Крупнейший лесопромышленный холдинг России — ЗАО «Илим Палп Энтерпрайз», которое производит 42%
всей отечественной целлюлозы, — в конце прошлого года едва не лишился части своей собственности. 21 декабря
2001 г. по иску частного лица Лианы Оганесян, удовлетворенному судом Нижнего Новгорода, судебные
приставы с помощью вооруженной охраны отстранили от руководства Братского лесопромышленного комплекса
гендиректора Сергея Хвостикова, а на его место был восстановлен бывший директор Георгий Трифонов. За
перехватом власти на комбинате последовал иск «Иркутскэнерго», крупными акционерами которого являются
акционеры «Русского алюминия», о банкротстве Братского ЛПК. Основанием послужило расторжение
Трифоновым соглашения о реструктуризации долгов ЛПК перед энергокомпанией в размере более 750 млн.
руб. и
сроком на 12 лет. Руководство «Илим Палпа» обвинило в силовом захвате своего предприятия структуры группы
«Сибирский алюминий» (ее акционеры владеют половиной «Русала») и подало встречные иски в суды.
Одновременно между компаниями начались активные переговоры. Конфликт разрешился в начале января: 15-го
числа Братский горсуд признал незаконными действия судебных приставов, на следующий день «Илим Палп»
восстановил контроль над Братским ЛПК. Одновременно «Илим Палп» согласился выкупить у акционеров
«Русала» Усть-Илимский ЛПК, контроль над которым они получили осенью 2001 г. Эти события разворачивались
на фоне того, что «Илим Палп» объявил о планах перехода своих предприятий на единую акцию и превращения
холдинга в публичную компанию. Председатель совета директоров «Илим Палпа» Захар Смушкин в интервью
«Ведомостям» рассказал, как удалось решить «братскую» проблему и что компания собирается делать теперь.

— Как вы считаете, почему именно ваше предприятие стало объектом агрессии? Многие говорят, что
сейчас появился новый вид бизнеса — спекуляция захваченными активами.

— Мы, безусловно, являемся объектом внимания венчурных инвесторов и спекулянтов такого рода. Мы публично
объявили о своей стратегии развития, и, естественно, когда известна стратегия, тогда всем понятно, как
спекулировать активами, т. е. теми предприятиями, которые представляют для нас стратегический интерес.
Похожая ситуация сейчас сложилась в Архангельской области. Есть Архангельский ЦБК — актив, который мы
хотели бы приобрести. Мы сделали официальное предложение совету директоров комбината, которое было
принято с интересом и активно ими обсуждается. Я думаю, что переговоры должны закончиться для нас
благоприятно, хотя ожидать мгновенного объединения не следует — это достаточно сложный технически вопрос,
форсировать который нелегко. Но тем не менее, пока этот актив не входит в структуру «Илим Палпа», возможно
повторение «братского» сценария.

— Как реализуются такого рода сценарии?

— Подобного рода заход на предприятие строится на базе трех основных составляющих. Первая — это
кредиторская задолженность, вторая — это возможный пересмотр итогов приватизации. В случае с Архангельским
ЦБК есть такая возможность — формально у них есть старые споры по «Северной целлюлозе». В Архангельске
уже пройден первый этап, подобный которому мы проходили в Братске: произошел внезапный вызов
Архангельского и Котласского целлюлозно-бумажных комбинатов на ФСФО. Все это было представлено как
месячник работы с целлюлозно-бумажными предприятиями. Если предположить, что возможны утечки, то это
может быть одной из форм сбора и уточнения той информации, без которой тяжело разработать стройную схему.
И, наконец, это человеческий фактор, как мы видели в случае с бывшим генеральным директором Братского ЛПК
Георгием Трифоновым. В реальности все происходит одновременно — и первое, и второе, и третье.

— Почему передел в отрасли начался именно в Сибири?

— Здесь есть два серьезных мотива. Во-первых, мотив экономический: «Сибалу» и его родственным структурам
удалось достаточно дешево — при помощи силового давления — приобрести Усть-Илимский ЛПК. Естественно,
они прекрасно знали и о намерениях «Илим Палпа» приобрести это предприятие. Существовал upside — сумма
разницы между рыночной стоимостью и стоимостью приобретения. Важным аргументом является и то, что у
бывших акционеров УИЛПК — компаний «Континенталь Инвест» и «Сибал» — имеется сильное экономическое и
политическое влияние в Иркутской области.

