Пожары
"под сукном" или Можно ли
спрятать горящий лес?

Георгий
КУЗНЕЦОВ,
"Восточно-Сибирская правда"

"По размерам ущерба,
наносимого природе в Сибири, лесные
пожары уверенно стоят на первом
месте".

Многим
жителям сел, расположенных в
бассейне реки Голоустной, лето
двухтысячного года, последнего
лета ХХ века, запомнилось дымом
лесных пожаров. Тогда на территории
одного только Голоустненского
лесхоза, не считая примыкающих
земель Прибайкальского
национального парка, выгорело
более тысячи гектаров лесов. Тех
самых, рубки главного пользования в
которых запрещены с 1987 года ради
сохранения байкальской экосистемы.
По официальным данным, 14 из 18
пожаров, полыхавших в то лето,
возникли по вине населения, один —
из-за неудачно проведенного
сельскохозяйственного пала.
Причиной трех оставшихся
официально значатся грозы.
Подобный расклад свидетельствует,
что по вине людей в то лето здесь
возникло 83,3 процента лесных
пожаров. У многих эта цифра
вызывает полное доверие, потому что
она стандартная,
среднестатистическая. На
протяжении многих лет из документа
в документ, из газеты в газету
кочует фраза о том, что более 80
процентов лесных пожаров возникает
по вине населения. Следовательно,
около 20 пожаров из каждой сотни
вспыхивает без какого бы то ни было
участия человека, по природным
причинам и в первую очередь,
конечно, от гроз. Может быть, это и
правда. Хотя сомнения есть.

Мне, по роду
своей работы, на протяжении
нескольких десятилетий приходится
встречаться с лесниками,
разговаривать с ними и официально,
и просто так, у костра. В том числе и
о пожарах, и об их причинах.
Наслушался разного: как загорелся
лес от искр, вылетавших из
выхлопных труб вертолета,
бульдозера и даже… БМП; как
преследовали на вертолете
бича-пиромана — он (может быть, в
белой горячке) метался как заяц меж
деревьями и поджигал вокруг себя
сухую весеннюю траву. Про костры,
затушенные (даже залитые или
закопанные) вечером и вновь
разгоравшиеся к утру, — это вообще
банальность. А вот свидетеля,
видевшего, как загорелся лес от
молнии, за все время я встретил
только одного. Чаще встречались
свидетельства косвенные:
"Вечером смотрю — туча над
горизонтом и молнии сверкают, а
утром просыпаюсь, в той стороне над
лесом дым…".

В том, что
леса загораются, в числе прочих
причин, и от гроз, у меня сомнений
нет. Сомнения только в официально
декларируемом проценте от общего
количества лесных пожаров. Очень
подозреваю, что некоторая часть
лесных пожаров списывается на
природную стихию, потому, что нам
невыносимо стыдно признаться даже
самим себе, что более 90 или даже 99
процентов лесных пожаров
происходят по вине "человека
разумного". Думаю так, потому что
20 процентов — это много, это совсем
не редкость. В том же 2000 году на
территории нашей области
официально зарегистрировано более
тысячи пожаров. Значит, более 200 из
них — от гроз. А где свидетели? Наши
люди, судя по их рассказам, с
инопланетянами встречаются чаще,
чем с лесными пожарами, возникшими
от молнии.

Старый
лесник из Большой Речки,
проработавший всю жизнь в лесу, а
ныне пенсионер, выдал мне
собственную трактовку этой цифры. В
лесу всегда есть люди:
черемшанники, ягодники, грибники,
охотники, браконьеры. Они,
разумеется, жгут костры, а с началом
грозы, опасаясь ливня, бегут из
леса, будучи уверенными, что
брошенный костер зальет дождь… Вот
так и загораются леса "в той
стороне, где вчера была черная туча,
и молнии сверкали…".

Минувшее
лето в пожарном отношении для
Голоустненского лесхоза, к счастью,
было более чем благополучным:
пожаров практически не было, а
отдельные загорания удавалось
задавить в самом их зародыше. Решил
я посмотреть по официальным
сводкам, бывало ли что-то подобное
раньше.

