В ласковых объятиях леса укромно спрятался островок
бывшего пионерлагеря «Искра». Здесь теперь не трубит
по утрам сипловатый горн. Под парусами сосновых ветвей
— штиль тишины. Целительной и глубокой. Воздух кажется
лекарственным настоем, так он пропитан ароматами хвои,
смолы, ландышей и листвы, влажно дышащей после дождя.
Нижний ярус усыпан оранжевыми искрами жарков. Цветы обжигают
опьяняющей радостью. Где-то незатейливо просвищет синичка.
Где-то промелькнет по стволу юркая белочка. В каждой
расрывшейся почке, в каждом молодом ростке чувствуется детское
доверие к жизни.

Лена не может не улыбаться, принимая в подарок новый
проснувшийся день. Такой непохожий на прежние дни, когда
она ненавидела свое пробуждение. Дни, вместе с ней раздавленные
мраком безысходности. Дни, когда она приняла решение:
как можно скорее довести до конца свое мучительное существование,
уничтожить себя вместе с тем кошмаром, который стал
властелином ее обезволенной души.

Пять лет назад, когда ее «роман со смертью» только начинался,
она ничего не боялась и не стыдилась. Юношеский авантюризм
часто подстрекал Лену «покупать не по средствам» все,
что обещало яркие впечатления и прелесть новизны. О
том, что цена может оказаться чрезмерной, тогда не думалось.
Бойкая рисковая девчонка без памяти влюбилась в наркотик,
ни о чем не размышляя, ныряла в кайф и даже казалась
себе крутой и свободной от ханжеских комплексов более
осторожных ровесниц. О том, что за мнимой свободой кроется
самый беспощадный и непреодолимый гнет, она узнала потом.
Узнала и поняла, что вырваться уже невозможно. Она вдруг
ясно увидела, что во весь опор несется к пропасти. И
в ее власти только ускорить гонку по финишной прямой,
приблизить неизбежный конец, за которым уже не будет
изнуряющего ужаса, постоянного отравляющего стыда, неотвязного
голода по дурману. Лена решила побыстрее испить свою
чашу до дна. Значит, такая судьба, оправдывала она
свой выбор.

Но рядом были те, кто не мог согласиться с таким исходом,
— мать и отец, на чью долю мог «выпасть» только один
путь: бороться за дочь до конца. Их решением Лена
оказалась в областном центре реабилитации наркозависимых
«Воля». И жизнь ее потекла по новому, совсем другому сценарию.
Подъем в шесть часов утра, динамичные дни, наполненные
напряженным созидательным трудом тела и души, абсолютная
невозможность уединения и непрестанный контроль товарищей.
Четкий, никогда не нарушаемый ритм жесткого, почти казарменного режима.
Он лишь поначалу в тягость, признаются ребята, находящиеся
здесь. Очень скоро начинаешь понимать, что отсутствие
индивидуальной свободы в центре как раз и дает реабилитантам
реальную свободу от навязчивых мыслей о дозе, от пагубы
искушения, которое неизменно приносит праздность. Здесь,
в изолированном оазисе братства спасающихся молодых
людей, единственно возможный способ существования —
абсолютная трезвость и постоянная работа над собой.
Все в центре: целительное воздействие самого простого, но
отнюдь не легкого труда, ежедневный самоанализ во время
психотерапевтической практики в группе, часто повторяющиеся
проверки физического состояния — подчинено главной задаче:
научить наркомана игнорировать злую волю зависимости в своей
жизни, обезвреживать своего злейшего врага. То, что раньше
казалось непосильным в одиночку, в коллективной борьбе оказывается
возможным и даже естественным. Каждый следующий день, прожитый
без отравы, каждая ночь, проведенная в покое, без кошмаров
и самоистязаний души, становятся залогом окончательной
победы. Как награда в нелегкой борьбе приходит утраченное
было осознание своей человеческой ценности и, словно
откровение, счастье вновь воспринимать мир чистыми,
незамутненными глазами. С того дня, как Лена приехала
в центр «Воля», прошло около полугода.

— Наверное, те, кто не впадал в какие-то порочные зависимости,
не могут по-настоящему оценить, как это классно — жить
трезво, — говорит она. — Я сейчас чувствую себя словно
заново родившейся. И очень хочется жить. Сдаться и умереть
— это самый легкий вариант. Но стоило ли для этого
появляться на свет? Я очень надеюсь, что выйду отсюда
свободным человеком.

