Ностальгия
по СССР

Михаил ФИШМАН,
ПОЛИТ. РУ

В свежей кремлевской партии
созрели уставные документы. Кремлю
пора решать, что делать с новым
проектом.

Последний
месяц оказался важным для
президентства Владимира Путина.
Кроме российско-американского
потепления, вторая половина осени
была отмечена антикоррупционной
кампанией и финальной стадией
объединения кремлевских партий в
единый проект. Страна отмечала
также десятилетие гайдаровских
реформ. Все эти события показали,
что, решив задачу формального
укрепления государства и
"общественной стабилизации",
Кремль уткнулся в заметно более
сложные политические и
идеологические проблемы. Из
политических задач самая
актуальная — выборы в
Государственную Думу. Из
идеологических — она же. Располагая
сегодня лояльным парламентским
большинством, Кремль сливает
"Единство" и "Отечество" в
единый проект с твердым намерением
как минимум сохранить свои позиции
в парламенте, то есть по сути почти
удвоить успех прошлых выборов,
когда оппозиционное
"Отечество" консолидировалось
вокруг другого лидера. Новая единая
"партия большинства", если
судить по ее программным
документам, намерена зарабатывать
очки на мягкой левизне,
приправленной ностальгией по СССР
и жестким отрицанием реформ начала
90-х.

В
распоряжении "Полит.Ру"
имеется проект тезисов партийной
программы. Он подготовлен к первому
съезду новой партии кланом Юрия
Лужкова и уже разослан в регионы. По
словам депутата Андрея Исаева (ОВР),
проект не вызывает разногласий ни в
"Единстве", ни в
"Отечестве". В тезисах
программы нет ни слова об
экономических приоритетах.
Идеологией новой партии, в
сущности, объявлено само
партстроительство: "партия
народной солидарности",
"партия национальной силы и
согласия", говорится в программе,
должна представлять интересы
большинства населения. Внешне
тавтологический концепт ("мы за
то, чтобы мы были большая партия,
поэтому помогите нам") на самом
деле внятен: это идеологический
призыв к поддержке партии как
самоценного бюрократического
аппарата, который опирается на
электоральное болото, неспособное
сформулировать иного, кроме
коллективистского, социального
запроса.

В остальном
тезисы представляют собой набор
пустых штампованных лозунгов, за
исключением подпункта об
"активном участии России в
европейской интеграции".
Прозападный курс, впрочем, сведен
на нет другими положениями.
Имперская ностальгия имеет
противоположный вектор: "Россия
переживает не лучшие времена. Без
войны мы потеряли огромные
территории и лишились половины
населения:" Мы — это кто? А
финальный аккорд — определение
реформ 90-х как "диких и
грабительских преобразований".
Под этими тезисами готовы
подписаться члены самой
влиятельной партии
демократической России, если
пользоваться выражением
президента Путина. Дело вроде бы не
в тезисах. Ясно, что все партийные
программы в той или иной степени
построены по принципу "хороший
люблю — плохой нет", и партия
"Единство и Отечество" будет
ориентироваться на президента
Путина, а не на какие-то там лозунги.
Но в этом и проблема: вычерпав, съев
ресурс лояльности Путину, партия
начнет кормиться за счет известных
ей идеологических клише. Это
приведет не только к ее
собственному, но и к большому
государственному поражению:
очередной коллапс партии власти в
"период стабилизации" чреват
тяжелыми последствиями. Кончилось
время, когда власть могла менять
клиентелу, как перчатки, и перед
Кремлем стоит тяжелейшая задача:
разложить Путина на идеологемы,
чтобы в 2003 году голосование стало
более рационально-политическим,
хотя и персональным. В недавнем
заявлении Глеба Павловского,
имитирующем праволиберальный
антиолигархический манифест, есть
и немало правды: президент Путин
уже не кот в мешке, КПРФ перешла в
системную оппозицию, и нелепо идти
на выборы под транспарантом "мы
на новенького", как это было с
проектом "Единство-99". Само же
тело партии, по замыслу авторов
злополучных тезисов, готово
прибегнуть к популистскому, якобы
деидеологизированному раствору, то
есть рискнуть повторить
эффективный маневр минувшей
выборной кампании.

Тело
"Единства" после операции по
слиянию с людьми Лужкова не могло
не накрениться влево, но даже если
Кремль ценой мощного
президентского рейтинга удержит
новый проект от следования
партийным лозунгам, проблема
решена не будет, пока сам Кремль не
займет ясной идеологической
позиции относительно эпохи
Ельцина. Сегодня, зажатый в тисках
практических интересов, он
аккуратно отстраняется от
ельцинского времени, в том числе и
от тяжелых реформ 1991-92 годов, с
которых началась российская
государственность. Официальные
лица последовательно
проигнорировали юбилеи путча и
первого "суверенного"
российского правительства.
Владимир Познер на ОРТ обсуждал
гайдаровские реформы с Валентином
Павловым (!), Гавриилом Поповым и
Александром Лившицем, как будто
сами Гайдар и Чубайс уже умерли.
Символика девальвирована гимном.

Кремль
понять можно: подчеркнув
лояльность непопулярным реформам,
он подорвал бы свой авторитет в
обществе, очень нужный для
проведения реформ. Увы, сам принцип
партийной политики требует если не
лояльности посторонним
политическим группам, то хотя бы
исторической самоидентификации.
Без этого партия Кремля останется
бюрократическим проектом,
основанным на выгоде аппаратной
преданности, и откровенно
ревизионистские мысли будут на
легальных основаниях
фиксироваться в уставных
документах. Трудно быть
консерватором, если нельзя сказать
вслух, чего именно.