Стал цифры
анализировать, и в ужас пришел. Если
сгруппировать сгоревшие площади по
десятилетиям, то получается, что с
1972 по 1981 год огнем пройдено 174
гектара голоустненских лесов; с 1982
по 1991 год — чуть меньше — 164 га. А вот
в последнее десятилетие — с 1992 по 2001
год огненный вал прокатился по… 9553
гектарам. Понятно, что по
количеству пожаров год на год не
приходится, но когда сравниваются
не отдельные годы, а десятилетия (!),
цифры должны быть примерно равными.
Ну, пусть в полтора, даже где-то в
два раза больше или меньше, но не в
шестьдесят же раз!

Показал
цифры В. Мишукову, человеку в лесном
деле опытному. В свое время (когда
лес мало горел) он командовал здесь
леспромхозом, преобразованным чуть
позже в так называемое КЛПХ —
комплексное лесохозяйственное
предприятие "Байкал".

Посмотрел
Василий Матвеевич на
представленные мной цифры,
нисколько не удивился и
прокомментировал их очень коротко:
"А я предупреждал вас об этом еще
10 лет назад!"

Это верно.
Это было. Когда КЛПХ под напором
"зеленой" общественности и
профессиональных лесоводов
закачался, Василий Матвеевич
предупреждал меня: "Нас не станет
— леса выгорит больше, чем мы его
сегодня вырубаем!"

Его логика
проста и довольно убедительна.
Леспромхоз (КЛПХ) — государственное
предприятие, богатое и деньгами, и
техникой, и "горючкой" для
техники, и, что особенно важно,
людьми, хорошо знающими, что такое
лес и лесной пожар. Все это
позволяет бороться с огненной
стихией в самом ее зародыше: в
большинстве случаев через
несколько часов после обнаружения
пожара его уже тушат хорошо
экипированные профессионалы. С
ликвидацией предприятия,
предупреждал Василий Матвеевич,
технику растащат, профессионалы
разъедутся. Лесхоз, который
останется, — тоже государственное
предприятие, но у него (так на Руси
ведется испокон веку) из техники —
несколько полу списанных тракторов
под забором, горючку купить не на
что, людям, готовым пойти в огонь,
платить нечем. Время между
обнаружением пожара и началом его
тушения будет измеряться уже не
часами, а сутками…

Василий
Матвеевич утрировал ситуацию, но не
сильно. Лесоводы, по сравнению с
лесорубами, в нашей стране всегда
были и остаются нищими.

Еще проще и
не менее логично прокомментировал
шестидесятикратное увеличение
сгоревших лесов нынешний директор
Голоустненского лесхоза А. Шастин:
"Леса горели и горят одинаково.
Вы прекрасно помните, что до 90-х
годов всю негативную информацию
просто прятали "под сукно",
чтобы отчеты выглядели красивее.

Как бы то ни
было, но если на локальной
прибайкальской территории
площадью около 250 тысяч гектаров в
среднем за год выгорает около
тысячи га — это уже не проблема, это
беда!

Иркутянин И.
Овчинников, специалист по
компьютерным геоинформационным
системам, нашел, вместе с
единомышленниками, применение
коллективным знаниям и в этой
области. Проанализировав горимость
лесов по территории области, он
пришел к выводам, что, вопервых,
лесные пожары приносят природе
Прибайкалья самый большой ущерб
(его слова вынесены в подзаголовок
этих заметок). Во-вторых, самый
густонаселенный Иркутский район (в
том числе и бассейн реки
Голоустной), именно в связи с
максимальной густонаселенностью,
является и самым пожароопасным. Ну
а в третьих, размеры этой беды прямо
пропорциональны времени, которое
проходит с момента начала пожара до
фактического принятия мер по его
ликвидации. Очень важно не дать
пожару разгореться, задавить огонь
на квадратных метрах, а не
километрах.

