Фронт и тыл
Обозреваем "ВСП" за 1942-й год
42-й год — один из самых трудных в годы войны. Враг,
отраженный от стен столицы, снова собирал мощный броневой
кулак. О победе советский народ еще мог только мечтать.
Но страницы газет только о ней, о Великой победе, в
которую надо было верить и все сделать для достижения
этой цели.
… Листаю подшивки 42-го года. Сводки с фронта, сдержанные
сообщения об оставленных городах и селах, о зверствах
фашистов, приказы Верховного, редкие фотографии, которые
весьма условно можно назвать фронтовыми.
Газета посуровела: много критики — особенно по селу
(село недодавало продуктов и фронту и тылу).
И все чаще и чаще — особенно с зимы 42 года, после
разгрома гитлеровцев под Москвой, — стала подчеркиваться
особая роль сибирских дивизий, которые просто одним
именем своим сеяли панику в рядах противника. Уже тогда
даже сами немцы говорили, что одна из причин поражения
немецко-фашистских войск под Москвой осенью и зимой
1941 года заключается в прибытии сибирских дивизий,
которые стояли на главных оборонительных рубежах.
Да, в первый год войны о солдатах-сибиряках заговорили
на всех фронтах, оценив их бесстрашие, выносливость,
товарищество. Весь прежний опыт, унаследованный от предков
или приобретенный с детства, всечасная готовность обороняться,
естественная тяга к артельности, закаленность тела,
привыкшего к жаркой парной бане и к ванне в горной ледяной
реке — все это, скрытое под красноармейскими шинелями,
облагороженное исконной душевной чистотой сибиряков,
оборачивалось грозной и неуступчивой силой. Ее и почувствовали
немцы под Смоленском, под Ельней, под Ленинградом.
Сибиряки закрывали своею грудью и Сталинград: 9 сибирских
и забайкальских дивизий, несколько сформированных на
востоке стрелковых бригад дрались за каждый вершок волжской
земли, и когда группы бойцов оказывались отрезанными
от главных сил, они продолжали вести упорные бои, сообщая
о себе по радио: «За Родину умрем, но не сдадимся!»
«Восточка» часто публиковала такие письма — их просто
нет возможности приводить сегодня. Но вот что интересно:
роль газеты в то время была просто неоценима. Не было
в области сколько-нибудь серьезного «почина», чтобы
именно «ВСП» не встала во главе его. Так было и с подарками
иркутян фронту, с организацией соревнования на селе,
на транспорте, на лесозаготовках. Как все успевали?
Напомню, что мужчин в редакции было раз-два и обчелся,
следовательно, вся нагрузка ложилась на хрупкие женские
плечи… (Об этом — рассказ ниже).
По призыву редакции в 1942 году труженики области начали
сбор подарков на фронт.
Иркутяне отправили в действующую армию, в которой сражались
сибиряки, поезд с подарками из 28 вагонов, вагон-баню
и 23 вагона с брусом. Поезд сопровождала делегация во
главе с писателем Гавриилом Кунгуровым. Этому событию
был посвящен целый номер газеты, который делегация доставила
фронтовикам вместе с подарками. Послушаем Кунгурова,
как это было.
… Синий снег легко хрустит под ногами. Над Ангарой
сероватая завеса, зыбкий туман. 9 февраля 1942 года.
Этот день незабываем. Мы, делегация трудящихся Иркутской
области, отъезжаем на фронт с подарками. Последние приготовления.
Озабоченные люди осматривают вагоны; по-хозяйски постукивают
молотками. Все исправно. Впереди — путь на Запад, на
фронт. Туда, где содрогается опаленная земля.
Поезд готов к отходу. На перроне много народу. Кто-то
энергично пробивается к нашему вагону. Вскоре привокзальные
ворота открываются и подходит машина. Какой-то озабоченный
человек говорит:
— Принимайте и наш подарок для фронтовиков-сибиряков
— специальный номер «Восточно-Сибирской правды».
Кипы газет быстро укладываются в вагон. Мы рассматриваем
этот необычный подарок. Вверху, в правом углу первой
полосы: «Для фронта», ниже — крупные огненные строки:
«Множьте славу советского оружия! Геройским фронтовикам,
доблестным красным воинам — пламенный привет от трудящихся
Восточной Сибири!»
