Мы все в разное время и в разных должностях работали рядом с
Галиной Ивановной Утюжниковой. Так что это, можно считать, коллективный
рассказ о нашем юбиляре.

Приглашая своих друзей на юбилейный вечер, Галина Ивановна
шутила:

— Говорят, рождение дается всем, а долгая жизнь —
только избранным. Видимо, я из их числа…

Ну а если всерьез, то, сделав ее своей избранницей, судьба одарила ее
жизнью отнюдь не безмятежной. Всего отмерила полной мерой: горя и радости,
счастья любви и дорогих потерь, достатка и нужды.

Их выпуск из фармацевтической школы в июне 41-го совпал с началом
войны. И хоть был он полностью девичьим, будучи военнообязанными,
девчата всем курсом отправились на фронт. А она к этому времени вышла
замуж и ждала ребенка. Потому и уцелела, одна из всего курса. Никто из ее
однокашников не вернулся.

Муж ее Николай был по профессии инженером-взрывником,
профессионалом высокого класса, нужным в тылу. И семья получилась ладная,
и дочка желанная народилась. А он все писал и писал заявления с просьбой
отправить его на фронт — стыдно было жить счастливо, слушая ежедневно
тревожные сводки о захваченных фашистами городах.

И выпросился. Подготовил 300 взрывников и ушел с ними, поцеловав на
прощанье двух своих самых любимых женщин и пообещав вернуться. Да вот
обманул — первый раз в жизни. Через год пришла похоронка: в марте 43-го
Николай пал смертью храбрых в Белоруссии.

А Галине — едва за двадцать. На руках больная мать, кроха-дочка и
братишка-пятиклассник. И ни работы, ни средств к существованию. Выручили
друзья и сослуживцы мужа из «Востсибвзрывпрома» — устроили к себе. А
работы она никогда не боялась, благо выросла в многодетной крестьянской
семье забайкальского казака.

Осваивала одну профессию за другой и успевала справлять семь
должностей: водила машину, заведовала складом, занималась кадрами, печатала
документы, отвечала за технику безопасности… А по ночам распечатывала
пьесы для театра музыкальной комедии. Спала по три часа в сутки. «Наша
многостаночница» — назвала ее родная многотиражка в посвященном ей очерке.

«Многостаночницу», успевавшую везде и любую работу делавшую с
азартом и веселой улыбкой, заметили во вновь образованном райкоме партии. И
послали учиться в партийную школу. Так началась ее партийная карьера,
закончившаяся только с уходом на пенсию. Вернулась она уже в райком и, как
привыкла, целиком, с головой, ушла в работу. Дома — только 50 дней в году.
Остальное время — командировки, поездки по районам. Про черные партийные
«Волги» тогда и не слыхивали. Где пешком, где на лошади, иногда больше
десятка километров от одного поселка до другого. И лошадь ее однажды чуть не
затоптала, и волки ее, одиноко шедшую на собрание в дальнюю деревню, как-
то окружили. И съели бы молодого симпатичного пропагандиста, не окажись на
дороге случайный всадник из заготконторы.

День Победы застал ее в очередной командировке. Деревня ликовала, а
она плакала: война навсегда отняла у нее любимого человека, отца ее ребенка,
оставив ей лишь работу. Работу без конца и края.

Ее красота «восточного разлива» привлекала многих. Но всех переиграл
на своем аккордеоне, принесенном аж от Берлина, молодой боевой капитан
артиллерии, орденоносец и весельчак Василий Столбов. С тех пор и идут они
рука об руку уже более полувека.

В 60-е годы она возглавила отдел культуры областного комитета
партии. Возможно ли вообще «руководить культурой»? Партия считала, что
нужно и должно указывать, как следует писать, играть на сцене и какие
рисовать картины. В то время в стране было сломано немало творческих судеб.
Как удавалось ей лавировать между жесткими требованиями ЦК и желанием
помочь творческому человеку, бог весть. Но среди писателей, художников,
артистов и музыкантов у нее всегда было немало искренних и хороших друзей.

Кто-то обязан ей званием, кто-то карьерой на ниве культуры. Зато никто
не помнит робкого ожидания в ее приемной — все толпились в кабинете, как свои,
и всех она встречала неизменно доброжелательной улыбкой. Бывало, конечно,
что творческих работников довольно жестко наказывали «по партийной линии».
Подчиняясь партийной дисциплине, она поддерживала наказание, но по-
человечески сочувствовала попавшему в опалу, и он уходил со «строгачем» в
учетной карточке, но ободренный и утешенный.

Она понимала, что не может быть знатоком во всех отраслях искусства, и
не любила судить с плеча, оправдывая это «партийной позицией». И потому
старалась ориентироваться на мнение и взгляд высоких профессионалов — от
музыки, от литературы, от театра. И они охотно превращались в ее
добровольных помощников, отзываясь на ее женское обаяние и доброту.

Галина Ивановна и сейчас по-прежнему улыбчива, энергична, легка на
подъем. И по-прежнему готова по первому зову бежать на помощь другому.
Сама заядлый рыболов, она как-то разговорилась с руководителями рыбных
хозяйств. Их рассказ об умирании отрасли взбудоражил и огорчил, и она
напросилась на прием к губернатору. Каково же было ее удивление, когда ее
разыскали на даче и пригласили вместе с заинтересованными людьми на беседу,
где вместо 10 просимых ею минут губернатор выслушивал их два с лишним
часа.

— Значит, и мы, пенсионеры, можем тоже что-то сделать для области?
Так давайте не будем отсиживаться в сторонке, — горячо говорит Галина
Ивановна.

Живут они сегодня с Василием Александровичем скромно и без
излишеств, как большинство сегодняшних пенсионеров. И проблем, как у всех,
хватает. Галина Ивановна сокрушается о внуке, вернувшемся из Афгана и
живущем на жалкую пенсию по инвалидности. Она, можно сказать, вырастила
всех троих внуков, а теперь ставит на ноги их детей — своих правнуков, один из
которых уже студент.

А о жизни своей говорит так:

— Я ни о чем не жалею и ни от чего не отрекаюсь.

Ей ведь и вправду не в чем каяться. Мы, ее друзья и бывшие коллеги,
желаем Галине Ивановне долгих лет жизни, здоровья, бодрости, благополучия в
семье. И пусть судьба продлит ей жизнь, которую она так любит.