В середине июня мы получили известие о том, что наша
близкая родственница госпитализирована в городскую
больницу Вихоревки. С последующим ее переводом в торакальное
отделение городской больницы N2 Братска. Сам факт хотя и неприятный,
но из разряда ординарных. Поскольку речь шла о человеке
очень нам близком, мы с женой решили узнать обо всем
на месте и вылетели в Братск. В поселке Энергетик нашли
это лечебное учреждение, и я вошел в здание. Руководствуясь
указателями и табличками, разыскал и торакальное отделение.
Легкое недоумение вызвали решетки, перегораживающие
вестибюль больницы, но, в конце концов, не для того
мы прилетели из Иркутска, чтобы размышлять над тем,
зачем в больнице внутренние решетки. Нас интересовало
состояние здоровья родного человека и стремление встретиться
с его лечащим врачом. Им оказался молодой человек, сразу
огорошивший вопросом: «Как вы сюда попали, кто пустил?»
Я объяснил, зачем оказался в дверях отделения (дальше
не ступил ни шагу, чтобы не нарушать санитарный режим).
Сказал, что очень хочу узнать информацию о состоянии
пациентки, которую ведет уважаемый доктор. Пока спускаемся
по лестнице обратно в вестибюль, рассказываю, что я прилетел
специально для этого из Иркутска. Но вот ответная реакция:
«Ну и что, что из Иркутска? Ну и что, что кандидат
меднаук? Да приезжайте хоть из Парижа — порядок для
всех един». Я не спорю. Но все же прошу уделить мне
несколько минут. Прежде, чем что-то мне ответить, врач
при мне, посетителе, делает внушение охраннику: мол,
как он (в смысле я) сумел пройти?

Ну а потом, после того, как лечащий врач все-таки скупо
ответил на мои вопросы, я получил настоящий нагоняй
от охранника. Неприятно резануло обращение ко мне «на
ты»: «Ну-ка объясни, как ТЫ сюда попал». Я и объяснил,
что попал, согласуя свой путь с развешанными по стенам
указателями, и думаю, что особо опасного преступления
все-таки не совершил. Но лицо охранника багровеет, он
был готов схватить меня за рукав, если бы на долю секунды
я не опередел и не показал свое служебное удостоверение.
Рука охранника зависла в воздухе, потом он указывает
мне на ближайший выход и вдогонку говорит: «Да будь
хоть сам президент — не положено, значит, не положено».

В больнице, как оказалось, посещение пациентов разрешено с 16 часов.
А беседы с заведующим отделением ежедневно с 13 часов до 14.
С лечащим же врачом — только раз в неделю, по пятницам. И
тоже с 13 до 14 часов. Я сам медик и знаю, сколь велика
сила слова, даже сила взгляда, как действует поведение
врача не только на пациента, но и на родственников.
Кроме того, я знаю, как важно соблюдать и больничный
режим и больничный порядок. Я понимаю, что, появившись
перед лечащим врачом во внеурочный час и на день раньше,
не в пятницу, а в четверг, допустил оплошность. Но ведь
не преступление же? Можно было бы войти в наше положение,
учесть, что мы прямо с самолета, что «приезжие», пусть
и не из «Парижа».

Вольно или невольно приходит сравнение с организацией
работы торакального отделения Иркутского областного
онкологического диспансера, где с первых же дней госпитализации
пациента устанавливается тесный и постоянный контакт
с родными; где зав отделением П.И. Сандаков, высококлассный,
на мой взгляд, специалист, всегда открыт и доступен
для встреч. Мощнейшая психологическая поддержка больных,
встреча с лечащим врачом в удобное для посетителя время,
взаимный обмен телефонными номерами, — все это в лечебном
учреждении областного масштаба в Иркутске. Как хотите,
но сравнение не в пользу Братска.

Убедительно прошу не расценивать описанный случай как
жалобу или жажду мести. Это всего лишь попытка анализа
ощущений, полученных в результате посещения больницы
N2 в Братске. И сравнение установленного там порядка
с организацией лечебно-диагностического процесса в
известных мне иркутских лечебных учреждениях. Сравнение
— не в пользу братчан.