!I1!Приговор, прозвучавший 28 февраля в Иркутском
областном суде, был как гром среди ясного неба.
Павел Евгеньевич Киселев, известный в криминальном
мире «авторитет», обвиняемый вместе со своими
сообщниками в бандитизме,
убийствах, кражах и других тяжких и особо тяжких преступлениях,
оправдан по 11 статьям Уголовного кодекса.
Все восемь подсудимых торжественно освобождены в зале суда. Как
прозвучало в приговоре, «за недоказанностью их
участия в преступлениях, имевших место в
действительности».

Что же это за преступления? Прежде всего потрясший
весь город взрыв на улице Коммунистической ночью 4
ноября 1998 года. Двухэтажный дом был облит бензином
и подожжен. А для того, чтобы никто из проживающих в
нем уже наверняка не смог спастись, еще и взорван
выстрелом из гранатомета «Муха». Хозяин дома, некий
Кирс, друживший с Киселевым с детства, а в последнее
время впавший в немилость, оказался в отъезде. В
мучениях погибли его жена и 17-летняя дочка. Теща,
которой под 70 лет, получила ожоги, но осталась в
живых: ей удалось выпрыгнуть из окна. Эта трагедия
была последней в череде преступлений,
инкриминируемых «банде Киселева» предварительным
следствием. По факту взрыва возбуждено уголовное
дело, а главные обвиняемые — Кисель и двое его
ближайших сподвижников, — видимо, испугавшись, что перегнули
палку, скрылись за границу, откуда их вытаскивали с
помощью Интерпола. Впрочем, на суде свой отъезд они
объяснили просто желанием отдохнуть от дел.

!I2!С 1996 года Павел Киселев состоит на оперативном
учете в управлении по борьбе с организованной
преступностью как «положенец города Иркутска по кличке Кисель».
Незадолго до этого он освободился из колонии N2,
где отбывал наказание за грабеж.
«Положенец» — высшая должность в мире воров,
живущих «по понятиям». По словам друга,
знавшего его с детства и вместе
хлебавшего баланду в зоне, еще в колонии Кисель
начал подниматься по иерархической лестнице
«блатных». Уверенный в себе, не теряющий
самообладания в самых сложных ситуациях, он вызывал
уважение криминальных «авторитетов» и тем, что вел
здоровый образ жизни: занимался спортом, не
употреблял спиртное и наркотики. У него всегда был
нюх на деньги: он безошибочно чувствовал, какие
направления легального бизнеса сулят хорошую прибыль
и кому можно предложить свою «крышу». К нему очень
часто обращались за посредничеством коммерсанты, с
преступной деятельностью никак не связанные: все
знали, что он способен вернуть долги, разобраться в
спорной ситуации. Павел Евгеньевич пытался играть
роль респектабельного бизнесмена: оформил ЧП
«Киселев», имел офис в гостинице «Интурист», никогда
не носил с собой оружия, его безопасность
обеспечивали личные охранники. Как рассказывали на
следствии многочисленные свидетели, разработанные «шефом»
планы проводились в жизнь его сподручными, стоявшими
на разных ступенях «служебной» лестницы. Ближайшими
помощниками являлись «положенец» города Шелехова по
кличке Колесо, который перед судом не предстал,
поскольку его так и не удалось экстрадировать из
Чехии, и проходившие по уголовному делу Срабионов
(Лохматый) и Полушин (Волк). Последний
контролировал криминальный бизнес, связанный с
похищением автомашин, которые потом возвращались законным
владельцам за вознаграждение. (Уголовное дело по
этим эпизодам находится в производстве следственного
управления при УВД области).

Киселеву было предъявлено обвинение в создании
вооруженной банды «с целью нападения на граждан и
организации». Оружия и боеприпасов по уголовному
делу проходит, что называется, немеряно: пистолеты
ТТ, ПМ, «Парабеллум», «Глок», реактивные противотанковые
гранаты с пусковыми устройствами, тротиловые шашки с
детонаторами и прочее и прочее. Одни были найдены на
месте совершения убийств, о других рассказывали
свидетели либо чудом оставшиеся в живых потерпевшие,
«чистосердечно признавались» сами обвиняемые в
преступлениях.

Клубок событий, который пытались распутать следствие
и суд, начинался с убийства в марте 1998 года
генерального директора ООО «Восточная Сибирь ЛТД»
Юрия Романова. Этот коммерсант, занимавшийся
посредничеством на рынке нефтепродуктов, был в
дружеских отношениях с Киселевым, как-то даже дал
ему в пользование на полгода свой «Мерседес». Однако
от покровительства в урегулировании споров с
должниками категорически отказался, продать
приглянувшуюся Киселю машину по заниженной цене не
захотел и велел ее вернуть. Его не вразумило даже
грозное предупреждение: «Мерседес-Бенц-250» у жены
Романова угнали и сожгли. «Потерявший страх»
коммерсант получил огнестрельные ранения груди и
живота, когда вышел из своего дома по улице
Альпийской, услышав звонок в калитку. Прежде чем
скрыться, киллер (личность установлена,
находится в розыске) сделал из пистолета ТТ контрольный выстрел в голову
упавшей на тропинку жертвы. Этот пистолет, брошенный
на месте преступления, потом опознает хранивший его
у себя по просьбе Киселева его знакомый. О том, как
велась слежка за Романовым на машине, специально для
этого угнанной, поведают следователю те, кто в этом
участвовал.