Второй мотив — макроэкономический, потому что практически все основные биржевые отрасли — нефтяная,
газовая, металлургическая — уже структурированы с точки зрения собственности. То есть уже сложился круг
компаний, интегрировавших свои основные активы в этих отраслях. А целлюлозно-бумажная отрасль не до
конца структурирована. После приватизации предприятий не везде произошла консолидация активов. На сегодня
есть одна компания — «Илим Палп», которая имеет в своей структуре несколько ЦБК, четкую открытую
стратегию развития отрасли и соответственно себя позиционирующая. Кроме того, при существующем низком
уровне цен на продукцию целлюлозно-бумажной промышленности, компаниям необходимо увеличивать активы.
К моменту выхода уровня цен на максимальное значение компания будет производить и реализовывать
максимальное количество продукции, с тем чтобы получать прибыль. И здесь уже будет не до войн.

— Вы уже подсчитывали нанесенный ущерб?

— Цифры еще уточняются. У нас была договоренность о выпуске совместного пресс-релиза по окончании сделки
по покупке Усть-Илимского ЛПК о том, что взаимные требования выполнены и претензий нет. Однако пока мы
не можем этого сделать, потому что у нас есть претензии по результатам деятельности на Братском ЛПК
представителей структур «Сибала». В частности, есть часть активов, которые были приобретены на баланс
Братского ЛПК вразрез с экономической целесообразностью.

— Например?

— Здесь схема очень простая: отгружается продукция, за нее реально платятся деньги, они поступают на счет
комбината, а дальше комбинат покупает коробок спичек за $2 млн. В итоге на балансе находятся спички за $2
млн., формально баланс не ухудшился. Другой вопрос, что спички стоят дешевле, чем та сумма, за которую они
были приобретены.

— А где сейчас Трифонов?

— Трифонов, к сожалению, после своего появления на комбинате в момент захвата 21 декабря исчез. Он в каком-
то странном режиме работает: появляется на день в Законодательном собрании в Иркутске, после этого куда-то
исчезает (он был избран в свое время в Законодательное собрание Иркутской области от города Братска).

— У вас формальные претензии только к Трифонову?

— Почему? Там официально работали люди, фамилии все известны. Их подписи есть на документах. Формально у
нас претензии не только к управленческой команде, но и к государству, которое в лице народных судей,
судебных приставов действовало, по нашему пониманию, неправомочно и несправедливо. В настоящее время
юристы нашей компании рассматривают возможность предъявления претензий к народному судье из Нижнего
Новгорода. Я знаю, что есть прецеденты, когда государство компенсировало ущерб. В данном случае для нас
важно соблюдение принципа ответственности. Формально ответственность за произошедшее лежит на судье и
Управлении Министерства юстиции по Иркутской области.

— Почему вы решили выйти из конфликта, выкупив УИЛПК?

— Главная причина — это предприятие, которое представляет для нас стратегический интерес.

— Сколько вы заплатили за УИЛПК? Разные СМИ называли сумму $200 — 300 млн.

— Сумма не превысила $200 млн. Через некоторое время эта информация будет доступна — она будет отражена в
официальной финансовой отчетности компании.

— Какие выводы вы сделали из этой истории?

— Выводов много, и они слишком разноплановые. Говорить об усилении безопасности, о том, что надо всюду
расставлять людей с оружием, было бы неправильно.

Отдельный вопрос — это законодательство о банкротстве. Применение этого закона в действующей редакции дает
возможность отстранить акционеров от управления принадлежащей им собственностью. Процедура банкротства
с 1997 г. стала основным механизмом передела собственности и не имеет ничего общего с банкротством в
цивилизованном смысле этого термина. В нашем случае вся логика подконтрольных «Сибалу» структур была
подчинена необходимости расторгнуть реструктурированную кредиторскую задолженность и немедленно
вчинить нам по формальному признаку иск о банкротстве. Сделали это руками нашего же сотрудника — бывшего
директора Георгия Трифонова. Вероятно, его какими-то способами вынудили заняться тем, чем он занялся, —
мотивы стары как мир.

А дальше сам действующий закон о банкротстве говорит, что если вы хотите вернуть долг, то сторона, которая
подает иск о банкротстве, может его и не принять: не принять технически, как в нашем случае, или не принять
практически, ссылаясь на очередность погашения платежей. Главное — добиться отстранения акционеров от
управления предприятием. При наличии такой практики ни о каких масштабных инвестициях в промышленность
России говорить не приходится.
Поэтому со стратегической точки зрения первое, что сейчас необходимо стране в целом и бизнесу в частности, —
это пересмотр закона о несостоятельности и банкротстве. Этим в настоящее время занимаются правительство и
Госдума. Но, к сожалению, и в новой редакции, увы, есть немало пробелов — она не в полной мере учитывает всю
уже имеющуюся негативную практику банкротств.

