— Байкальская впадина образовалась много миллионов лет назад в результате
действия тектонических сил. Развивается она как структура растяжения,
и процесс этот идет достаточно медленно. По крайней мере, сегодня можно
утверждать, что Байкальская впадина на линии Иркутск — Улан-Удэ
расширяется со скоростью около 5 мм/год. Долгое время,
как предполагают геологи, Байкальская
впадина вообще не была выражена в рельефе тогда еще единого
Прибайкальско-Забайкальского региона. На ее сегодняшнем месте был
достаточно широкий «склон» от уже тогда относительно высокого Забайкалья к
относительно низкой территории Средней Сибири. Только около 2.5 — 3 млн.
лет назад произошел раскол литосферы, начали формироваться морфологически
выраженные горы в обрамлении озера и сама озерная ванна. Процесс этот
сопровождался вскрытием старых и образованием новых зон разломов,
развитие которых и сопровождается сейсмичностью. То есть фактически
развитие разломов под озером и в его горном обрамлении приводит к
возникновению землетрясений.

Среди общего числа возникающих на земном шаре землетрясений, события,
подобные байкальским, составляют лишь 5 %. Это не так уж много, но,
учитывая, что на территории Прибайкалья расположены крупные экологически
опасные промышленные производства и сооружения, то даже такие
сейсмические события здесь заставляют относиться к ним всерьез.

По сейсмическому риску — мере экономической оценки сейсмической
опасности — территория Иркутской области относится, наверное, к самым
опасным в России. Поэтому вызывает недоумение, что в федеральной
программе «Сейсмобезопасность России», Иркутская область оказалась на 6-8
месте, далеко после Камчатки, где нет опасных производств. Кто и как делал
эти оценки? В более ранних документах территории Иркутской области и
Бурятии были на первых местах.

— Недавно сейсмологическая станция «Иркутск» отмечала свое столетие
и съехавшиеся со всех концов страны сейсмологи, поздравляя вас,
подчеркивали, что здесь исследования начались раньше, чем в других регионах
России и авторитет их был всегда высок. Так ли это?

— Сейсмологическая наука Восточной Сибири хорошо известна и ее
слово весомо с давних времен. В конце 19 века русские исследователи И.
Мушкетов и А. Орлов, составляя каталог землетрясений России, очень много
внимания уделили сбору исторических хронологических данных по
сейсмологическим событиям, происходившим на территории Азии.
Был сделан вывод, что необходимо развивать
сеть сейсмических наблюдений. Поскольку в те времена сибирские города были
в основном деревянными и малоэтажными, то сейсмические события для них
были не столь опасны как теперь, но опыт ряда азиатских стран, в которых
отдельные землетрясения перерождались в катастрофу, указывал на
необходимость слежения за сейсмическим процессом. Сначала эти
исследования носили, как сейчас часто говорят, фундаментальный характер, но
по мере совершенствования строительства уже в середине ХХ века стало
очевидным, что сейсмологические исследования носят вполне практический
интерес с точки зрения конструирования сейсмостойких зданий и соружений.
Первая сейсмическая станция в Восточной Сибири — «Иркутск» оставалась
единственной в Прибайкалье до середины 50-х годов.

Бурное развитие сеть станций получила, в 70-80 годы, когда интерес к науке
был высоким. К 90-м годам в
Байкальском регионе было 28 станций, которые отслеживали сейсмическую
обстановку на территории Прибайкалья от Монголии до Якутии. В начале 90-х
годов пять из них были закрыты из-за недостаточного финансирования, в
основном те, которые располагались в районе Северо-Муйского тоннеля и
создавались только для уточнения сейсмической обстановки в зоне БАМ. Они и
ставились как временные, но, тем не менее, проработали почти 10 лет. Сегодня
у нас 23 станции, половина из них цифровые, оборудование в основном
российское. Все работают в круглосуточном режиме и достаточно обустроены.
Единственная проблема со старыми станциями — трудности с расходными
материалами. Минфин РФ не считает нужным выделять для этого средства.

Работы иркутских сейсмологов широко известны не только в России, но и за
рубежом. Неслучайно с нами активно сотрудничают коллеги из разных стран.
Если говорить о публикациях, то наиболее известен объемный труд в 7-ми
томах «Геология и сейсмичность территории БАМ», который отмечен
Государственной премией.

— И что же нового вы узнали о землетрясениях, которые время от времени
потрясают Прибайкалье? Я, например, впервые здесь испытала 6-
балльный подземный толчок и следующие за ним сотрясения и, признаюсь, что
ощущение было не из приятных. Земля действительно превращается в «хлябь»,
скрипят стены, а перепуганные люди выскакивают на
улицу полуодетыми.