Следующий, кто был наказан за «неправильное
поведение» (по выражению одного из свидетелей),
оказался Королев, в свое время отделившийся от
Киселева и создавший свою группировку. Когда его
вызвали в прокуратуру на допрос в связи с убийством
Романова, он «заложил» Волка, предположив, что тот
может быть причастным к преступлению. Естественно,
он за это поплатился. Поводом для конфликта стала
угнанная » Тойота-Ленд-Крузер». Ее хозяин, к бандитам
отношения не имеющий, решил, что быстрее отыщет
машину, если обратится не в милицию, а на «стрелку».
«Стрелка» состоялась в «Интуристе»: якобы Киселев,
заподозривший в угоне Королева, потребовал вернуть
«Крузер». Консенсус достигнут не был. Может, потому,
что Король машину и не угонял: ее в конце концов
нашли во Владивостоке и вернули хозяину все же
сотрудники милиции, а никакие не бандиты. Зато из-за
этого несчастного «Крузера» в Иркутске началась
натуральная война с пальбой среди белого дня. После
«стрелки» Королев явился к своему другу Кирсу
избитый, мокрый, с простреленной ногой. Рассказал,
что его вывезли на Иркут, где били, топили, стреляли,
и попросил семью Кирса приютить его в ставшем очень
скоро печально знаменитым доме N 10 по улице
Коммунистической. Потом сердобольному Кирсу,
отказавшемуся выдать Короля, едва удалось увернуться
от автоматной очереди неподалеку от собственного
дома. Через несколько дней он вместе с сыном попал
под обстрел в районе пристани «Ракета», где их
машина была прижата к обочине. Затем состоялась
погоня со стрельбой на проспекте Жукова — в два
часа дня жители Солнечного могли стать зрителями или
нечаянными жертвами крутых разборок. После этого,
убедившись, что за домом на Коммунистической ведется
постоянная слежка и им грозит опасность, Королев и
Кирс уехали в Усть-Кут. Они думали, что там их не
достанут те, кто организовал слежку и
преследование. А их и не думали доставать. 4 ноября
Кирс узнал, что его дом взорван, жена и дочь
погибли. Кто же мог предположить, что даже известие
об отсутствии в доме хозяина не остановит
преследователей. Король, пригрозивший Киселеву
пожаловаться на творимый им беспредел в Братск (там
находится региональное воровское «правительство»),
очевидно, уже не сможет исполнить свою угрозу: перед
очередным судебным заседанием он исчез — на этот
раз бесследно. Говорят, что его уже нет в живых.

Исчез не один он. Запропастился куда-то и друг
детства Киселева, дававший против него показания на
следствии. В судебных заседаниях дело стало
разваливаться: многие из тех, кто свидетельствовал
против сидевших за решеткой, заявили, что
«раскололись» под давлением сотрудников
ВС РУБОП; подписали протоколы, не читая; были в
состоянии наркотического опьянения; не помнят, чтобы
говорили подобное и т. д. и т.п. В приговоре суда
звучали фразы типа: «Однако свидетель, отказавшись
от своих показаний на предварительном следствии,
заявил, что оговорил Полушина по гранатометам
(которые тот, якобы, покупал в его присутствии),
оговорил Загноева по пистолету ТТ (который будто бы видел у него
в машине),
оговорил Киселева, что слышал какие-то
разговоры об убийстве Романова». Участников
процесса нетрудно понять. Зал судебных заседаний
всегда был полон бритоголовой публики. Один из
зрителей зачем-то приносил с собой в областной суд помповое
ружье, на которое имеет официальное разрешение, и
демонстративно сдавал его вахтеру у входа. Киселев
умудрялся из тюрьмы звонить по сотовому телефону
даже в прокуратуру, пытался «строить» следователя,
тем более он не был в изоляции от своих.

