«Работали, — вспоминает Евгения Вульфовна, — до поздней
ночи, а то и до утра. Старались дать читателю самые
свежие сводки Совинформбюро. Чаще принимали их по радиоприемнику,
«по особому разрешению». Таковой был далеко не во всех организациях.
Жили бедно, но дружно. «Складывались» на скудный ужин,
чаевничали…

Конечно, жили фронтовыми новостями. Дисциплину «поддерживать»
нужды не было: каждый понимал свою меру ответственности.
Корректоров было всего двое, газета выходила на двух
полосах и не ежедневно, так что успевали вычитать материалы,
полосы, которые верстались глубокой ночью. По домам
расходились уже под утро…»

А работали они на совесть. Я читал в архивах нашу газету
и по давней привычке «выискивал» ошибки: их не было.

Что же представляла собой газета в 42-м году? Конечно,
главный материал — сводки с фронтов.
Передовые статьи — не частые гости полосы, но острые,
злободневные; нередко перепечатывались передовые «Правды»
— разумеется, по особой «команде».

Вести с мест, корреспонденции, статьи — все проникнуто
заботой о фронте, о госпиталях, что расквартировались
в Иркутске, о семьях и детях фронтовиков, которые принял
город под свою опеку. И — многочисленные «подарки»
фронту, начиная от танковых колонн, которых было
в области создано на средства наших людей несколько
за годы войны, и кончая посильным вкладом пионеров
и школьников — они сдавали металлолом, собирали урожай
на полях, а некоторые из них даже сумели заменить
отцов на тракторах и комбайнах.

Но люди жили не только войной — и газета рассказывает
о постановках драмтеатра (в том числе и Киевского оперы
и балета, что эвакуировался в Иркутск и был награжден
Красным знаменем), об учебе, о спортивных состязаниях;
широко отмечались различные даты и «дни»: День молодежи,
День железнодорожника и т.д. Конечно, все это несло
на себе незримую печать военного времени. Я приведу
небольшой кусочек из передовой — она наглядно
показывает, как партия ставила вопросы о дисциплине
(понятно, что неспроста — значит, и в военное время
об этом приходилось говорить). Читаем.

«Проверка исполнения и самокритика составляют основу
партийного руководства.

Не так подходят к проверке исполнения в Слюдянке. В
мае секретарь Слюдянского райкома ВКП(б) тов. Головизнин
организовал в депо Слюдянка проверку исполнения Указа
Президиума Верховного совета Союза ССР о введении воинской
дисциплины на железнодорожном транспорте. По окончании
проверки тов. Головизнин докладывал, что все внимание
парторганизация депо Слюдянка уделила тому, чтобы как
можно лучше довести Указ о введении воинской дисциплины
на железнодорожном транспорте до широких масс рабочих
и их семей. Были организованы кружки, групповое и индивидуальное
изучение Указа. Агитаторы направлены в семьи железнодорожников.
Устав и Указ вывешены на видных местах».

Судя по этой информации, дело поставлено неплохо. И
агитаторы разъясняют, и кружки специально по изучению
созданы, и даже на видных местах Указ вывесили.

Буквально на следующий день после упомянутой информации
тов. Головизнина бюро райкома ВКП(б) по докладу начальника
депо Слюдянка тов. Кузьмина в своем решении записало:
«Указ правительства и Устав о дисциплине на железнодорожном
транспорте не только не доведены до глубокого сознания
каждого рабочего, но и сами командиры депо не поняли
политического значения этого исторического документа,
в результате дисциплина ухудшилась: в первой половине
апреля было шесть случаев нарушений Устава, а во второй
половине апреля — 17, в том числе 9 нарушений сделано
коммунистами. А в первой декаде мая допущено 16 нарушений.
Нисколько не смущаясь, тов. Головизнин подписал и этот
документ. Нетрудно понять, как поставлен контроль исполнения
в Слюдянском райкоме партии, если чуть ли не каждый
день по-разному освещается работа одного и того же предприятия.

Суровая критика недостатков, а не замазывание их, высокая
требовательность, а не снисходительность к ошибкам —
вот что должно сопутствовать большевистской проверке
исполнения. Выходит, что у нас немало руководителей
партийных, советских, хозяйственных организаций, которые
слепо верят в резолюцию и очень часто живую конкретную
работу подменяют бумажкой, уподобляясь грибоедовскому
Фамусову: «подписано, так с плеч долой». Принимают решения
и скоро о них забывают. Забывают главное — проверить
исполнение.

