Верлибры
* * *
Будто
мимо
прошел он —
таинственный
гость
не сосед
и не друг
словно ангел
из бездны
и ушел,
оставляя лишь дым
фотографий
да ложечку
пепла,
стакан молока
и перо
у стены —
на полу
в полутьме.
* * *
Утро подобно
улитке
рождается
в пене
прибоя,
на битом
стекле,
папиллярных
узорах
при встрече Сатурна
и Ночи
в лакунах
уснувшего
севера,
шорохе
мыши
и криках
старухи-
совы.
* * *
Вечером
сны
отступили
за череп
Луны…
Навсегда
выпал снег —
словно глянец
с обложки.
Пунктиром
прочерчены
судьбы
живущих на дне забытья,
на краю горизонта,
у неба.
* * *
Уткнувшись в перья снега
онемели:
наличники, заборы и сугробы,
дрова и стайки,
кладбище и лес.
Байкал закован.
Сердце голомянки
остановилось
в невесомом небе,
где нет ни звезд,
ни слепка пустоты.
* * *
Из правого
кармана
вынимаю:
месяц,
лодочку
и волну.
Вынимаю
из левого:
якорь,
тонкий лоскут
пергамента
и скелет
проржавевших
часов — это все.
Пьяный компас
укажет нам путь
в облаках.
* * *
Красный песок
скрывает
все очертанья.
Вдруг прорастают
крылья,
шипы,
чешуя.
Некогда ждать —
это время
рассыпалось
ртутью.
* * *
Истосковавшихся
за зиму
вам не согреть
удушливым
маленьким
солнцем
апреля…
Вдруг
снова метель
запоет
и заплачет
кикиморой
в ступе?
* * *
Прошу:
пространства
призраков
и одиночества
у грязных улиц,
переулков,
фонарей
и тупиков
подлунных.
Голец Подлунный…
За окном —
светает.
* * *
Здесь
бревна
в камине
байкальских
глубин
будто
руны
из памяти
снов
на бархане
извечном.
* * *
Месяц
в небе
смотрел
на меня
с укоризною —
не понимая того,
как же можно
забыть
телефонный
свой
номер
в обшарпанном
чреве
подъезда
под размытыми
пятнами
окон?
* * *
Перелистываю
этот город
как излюбленный
гроссбух
сдувая песчинки
с крылышек
стрекозы
Пью из горлышка
мутное небо.
* * *
Словно
вернулись
заново
холод,
сырость
и осень
той неразумной
долгою
и перезрелой
весной.