Впрочем, одним давлением на свидетелей и потерпевших
фиаско следствия никак не объяснишь. Судебная
коллегия нашла много процессуальных ошибок,
допущенных в ходе расследования. К примеру, двоим
обвиняемым был назначен один защитник, что
недопустимо, если есть противоречия в их интересах.
Первые признательные показания задержанные по
подозрению в убийстве давали не в присутствии
адвоката. Звучала в оправдательном приговоре такая
фраза, как «манипуляция вещественными
доказательствами». Оказалось, корпус гранатомета,
найденного возле взорванного дома, неопровержимым вещдоком
считаться не может: в судебном заседании вдруг
выяснилось, что был на месте преступления какой-то
пожарник (личность его, конечно, не установлена),
подобрал он какой-то «похожий на
гранатомет предмет» вовсе не в том положении, которое
описано в протоколе осмотра, и отдал эту штуковину
какой-то женщине-следователю (ее, разумеется, тоже
не нашли — в дежурившей оперативно-следственной
группе были только мужчины). Вывод о причине пожара,
сделанный на основании пожарно-технической
экспертизы, также разбился на суде в пух и прах. Зоны
локальных разрушений, которые должны быть при взрыве
гранаты, в доме не выявлены. Кирпичи оплавились
как-то не так. И не проверена версия пожара от
возгорания бытовой техники, обогревателей и газового
баллона, которые находились в доме. Еще суд
подтвердил алиби троих обвиняемых, которые
следствие не приняло в расчет. Толстоухов по кличке
Охотник, по делу проходивший как один из киллеров (это он
будто бы стрелял из гранатомета), оказался и в самом
деле обычным охотником: друзья, с которыми он вместе
ходил в детский садик в родной деревне, рассказали в
суде, что 4 ноября он находился в тайге,
где добыл 100 белок и 6 соболей. Сварцевич в ночь
взрыва не возил на своей машине никакой гранатомет в
Иркутске, а горевал возле тела усопшего друга в
Шелехове. Загноев вместо того, чтобы участвовать в
подготовке убийства Романова, в марте 1998 года чинил баню
родителям в Нижнеудинске.

Одним словом, судебная коллегия обнаружила в работе
следователя городской прокуратуры Дмитрия
Прушинского огромное количество ошибок и упущений.
Тут остается только развести в недоумении руками: и
как мог Дмитрий Иванович, опытный вроде бы сотрудник с
большим стажем, которого в свое время признавали лучшим
следователем прокуратуры не только Иркутской
области, но и России и дважды
(исключительный случай!) отмечали присвоением внеочередного
классного чина, не говоря уж о других поощрениях, —
как мог он так обмишуриться с этим уголовным делом?
И куда, спрашивается, глядели те, кто осуществляет
надзор за расследованием? Прокурор города Иркутска
Альбина Ковалева и ее заместитель Алла Никонова,
прокурор области Анатолий Мерзляков со своим замом Борисом
Растошинским, наконец, сам Генеральный прокурор
России — все тщательно изучали
материалы дела, ведь приходилось продлевать сроки
расследования и содержания под стражей, решать вопрос с Интерполом о выдаче
обвиняемых. Почему же никто не заметил ни
манипуляций вещдоками, ни неустранимых противоречий
в доказательствах, и вообще никаких «косяков»?

Теперь прокуратура собирается опротестовывать
оправдательный приговор Киселеву в Верховном суде
России. Можно предположить, какие доводы
скорее всего будут включены в этот протест. Так,
например, гособвинитель Светлана Николюк в открытом
судебном заседании ходатайствовала об отводе судьи.
Среди материалов дела было два документа, в которых
упоминалась фамилия В.А. Арсентьева. Ходатайство
было отклонено. Прокуратура области проводила
служебную проверку по факту исчезновения из
уголовного дела этих двух документов, вместо которых
оказались подшитыми копии уже имеющихся бумаг. Суд
также ответил отказом на предложение провести
комплексную пожарно-техническую экспертизу в целях
разрешения возникших в ходе судебного
разбирательства вопросов (в довершение к неразберихе с
причиной пожара объявился тип с ожогами, взявший на
себя вину в поджоге). Как и на просьбу объявить перерыв, чтобы
назначить закрытое заседание, где можно было бы
исследовать секретные оперативные материалы.

Есть у прокуратуры к суду и еще ряд претензий.
Например, один из участников процесса заявил судье в
присутствии свидетеля о том, что ему угрожают расправой, но В.
Арсентьев не принял никаких мер. (По этому факту
имеется заявление в прокуратуре).

Короче, судьба дела по обвинению Павла Киселева и
его подельников по 11 статьям Уголовного кодекса
окончательно еще не решена. Но это лишь формально.
Если оправдательный приговор и отменят,
дожидаться, пока снова не упрячут за
решетку, «авторитет» вряд ли станет. Уж, наверное, теперь
уедет куда-нибудь подальше и понадежнее Чехии, где
Интерпол не достанет. А если бы и достал, так кто же
захочет снова связываться с Киселем, давать против него
показания после того, как он столь наглядно
продемонстрировал свою силу и власть всем —
преступному миру, правоохранительным органам,
населению. Говорят, теперь его ждет «коронация» —
Кисель станет новым вором в законе…