Съежившись и уткнувшись в плечо матери, Павел сидел
напротив судьи. Сегодня, на этом заседании, решалась
его судьба. И вот, словно выстрел в сердце, звучит приговор:
направить в спецПТУ закрытого типа.

Неожиданно в зале суда раздался крик матери: «Не отдам
сына!» Женщина прижала ребенка к груди и забилась в
истерике. Павел обнял мать так крепко, как мог, слезы
ручьем бежали по его лицу. «Если вы нас разлучите, я
покончу с собой», — закричал он на весь зал. Это звучало
как вызов. Мальчишка еще не понимал, что никто уже не
собирается кого-то в чем-то убеждать и кому-то что-то
доказывать. Последнее слово сказано.

Трагедия, разразившаяся в суде, надолго останется в
памяти участников процесса. Позже судья, проводивший
заседание, признался: «В какой-то момент мне показалось,
что мы совершаем ошибку. Я видел, как мать любит своего
ребенка и как сын не хочет расставаться с ней. Я сам
отец, понимаю, что значит отобрать ребенка у родителей,
пусть и не навсегда. Но, изучив сложившуюся в семье
обстановку, глядя на опухшее от вина лицо когда-то симпатичной
женщины, я ясно осознал, что сейчас единственно правильным решением
будет оградить мальчишку от отрицательного воздействия
матери и тем самым помочь ему стать человеком. Если
мы сегодня пойдем на поводу у своих чувств, то завтра
помогать будет уже поздно».

Совершая поступки, кажущиеся им безобидными, подростки,
эти «бесшабашные головы», часто и не подозревают о том,
что их деяния уголовно наказуемы, платить за них придется
собственной свободой.

Павел, герой нашего рассказа, родился в благополучной семье.
Мать, Марина Петровна, работала в торговле, отец, Сергей
Петрович, — тракторист. Недостатка в деньгах не было.
Сына одевали, что называется, с иголочки.

Учась в сельской школе, подросток не проявлял особого
интереса к наукам, больше тянуло на улицу, к таким же
«не приспособленным к учебе» друзьям. Жалобы преподавателей
ни к чему не приводили: мать защищала сына, как могла,
уверенная, что Павел никогда не сможет солгать ей и,
уж тем более, совершить дурной поступок.

Излишнее доверие к сыну привело к полной бесконтрольности
со стороны родителей. К тому же они больше всего были
заняты выяснением собственных отношений. Постоянные
скандалы в семье заканчивались тем, что на стол выставлялась
бутылка вина — символ перемирия. Подростку казалось,
что никто и ничто не может ограничить его свободу. «Мог
гулять столько, сколько хотел, — рассказывал Павел
на суде. — Знал, что дома пьянка, не хотелось туда
возвращаться».

Постепенно благополучие семьи оказалось безвозвратно
утерянным: квартира превратилась в притон для друзей-собутыльников,
каждая копейка тратилась на покупку спиртного, росли
долги. Во время одной из пьянок между супругами произошла
ссора. Обезумевшая от вина женщина схватила вилы и воткнула
их в ногу мужа. А через несколько месяцев Павел остался
без отца, который умер от заражения крови.

К тому времени Марину Петровну уволили с работы. Павел
окончательно отбился от рук, перестал посещать школу,
начал выпивать. Целыми днями он общался с друзьями
старше его по возрасту. Именно они и рассказали, что
видели во дворе несколько банок краски да валяющиеся
возле гаража запчасти от мотоцикла, которые, по всей
видимости, хозяину не нужны. Павел, мечтавший отремонтировать
старый отцовский мотоцикл, сразу согласился на предложение
друга «приватизировать» бесхозное добро.

От возбуждения уголовного дела по факту кражи подростка
спас только малолетний возраст: к тому времени ему еще
не исполнилось четырнадцати лет. Павла поставили на
учет в инспекцию по делам несовершеннолетних. На контроле
был не только он, но и его мать, которая к тому времени
страдала уже хроническим алкоголизмом.

И администрация сельского совета, и дирекция школы,
и инспектор, обслуживающий территорию, все ясно понимали,
что злостное уклонение матери от воспитания сына, склонности
самого подростка могут привести его на скамью подсудимых.

И вот судьба Павла решена. «Вы хоть объясните, куда
его увезут и какие там условия», — попросила, немного
успокоившись в машине, Марина Петровна. Семья направлялась
в центр временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей
Иркутска. Это нечто вроде перевалочной базы, где подростки
получают путевку в спецучреждения. Дело в том, что в
Иркутске нет ни одного спецучилища для малолетних правонарушителей,
их направляют в другие регионы, туда, где есть свободные места. В таких ПТУ
подростки живут четко по расписанию: завтрак, учебные
занятия, различные кружки, физподготовка — только
все это они делают под строгим надзором. В общежитиях
тоже свои, выработанные с годами правила. Если, например,
побег совершает один из воспитанников, страдают за
это все. Но главное, окончив курс обучения, мальчишки
приобретают специальность. Комиссия по делам несовершеннолетних
уже при направлении в спецПТУ берет на себя
обязательства по трудоустройству подростков после их
возвращения домой. Вот только гарантировать этим пацанам, что дома они
найдут заботу родителей, не может никто.

Через несколько месяцев из Кемеровской области пришло
письмо от Павла. Мать не могла читать его без слез.
А потом долго сидела в кресле и мучительно вспоминала:
когда она совершила ту непоправимую ошибку, за которую
расплачивается теперь вместе с сыном.