— Все будет хорошо, — ободряет девушку Андрей, волонтер
и воспитатель центра. — Ребята, прожившие у нас месяц-другой,
как правило, остаются до конца реабилитации, а все,
кто прошел реабилитацию в нашем центре (на сегодня
их число уже перевалило за двадцать), твердо держатся
трезвости. Те, кто еще не созрел преодолеть свою проблему,
уходят от нас чаще всего в первые же дни после поступления.
Иногда такие «беглецы» снова возвращаются к нам, но
мы принимаем их не раньше, чем через полгода.

— Много таких, что уходят? — спрашиваю я у Андрея.

— Примерно половина. Наркоманам, развращенным праздностью
и безответственностью, наша суровая дисциплина кажется
немыслимым бременем. Подчиняться ей поначалу действительно
нелегко. Но иначе нельзя. Ведь, будучи рабом наркотика,
как только ни изворачиваешься, чтобы сократить разлуку
с ним, сам себя двадцать раз обманешь ради дозы, оправданий
каких угодно насочиняешь, в игольное ушко проскользнешь
к заветной цели. Поэтому в центре весь режим, уклад
жизни построен так, чтобы даже вот этого «угольного
ушка» не находилось. Те, кто здесь находится, даже подумать
о нарушении сухого закона не могут. Этому подчинено
все.

Во-первых, практически никто из реабилитантов не остается
один на один с собой, со своими мыслями и искушениями.
Все время он проводит в компании своих товарищей, на
глазах у всех. Новичков опекаем особенно бдительно.
Первое время им не разрешается общаться друг с другом,
они находятся под наблюдением тех, кто уже близок к
завершению реабилитации и заслужил доверие руководства.
Из таких надежных ребят создана тайная служба охраны
монаров (СОМ). Реабилитационная методика нашего центра
основана на польском опыте монаров, перенесенном на
российскую почву Сергеем Слободянюком, организовавшем
реабилитационный центр в Калининграде. Внесли мы и
свои коррективы в программу поляков, связанные со спецификой
местного населения. Главное в нашем центре — борьба
с наркотиком единым фронтом. Схватка с недугом в одиночку,
в самом деле, бывает слишком тяжела. Поэтому мы все
время находимся вместе. И стараемся, чтобы так называемого
свободного времени у нас не было. С шести утра до одиннадцати
вечера каждая минута расписана под коллективные полезные
занятия. Это работа по хозяйству, — разумеется, оно у
нас большое. Есть огород, теплицы, территория, которую
мы держим в образцовом порядке. Внимательного ухода
требуют наши животные. У нас есть козел Изя и коза Роза,
а также их ребенок. В утепленном свинарнике живет пара
чушек. (Надо сказать, что называть свинарником добротный
каменный теремок, на удивление чистенький и культурный,
даже как-то невежливо. — М.Р.) Приобрели мы и корову.
В корпусах ведутся различные ремонтные работы. Так
что сидеть сложа руки не приходится. Но мы, конечно
же, не только обслуживаем свои жизненные нужды. Большое
внимание уделяем физкультуре как важной части оздоровительной
программы. Каждое утро бегаем по шесть километров.
Делаем зарядку, после работы устраиваем спортивные
игры, походы в лес, строго следим за соблюдением норм
личной гигиены. Каждый должен прочувствовать, что с
жизнью в вялом, заторможенном, а тем более опустившемся
состоянии покончено раз и навсегда. В центре регулярно
проводится групповая психотерапевтическая работа. Каждый
реабилитант должен постепенно как можно подробнее и
с полной откровенностью рассказать товарищам обо всех
событиях и переживаниях своей зависимой жизни, как бы
вывернуть наизнанку весь пройденный под гнетом наркотика
путь. Во время таких исповедальных сеансов приходит
острое объективное осмысление случившегося, очищающее
чувство вины, горькое отвращение к негативным поступкам
и тяжелым физическим и моральным состояниям, связанным
с болезнью. Такая «промывка нутра» нелегко дается, но
приносит глубокие и ценные плоды, укрепляет твердость
в отказе от дурмана.

— Дает ли все это гарантию чистоты соблюдения режима
трезвости?

— Такую гарантию дает система неослабного контроля
друг за другом. Каждый обитатель центра знает, что в
любую минуту его могут проверить на реакцию зрачков,
наличие налета на языке и на другие признаки нетрезвого
состояния. Подобные проверки проводятся даже ночью,
для новоприбывших — через каждые два часа, потом, возможно,
реже, смотря по тому, насколько успешно идет реабилитация.
Никто на это не обижается. О наших правилах все ребята
узнают еще «на берегу», когда приезжают к нам впервые.
Они сознательно соглашаются подчинить себя спартанскому
укладу центра, потому что понимают, что доверие и свобода
для них сейчас только во вред. Кроме того, когда на
кого-то из них набрасывается депрессивное состояние
или одолевает тоска по дозе, он может и должен позвать
на помощь. Для этого достаточно дважды нажать наш сигнальный
звонок. Даже если это случится в кромешную ночь, через
пять минут в комнате для групповых занятий соберутся
все до одного, чтобы оказать поддержку тому, кто в ней
нуждается. При всей суровости нашего быта мы живем
как одна семья, где каждый не только за себя в ответе
перед товарищами, но и все друг за друга.