Номер составлен очень интересно. Рядом с портретом Сталина
— боевая передовица «Во имя Родины» и обращение трудящихся
Восточной Сибири к бойцам, командирам и политработникам
Ленинградского фронта. Заметки говорят о трудовом напряжении
тыла, о беспредельной любви к героям-воинам, о непреклонной
вере в победу…
Кроме статей, в номере стихи, зарисовки, письма рабочих,
колхозников, служащих братьям-фронтовикам.
… Поезд мчится по необъятным просторам. Позади Сибирь,
Урал… Вот и прифронтовые дни и ночи. Мы у самой цели
— на фронте. Все необычно: сурово, напряженно. Фронтовики
всюду встречают нас как редких, долгожданных гостей.
Мы рады и горды. Настроение фронтовиков бодрое, боевое.
Каждый верит в силы родной армии, убежден в победе.
Одним из самых дорогих для фронтовиков подарков оказался
номер «Восточно-Сибирской правды». Газету читали в
штабах, походных госпиталях, фронтовых клубах, в блиндажах
и землянках. Она быстро проникла и на передовую. Ее
жадно читали разведчики, автоматчики, танкисты, артиллеристы,
летчики.
Через леса, горы и болота к нам за двадцать пять километров
пришла на лыжах группа бойцов. От имени красноармейцев
и командиров этого отдаленного пункта пришла просьба
дать для них экземпляры «Восточно-Сибирской правды».
Спрос на газету оказался невероятно большим, интерес
к жизни тыла, к родному был невероятным. Этот неугасимый
и жаркий интерес мгновенно подхватила армейская газета,
и на другой день одна полоса целиком была перепечатана
из нашей газеты. Делегация привезла с фронта много писем
для коллективов заводов, колхозов родным и близким.
Среди этих писем много было и непосредственно «Восточно-Сибирской
правде». Большую часть этих писем редакция опубликовала.
В них фронтовики-сибиряки обращались к трудящимся Иркутской
области со словами сердечной благодарности за заботу,
восхищались ударной работой на производстве во имя победы
над фашистской Германией, заверяли иркутян в том, что
никакой пощады фашистам не будет.
Так «Восточно-Сибирская правда» — одна из глубинных
тыловых газет — вместе с Советской Армией шла «вперед,
только вперед», вдохновляя своих земляков.
Довольно часто газета перепечатывала передовые «Правды».
Написанные ярко, мощным призывным слогом, они несли
огромный публицистический заряд. Даже сейчас по прочтении
некоторых из них я почтительно притихаю над полосами.
Колоссальное внимание селу все годы войны. Сев, уборка,
заготовка. Колхозы отстающие, передовые… Проблемы
лесозаготовок, угледобычи, транспорта, промышленности,
в том числе и вывезенной с западных районов, — головная
боль и редакторов, и корреспондентов. Сколько же ими,
бедолагами, исхожено, изъезжено дорог за 30-строчными
заметками, за очерками и статьями!
За годы войны газета заметно посуровела. Меньше «географии»,
крупнее статьи. Все больше она стала учить «как жить».
Во всем — в стиле, в подаче материалов — жесткая
направляющая рука ВКП(б). Но критические статьи, это
чувствуется несомненно, инициатива и воля журналистов,
— не похоже чтобы они диктовались сверху. И, думаю, вряд ли
даже одобрялись. Но… дело спасал тот же устав ВКП(б),
где немеркнущей строкой записано было на долгие-долгие
годы: «Критика сверху и донизу, и невзирая на лица».
Я приведу еще одно воспоминание — Л. Салтыковой, в
годы войны работавшей сельским корреспондентом «Восточки».
… Журналистских навыков у меня не было. Работала в
комсомоле, в политотделе и в райкоме. Но нежданно-негаданно
вошла в семью газетчиков: раньше немного писала в газету
«Советская молодежь».
В сельхозотделе, куда меня определили (очевидно, по
моей специальности агронома), был заведующим Евгений
Васильевич Алакшин, опытнейший журналист, добрейший
человек. Сотрудники отдела ушли на фронт. Материалы
из сельских районов поступали от двух собкоров. После
месячной практики у Евгения Васильевича назначили меня
собственным корреспондентом газеты по Заларинскому, Аларскому
и Нукутскому районам.
