Время неумолимо уносит тех, кто прошел через пекло жестоких
сражений от Москвы до гитлеровского логова. Тяжелые
ранения и контузии дают о себе знать. Кто-то в больнице
или в госпитале, другие перемогают свои хвори в домашней
постели. Поэтому задуманная встреча «за круглым столом»
в нашем совете ветеранов обрела иную форму — бесед
за домашним столом. У каждого.

С первым вопросом я обращался от имени известной старшему
поколению журналистки и писательницы Мариэтты Шагинян:
«Пройдут десятилетия — и тысячи страниц испишут о том
огромном, что мы называем сейчас «обороной Москвы».
Ученым, художникам станут драгоценными каждая мелочь,
каждая черточка, уцелевшие от забвения. Вот почему каждый
из нас, очевидцев и современников, должен записать все
пережитое. Нужды нет, что не получится целое, не будет
охвачено все — одному человеку это и невозможно. Главное
— каждый из живых людей в необозримом количестве впечатлений
и фактов подметит что-нибудь одно, свое, и вот об этом своем
и скажет».

!I2!Наш репортаж (фото Михаила Ламберта и Льва Тетелева,
членов пресс-группы областного совета) представляет
запись первых бесед. Публикации эти будут продолжены.

Иван Дубовой:

От Москвы до Кенигсберга

— Чем я занимался на фронте? — Иван Тимофеевич с улыбкой
посмотрел на меня и тихо сказал: — На войне каждый
занимался своим делом.

Не стану говорить о других, а расскажу о родном брате
Никите и о себе. Чем мы занимались? Тогда, в 41-м, в
Подмосковье, я не знал еще, что где-то рядом сражался
и погиб Никита — моряк Тихоокеанского флота. Был он
двумя годами старше меня. А морская пехота, по свидетельству
многих в те дни, особая — шла в бой, не щадя своей
жизни.

А я в 415 медсанбате 325-й стрелковой дивизии служил.
Главным моим делом было вылечить раненых челюстно-лицевой
группы. С легким ранением обычно через месяц-полтора возвращались
в строй. С тяжелым увечьем направлялись в тыл.

Хочу рассказать об особо памятной моей работе. Поступил
приказ откомандировать меня на командный пункт, где
был тяжело ранен генерал-майор Матвей Васильевич Захаров
— он категорически отказывался оставить командный
пункт.

!I3!Я прибыл на присланной за мной машине. У генерала —
участника гражданской войны — оказалось сквозное ранение
лица: двусторонний перелом нижней челюсти и частичное
повреждение верхней, поперечный разрыв языка. С главным
стоматологом фронта Агнией Анатольевной Грудсковой посоветовались,
как провести лечение. Она улетела в другую воинскую
часть, а мне пришлось полтора месяца лечить генерала,
общаясь с ним при помощи записок; сделали специальные
приспособления и для питания.

Конечно, такое не забывается. Тем более что капитана
медицинской службы И.Т. Дубового назначают исполняющим
обязанности главного стоматолога 50-й армии, которая
с боями дошла до Кенигсберга (о взятии его ему
напоминает одноименная медаль).

И в послевоенное время более четверти века он верно
продолжал свое дело — был начальником стоматологической
клиники. Теперь в Иркутске знают династию медиков Дубовых.
В их семье дочери Людмила и Татьяна, окончив Иркутский
мединститут, связали свою судьбу по примеру отца с медициной,
а вот сын Николай стал энергетиком, работает на Иркутской
ГЭС.

Николай Соболев:

Было такое дважды

— Из песни слова не выкинешь, что было в твоей жизни —
не забудешь. — Николай Федорович Соболев вспоминает
свои первые месяцы пребывания в Смоленском стрелково-пулеметном
училище. — Когда немцы приблизились к городу, у нас
сформировали курсантскую бригаду, наскоро вооружили
винтовками образца 1891 года — одной на троих. Мы
вызвались отлавливать диверсантов в бобруйских и гомельских
лесах. Начались жестокие бои, и вместе с отходящими войсками
отступали и мы. Шли лесами, полями, нещадно голодали.