Военная обстановка требует четкости, оперативности,
быстрого и умелого решения вопросов. Требовательность
к самому себе и другим, борьба с неряшливостью и разболтанностью,
критика и самокритика недостатков — все это должно
находиться в центре внимания большевистского руководства…»

В газете очень много материалов по транспорту, по селу, по лесозаготовкам,
по угледобыче. Понятно, что все это — «стратегические»
темы. Наткнулся я и на корреспонденцию, подписанную
К. Потемкиной, которую, думаю, не нужно комментировать.

Добавлю лишь одно: завод им. Куйбышева в годы войны
делал не только дражное оборудование — он выполнял
и военные заказы… Ну, и заготовок — соответствующий…

Читаем:

Брак продукции в военное время — преступление перед
Родиной

«Литейные цеха завода им. Куйбышева (начальники: тт.
Бутов, Мылко) являются поставщиками литья для всего
завода. От того, как они заготовят детали, будет зависеть
их быстрая и хорошая обработка в механических цехах.
Именно здесь закладываются основы качества выпускаемой
продукции, здесь кроется успех работы всего завода.
И в этих важнейших цехах завода брак изделий достигает
по отдельным заказам 40 процентов.

Почему это происходит?

Кажется, нет необходимости доказывать, что бороться
за качество продукции нужно не при окончательной приемке
продукции и даже детали, а на всех участках производства
— там, где заготавливаются материалы, где плавится
металл, формуется, отливается деталь. Это все — звенья
одной цепи.

Здесь дело обстоит по-другому. Для приготовления формовочных
земель литейщикам нужно большое количество определенного
качества песка. Раньше жили старыми запасами, но они
иссякли. Отдел технического снабжения начал заготовку.
И недавно завод получил двухсоттонную баржу песка с
байкальских карьеров. Но почему-то этот песок начали
добывать и отправили на завод без анализа. Только когда
баржа прибыла и литейщики обработали его, было установлено,
что песок непригоден. Теперь бьются над тем, как выйти
из положения.

Не лучше обстоит дело и со вторым видом материала —
с чугуном. На шпальной ветке, где разгружают чугун,
до сих пор царит беспорядок. Недостаток фронта разгрузки
и слабый надзор отдела технического контроля часто
ведут к тому, что чугун разных марок сбрасывают в одну
кучу. Так, перемешенным, он попадает в цех. Металлурги
же, не проверив его как следует, заваливают калошу,
а потом удивляются частым непопаданием в анализ. Беспечность
литейщиков доходит до того, что вместо стали
заваливают в загранку ковкий чугун.

Наряду с этим цеха еще не освободились от грязи, захламленности.
Они завалены ненужными опоками, грудами отработанной
земли, скрапа. Тов. Бутов, видимо, считает не нужным заниматься
культурой рабочего места, а эти «мелочи» зачастую решают
программу качества продукции. Что как ни грязь, захламленность,
невнимание к так называемым мелочам, породили разболтанность
и приводит к грубейшим нарушениям технологии.
!I2!
На заводе настолько свыклись с браком в работе, что
нарушения технологического процесса граничат с преступностью.
Работа мастера Иванова долгое время не привлекала ничьего
внимания. Он произвольно менял на ходу шихту, выпускал
металл несоответствующей кондиции. Недавно две плавки
полностью ушли в брак. Большое количество брака допускается
из-за воздушных раковин и разностенности отливок. Сплошь
и рядом в цехах, не подготовившись как следует, разливают
недогретый металл, нарушают режим сушки стержней.

Так дальше работать нельзя. Брак, допускаемый в военное
время на таком ответственном заводе, — преступление.
Заводу нужно коренным образом и срочно менять стиль
работы».

Через некоторое время читаю: «На заводе проведено собрание
рабочих и ИТР» по обсуждению статьи в «ВСП». Критика
признана правильной». Ну, и сделаны соответствующие
оргвыводы: одних — наказать в дисциплинарном порядке,
других — по партийной линии, третьих — уволить.

Время было военное…

* * *

А вчера позвонила Лариса Васильевна Гайдай (вдова
бывшего востсибправдовца, а затем корреспондента ТАСС
по Восточной Сибири Александра Гайдая) и поблагодарила
редакцию за статью об Александре Иовиче (мы опубликовали
ее 20 июня в субботнем номере). И пообещала написать
свои воспоминания о работе в «Восточке» в послевоенные
годы. Будем ждать! И заранее — спасибо.

Тут самый повод еще раз обратиться и к читателям
и к бывшим сотрудникам газеты в 50—90-е годы. Пишите,
уважаемые, о том, что и как вас когда-то связывало с
газетой, даже об отдельном случае — мы с благодарностью
примем вашу помощь.