Моей основной задачей стала передача редакции оперативных
информаций о том, как люди села трудятся для фронта,
чтобы обеспечить его продовольствием: хлебом, мясом,
маслом. В селах и улусах всех интересовали новости с
фронта, сводки Совинформбюро. Пришлось об этом рассказывать
людям. Помнится мое первое редакционное задание — рассказать
о коллективе Сортовской МТС, досрочно выполнившей квартальный
план ремонта тракторов.
Механизаторы работали по-фронтовому. Запасных частей
для ремонта тракторов не было и в помине. Здесь организовали
реставрацию старых деталей. Выходить из положения помогали
смекалка, находчивость. Механизаторы придумали специальный
станок для наплавки металлом износившихся деталей. Люди
работали днями и ночами. Директор МТС, коммунист Верпето,
энергичный, опытный руководитель, умело поддерживал
и развивал инициативу механизаторов.
Из села Сорты до станции Залари 25-30 километров. Информацию
о работе МТС я могла отправить только поездом. Два дня
в декабрьский мороз в кузове грузовой машины с пустыми
железными бочками добиралась до Заларей. Девушки из
местной редакции отогревали меня горячим чаем. Дрожащей
рукой переписывала материал. К вечеру побежала на станцию,
чтобы ночным поездом отправить первую корреспонденцию
с попутчиками.
С благодарностью вспоминаю тех людей, которые добросовестно
доставляли корреспонденцию в редакцию, а ведь отправлять
ее приходилось нередко. В редакции тогда не было стенографисток,
и по телефону на слух сотрудники принимали только очень-очень
срочные материалы.
Материалы для газеты оперативно доставлять приходилось
с трудом. Расстояние от села до села по 10-20 километров
нередко преодолевала пешком, а до станции Залари от
Нукут добиралась с попутчиками на телеге или бурятской
арбе. Удачей считалось, если попадется редкая автомашина
с каким-нибудь грузом.
… Помню однажды в Нукутском районе оказалась в тракторной
бригаде, когда багровый закат пламенем отражался на
окнах полевого стана. За вечер переговорила почти со
всеми, а назавтра рано надо было отправляться в Залари.
На утренней заре в степи прохладно, на голубом небе
ни пятнышка облака. В доме полевого стана, раскинув
руки, сладко спали ребята, чуть заметно было их ровное
дыхание. Бригадная повариха давно на ногах: «Пусть спят,
они ведь совсем еще дети», — жалобно сказала она. Вскоре
раздался голос бригадира: «Подъем!», и конюх дал сигнал
ударом молотка о рельс. Ребята быстро позавтракали и
ровно в шесть как один были уже на поле. Дисциплина
была военная.
Сев тогда затянулся. В области объявили ударную пятидневку.
Рассчитаны были часы и дни работы каждого трактора,
сеялки, пахарей на конных плугах. Первый же день дал
заметную прибавку на севе. Газетная информация в 30-40
строк сообщала о самоотверженном труде 14-15-летних
подростков. И когда даже такое маленькое сообщение попадало
к этим ребятам, радости не было конца.
Я нередко пользовалась гостеприимностью бригадных столовых.
Запомнился навсегда вкус хлеба военного времени —
горечь во рту, потому что он был из зерновых отходов.
Вспоминается еще один маршрут уборочной страды. Была
уже холодная осень. Я носила военное обмундирование
— серую шапку-ушанку, пальто из солдатской шинели серо-зеленого
цвета. По этой одежде меня в районах все узнавали, помогали
во многом. Пересаживаясь с одной грузовой на другую
с лозунгами на бортах «Хлеб для победы!», я тогда объездила
многие поля трех районов — Нукутского, Балаганского
и Осинского. Из Осинского района в Бохан пришла пешком,
там до Каменки снова на попутной машине, а дальше на
лодке через Ангару и поездом Черемхово—Иркутск.
Проводила и рейды. Колхозы зоны Бильчирской МТС уборку
хлебов вели с большими потерями. Вместе с учетчиком
одного из колхозов, секретарем комсомольской организации
и рабкорами выявили много колосьев после комбайнов.
Статья в областной газете получилась острокритической.
По ней сразу же были приняты строгие меры.
Я приободрилась: мои старания не были напрасными.
А впереди еще были 3 года войны…