В Москве нас подремонтировали. И 19-я курсантская сначала
участвовала в патрулировании окраин столицы, а
7 ноября уже по снегу после парада на Красной площади
вместе с другими участниками этого волнующего события
мы отправились под Тулу.

Когда началось контрнаступление наших войск, меня, рядового
бойца, направили в бригадную разведку. Я знал
немецкий язык на уровне средней школы тех лет, поэтому,
кроме повседневной нагрузки пехотной разведки, мне поручали
участвовать в допросе пленных, а также озвучивать листовки
политотдела армии для солдат немецких войск. Я читал
их через рупор. Наступала тишина, а заканчивалось вещание,
и все вокруг вздымалось дыбом. Удивляюсь, что там я
ни разу не был ранен.

Однако ранения и контузии не обошли стороной Соболева.
Вы видите на снимке четыре ленточки на его груди —
две за тяжелые ранения и две за легкие. Дважды приходили
родным на него похоронки. Последняя была из Витебска.
Там на братской могиле на мраморе высечено и его имя.

Пройдя войну от Москвы до Берлина, он закончил ее
разведчиком 1-й гвардейской танковой армии генерала
Катукова Михаила Ефимовича под Прагой.

Солдат демобилизовался по ранениям и пошел учиться жизни
мирной. Закончил Московский институт культуры и в 1950
году приехал в Иркутск, возглавил отдел областной библиотеки.
Съездил к себе на родину в известное пожилым людям
село, где родился и жил мальчик Сережа Костриков, —
это его именем назван центральный сквер Иркутска. Побывал
в своей школе и узнал, что из 22 ее выпускников, ушедших
на войну, вернулись только четверо.

Вадим Зайчук:

Из одного металла

На срочную службу девятнадцатилетний Вадим Зайчук прибыл
в 82-ю мотострелковую дивизию, находившуюся в степях
Монголии. Не так давно закончились известные военные
события на р. Халхин-Гол. Еще дома, в Иркутске, о той
военной схватке с японскими самураями разговоров было
немало. Миновал первый год срочной службы молодого солдата.
А уже шла большая война. В первых числах октября 1941
года их дивизия эшелонами отправилась к Москве.

— Нас подняли, — вспоминает Вадим Степанович, — по
тревоге в три часа ночи. Быстро погрузились в теплушки —
и в путь! Состав мчался так быстро, что не было возможности
нормально поесть. Выгрузились в Загорске на территории
оптико-механического завода. Наскоро помылись в бане
и опять же ночью своим ходом через Москву двинулись
на Кубинку. Над столицей, над нами висели немецкие «фонари»
— враг изготовился к бомбовому налету.

На линию фронта мы заступили в середине октября ранним
утром. Обстрел, видимо, начался еще до нашего появления.
А ночью, как выяснилось, немец сильно бомбил. Или он
ошибся в разведке, или наши его перехитрили. Старший
политрук дивизиона Богатырев то и дело подбадривал:
«Ребята, не бойтесь вражеского огня!»

К началу ноября ожидалось наступление немецких танков
— противник намеревался взять поселок Дорохово. Тогда
я был наводчиком 45-мм орудия. И вот началась танковая
атака противника. Первым погиб командир орудия, заменивший
его старший сержант был ранен, погиб и мой друг Андрей
Бугаенко. Оставшиеся в живых и раненые отбивались гранатами.
Трудно было что-нибудь понять в этом пекле. После боя
отцу моему отправили похоронку, а меня в это время сумели
доставить сначала в Москву, в институт Склифософского,
а позже на поправку в госпиталь N 2894, который находился
в Троицко-Сергиевой лавре.

В.С. Зайчук потом еще хорошо воевал за Родину, был награжден,
участвовал в штурме Кенигсберга. До Берлина оставалось
90 километров дойти ему, а война закончилась. Но домой,
в Иркутск, возвратился только в мае 1946 года.

До армейской службы ему удалось окончить восемь классов.
Поэтому и выбрал курсы, где готовили техников-картографов.
И тут он проявил свой сибирский характер. Более тридцати
лет он четко исполнял службу, делал свое дело на Иркутском
военном картографическом предприятии. За это был удостоен
ордена Трудовой славы.

Да, из одного металла льют медаль за бой, медаль за
труд!