— И что, случаи нарушения режима редки?

— Их, слава Богу, не было вообще ни разу за все три
года, как мы существуем.(Три года назад был создан реабилитационный
центр «Иркут», а с января нынешнего года работает его
преемник — «Воля». — М. Р.) Если бы кто-то нарушил железный
закон трезвости, этот человек безоговорочно покинул
бы центр прямо тут же. Причем навсегда. Обратно нарушителя
мы уже никогда бы не приняли.

— Как складываются ваши взаимоотношения с неофитами
— теми ребятами, кто закончил реабилитацию и вышел
в мир?

— Если за долгие месяцы, пока они находятся здесь, между
нами складываюся действительно, как в семье, близкие
отношения, то они, естественно, не могут исчезнуть и
после. За каждого нашего «вновь рожденного» (именно
так переводится слово «неофит») мы продолжаем нести моральную
ответственность. Нам не все равно, как сложится его
дальнейшая судьба. Многих ребят мы трудоустраиваем.
В этом нам помогает авиационное производственное объединение,
которое вообще оказывает нам посильную поддержку. Нередко
нам приходится участвовать и в решении жилищных проблем
наших выпускников. Как-то удавалось до сих пор утрясать
подобные вопросы. В самом крайнем случае, если кто-то
из наших окажется в ситуации, когда совсем негде жить,
мы, я уверен, не бросим его на произвол судьбы, найдем
возможность жить в центре. Ведь по-хорошему реабилитация
не должна заканчиваться за воротами нашей территории,
важно, чтобы неофит в реальной жизни смог применить
полученные в изоляции навыки борьбы с искушениями, преодоления
стрессовых ситуаций, противостояния тяготам и невзгодам, от которых
никто из нас не застрахован. Недаром же практически все
наши «новорожденные» довольно долгое время после пребывания
в центре продолжают приезжать на наши собрания, общаться
с нами. Это им просто необходимо, и мы им всегда рады.
Их пример, в свою очередь, помогает вселить надежду
в тех, кто совсем недавно вступил на путь реабилитации.

— Кто финансирует «Волю»?

— В первую очередь, областная администрация. На средства
регионального бюджета приобретаются стройматериалы,
оргтехника, мебель, выплачивается зарплата персоналу.
Областная казна также оплачивает содержание некоторых
наших реабилитантов — тех, что попадают к нам по направлению
комитета по молодежной политике. Остальные ребята реабилитируются
у нас на семейные деньги.

— Из кого состоит персонал?

— В центре работают три воспитателя, все — освободившиеся
наркоманы, ваш покорный слуга в том числе. Двое моих
товарищей учатся на четвертом курсе психологического
факультета педагогического университета. Я поступаю
на первый.

— Как долго ты собираешься трудиться на ниве реабилитации?

— Думаю, до тех пор, пока эта проблема будет существовать,
все мои силы, вся моя жизнь будут служить ее решению.
Мне необходимо как можно большему количеству парней
и девушек помочь обрести утраченную радость бытия, уберечь
их от тех ошибок, которые совершил я сам. Для меня уже,
к сожалению, непоправимых ошибок. Я столько потерял!
Наркотик столько украл у меня. Я потерял мать… Она
вырастила меня одна, у нас никого не было, кроме друг
друга. Шесть мучительных лет она за меня боролась, совершенно
забыв о себе, не обращая внимания на ухудшение собственного
здоровья. Мама умерла от рака полтора года назад. Это
останется тяжким грузом на моей душе до конца моих дней.
Единственное, что я могу теперь сделать, — это быть
всегда таким, каким она мечтала меня видеть, сыном,
которым она могла бы гордиться. И еще я должен сделать
все, чтобы мой совсем еще маленький ребенок никогда не пережил
того, что выпало на мою долю.

В самой знаменитой проповеди всех времен и народов Иисус
сказал: » Входите тесными вратами; потому что широки
врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие
идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие
в жизнь, и немногие находят их». Путь, который предлагает
пройти «Воля», тернистый и долгий. Не каждому он оказывается
по силам. Но тот, кто прошел его, получает выстраданную
бесценную награду. Ибо этот путь ведет в жизнь.

Телефон реабилитационного центра «Воля»: 25-36-45.