К тактическим выводам, я считаю, можно отнести необходимость корректной реструктуризации кредиторской
задолженности, а это сопровождает любое предприятие. Во-вторых, следует форсировать реализацию стратегии
перехода на единую акцию для консолидации акционеров, с тем чтобы дать миноритарным акционерам четкое
представление о ценностях и идеологии холдинга.

Ну и, конечно, нельзя не сказать о роли пиара во всей этой истории. Нам никогда не уделяли столько внимания в
СМИ, в том числе и в региональных. В каких только грехах нас не обвиняли! Однако следует отдать должное
объективности основных российских экономических изданий, которые внимательно следили за событиями и
объективно их освещали.

— Как вы считаете, котировки «Илим Палпа» в общественном мнении выросли или нет?

— Конечно, название «Илим Палп» сейчас более узнаваемо, чем раньше. Но нужно понимать, что рост нашей
узнаваемости был связан и с волной черного пиара. В отраслевом сообществе, деловых и политических кругах, в
регионах мы на деле получили широкую поддержку и только укрепили собственную репутацию. Для более
широкой публики наша известность еще не в полной мере окрашена в позитивные или негативные тона. Для
меня очень важно, что коллективы на предприятиях не остались равнодушны и поддержали нас, хотя мы
сознательно отказались от превращения сотрудников предприятий в заложников ситуации.

— Как продвигается процесс перехода «Илим Палпа» на единую акцию? Полтора года назад в интервью
«Ведомостям» вы рассказывали, что проведете тендер среди банков. И вдруг ДИБ стал организатором
перехода на единую акцию без всякого тендера.

— Жизнь не всегда укладывается в рамки рационального планирования. ДИБ выбран не случайно — есть целый ряд
соображений. Общепризнанно, что «ЮКОС» провел эту процедуру успешно. Мы полагаем, что репутация
«ЮКОСа» в данном случае служит весьма весомым аргументом в пользу ДИБа. К тому же все равно сам банк не
может организовать весь процесс перехода на единую акцию самостоятельно, есть подрядчики, которые
реализуют этот процесс.

Для меня переход на единую акцию и открытие компании имеют философский смысл. На определенном этапе
своей деятельности приобретатель активов должен предложить обществу продукт, превышающий по стоимости
первоначально приобретенные активы. Не просто некоторую прибыль от операционной деятельности, а бизнес,
участником которого может стать каждый человек. Форма такого предложения — это ликвидные акции компании,
свободно обращающиеся на рынке. В этом смысле пример «ЮКОСа», опередившего по уровню капитализации
более крупные по добыче нефти компании, очень показателен.

Современная экономика на этом и держится. Почему, например, американцы уважают частную собственность?
Потому что каждый из них является частным собственником. В этом случае появляется новая идеология,
которой, к сожалению, пока нет в нашей стране, но кто-то же должен делать первые шаги в этом направлении.
Мы не первые на этом пути, но среди компаний своей отрасли мы первопроходцы и не боимся публичности и
внимания к нам извне.

— Какие предприятия сейчас контролирует «Илим Палп» и что вы будете делать с теми миноритариями,
которые откажутся обменивать акции?

— Мы подтверждаем то, что приобрели акции Усть-Илимского ЛПК. В соответствии с законодательством мы
обратились за разрешением в антимонопольные органы, что необходимо для дальнейших действий, в том числе
связанных с переходом корпорации на единую акцию. На трех основных целлюлозно-бумажных комбинатах —
Братском, Котласском и Усть-Илимском — мы контролируем больше чем 90% акций. Что же касается
миноритарных акционеров, то на эту процедура мы специально отводим достаточно большое время, где-то около
года. Процесс конвертации акций является абсолютно добровольным и будет проходить в соответствии с
законодательством. Сначала мы предлагаем выкупить акции у миноритарных акционеров, а если они не хотят,
тогда они могут конвертировать акции предприятий в акции холдинга по определенному коэффициенту. Для
этого независимый оценщик должен сделать соответствующую оценку и рассчитать коэффициент.

— Кто будет оценщиком?

— Мы предполагаем выбрать оценщика на тендерной основе. Я не думаю, что будут какие-то неожиданности: все
авторитетные эксперты известны. Рано говорить, кто станет победителем, так как сейчас идет только подготовка
к тендеру.