— Страшно потому, что скрипят перекрытия, но ничего особенно
разрушительного не должно произойти. Не нужно забывать, что у нас в
сейсмологии работы ведутся давно и меры сейсмозащиты предпринимаются. В
частности, большинство домов в городе Иркутске построено с учетом
сейсмичности территории.

В Байкальском рифте землетрясения концентрируются в небольших областях, в
которых события происходят довольно часто. Сеть сейсмических станций
регулярно регистрирует от 3 до 8 тысяч событий в год. Сильных сейсмических
событий, зарегистрированных в пределах региона за историческую эпоху с
1740-х годов (именно с этого времени появляются сообщения о землетрясениях
в исторических хрониках), произошло не так уж и много. Наиболее сильным
считается, землетрясение в 1862 году, в Цаганской степи (дельта р. Селенги, оз.
Байкал), тогда образовался залив Провал, а в Иркутске в каменных церквях
появились трещины и колокола звонили самопроизвольно. По внешним
эффектам оно как бы «тянет» на 8 баллов, а вот возник ли залив Провал как
непосредственное следствие землетрясения или же это был просто оползень,
спровоцированный землетрясением, неизвестно. Но, по крайней мере, все
конструкторские и строительные организации ориентируются при
проектировании на возможную сотрясаемость в 8 баллов.

С конца 80-х—начала 90-х годов в Институте действует своеобразная
технологическая цепочка, если так можно выразиться, по «переработке
сейсмологической информации. Наши
лаборатории ведут два вида исследований — с одной стороны, анализирует
полученную и обработанную сейсмологическую информацию, а с другой —
ставят эксперименты на готовых фрагментах зданий массовой застройки,
испытывают их и дают рекомендации проектировщикам, которые и
учитываются. Вибросейсмические испытания, которые проводятся у нас, дают
точные знания о сейсмоустойчивости любой конструкции. Одно дело, когда
архитектор рассчитал, другое — когда эти конструкции испытываются на
реальные нагрузки. Сразу «всплывают» места просчета. У нас даже появляются
новые конструктивные решения, которые предлагаются строителям. Мы сейчас
разрабатываем совместно с архитекторами, строителями собственные проекты
сейсмостойких конструкций. Например, предложили строить 1-этажные и 2-
этажные дома, которые сделаны таким образом, что как бы копируют
деревянные строения. Их гибкие связи надежны, а в строительстве они дешевле.
Несомненная наша заслуга и в том, что сегодня в регионе разрешено
надстраивать на 9-ти этажные здания в Иркутске дополнительный 10 этаж.

Так уж повелось, что при малейших подземных толчках люди обращаются за
разъяснениями именно к нам. Для нас тогда наступает очень горячий период. И
это, думаю, говорит и о том, что нам доверяют. Безусловно, наша наука много
сделала, да и сегодня делает все, чтобы ответить на все животрепещущие
вопросы, связанные с землетрясениями.

— А предупредить об опасности заранее вы, как понимаю, не можете?

— Прогностические работы мы как бы открыто не ведем, хотя разработки
такие есть. Долгосрочный прогноз, такой как сейсмическое районирование
территорий, предусматривает системы безопасности. Есть определенные
наработки и в области среднесрочного прогноза, который совершенствуется с
учетом новых данных о закономерностях развития сейсмического процесса в
недрах Земли. Краткосрочный же прогноз, на мой взгляд, сегодня не достижим,
потому что я реалист и хорошо представляю себе ситуацию в этой области. Для
того, чтобы получить полную ясность развития процессов в земной коре для
прогноза, необходимо иметь информацию о ее поведении в течение
тысячелетий, причем информацию достоверную. Ряды же исторических,
сейсмологических наблюдений имеются только на ограниченный интервал
времени. По ним нельзя дать сколько-нибудь достоверный краткосрочный
прогноз — это объективная реальность. Иногда можно увидеть разнообразные
прогнозы в Интернете, в сводках МЧС, причем со ссылкой на нас. Но это
неверно.

—И все же, всех волнует, что же будет с любимым всеми Байкалом?

—Методы спутниковой геодезии, которые мы сейчас применяем,
позволяют определить скорость горизонтального перемещения блоков
литосферы. Байкал раздвигается со скорость около 5 мм/год, то есть
Байкальская впадина растет. Есть предположение, что если тот процесс,
который управляет рифтогенезом в глубоких недрах Земли не заглохнет, то не
исключено, что Байкал через сотни миллионов лет может превратиться в океан.
Но я бы такой прогноз сегодня делать не стал.

Байкал устроен как многие другие рифтовые структуры, процесс
развития их схож с таковым же в Атлантическом океане. В Прибайкалье,
конечно, много разломов, сейсмический процесс живой, но разломы
существуют миллионы лет, и каких-то новых не обнаружено. Сейсмические
события здесь действительно происходят довольно часто, но к глобальным
катаклизмам не ведут.