Здесь
необходимо пояснение. Во времена
плановой экономики оперативность
обнаружения лесных пожаров в
России обеспечивала система баз
авиационной охраны лесов. С каждым
летним рассветом во всех лесных
регионах СССР в небо поднимались
патрульные самолеты и вертолеты, в
составе экипажей которых
находились специально обученные
летнабы — летчики-наблюдатели.
Летали они до захода солнца над
лесными просторами России и
смотрели "…на запад, на восток,
не виден ли дымок". Горючки —
немерено. Зарплаты, по советским
временам, приличные. Летают,
смотрят. Чуть где загорелось —
вымпел в ближайшее лесничество и
даже просто в ближнюю деревню: так и
так, мол, горите! И схема пожара
приложена, — где находится пожар,
какую площадь охватил, куда
движется. Люди в то время не были
равнодушны к коллективной судьбе.
Официальной мобилизации не ждали.
Даже без указания начальства
хватали грабли, лопаты и… бегом в
лес.

Базы
авиационной охраны лесов и сегодня
существуют. Иркутская — в числе
лучших по всей России. Но экономика
теперь рыночная. Не то чтобы
поднять самолет в воздух, даже
подготовка и прогрев его двигателя,
чтобы стоял "на стреме" в
ожидании вылета, бешеных денег
стоит. А кто заплатит? По закону —
бюджет и заинтересованные
предприятия. Но что значит
сегодняшний бюджет, все
представляют. Заинтересованные
предприятия тоже все куда-то
подевались. А в результате
количество патрульных полетов
сократилось, опытных летнабов, у
которых зарплата от налета часов
зависит, поубавилось.
Парашютистов-пожарных — тем более.

Но не все
плохо. Есть в Иркутске
замечательный институт
солнечно-земной физики Сибирского
отделения РАН. Не исключаю, что
некоторые из его сегодняшних
сотрудников в детстве вместе с
родителями, прихватив лопатки и
грабельки, бегали тушить пожары в
родных деревенских лесах. Так это
или не так, значения не имеет.
Гораздо важнее, что институт
преподнес стране и области
"ложку к обеду" — разработал
(извините за некоторую сложность
названия) метод раннего
обнаружения пожаров, основанный на
данных дистанционного
зондирования (ДДЗ) территории с
метеорологических спутников и
обработке данных с использованием
геоинформационных технологий (ГИС).
Тех самых технологий, в которых
Овчинников — профессионал. Это и
сблизило разных людей, одинаково
заинтересованных в спасении
прибайкальских лесов. И.
Овчинников, П. Базаров, М. Бендер, Н.
Минько, А. Татарников, С. Тащилин…
Они вместе разработали и выставили
на конкурс Глобального
экологического фонда (ГЭФ) свой
проект создания системы
"Оперативного обнаружения
лесных пожаров на территории
Иркутского района с использованием
космомониторинга". Хочу
подчеркнуть, они представили не
идею, а реальный проект, основанный
на практических достижениях
института в Братском и
Усть-Илимском районах. Поэтому и
победили.

Суть, схема
работы выглядят достаточно просто.
Наземная приемная станция четыре
раза в сутки получает со спутника
данные дистанционного
зондирования территории. Четыре
раза в сутки! Данные обрабатываются
компьютерами по специальным
программам, способным по разнице
поверхностных температур
распознавать очаги лесных пожаров
и определять их точные
пространственные координаты. Но
как на практике, за рулем вездехода,
к примеру, отыскать в глухом лесу
пожар, занимающий пока еще места
меньше (это раннее обнаружение!) чем
площадь Кирова в Иркутске? Лесникам
нужны не цифры северной широты и
восточной долготы, а номер горящего
лесного квартала. Кварталы и
подъезды к ним лесники знают хорошо
и в этом случае доставят людей на
тушение максимально быстро. Чтобы
облегчить поиск пожара,
исполнители проекта
предварительно создают
электронную карту квартальной сети
лесхозов Иркутского района и
Прибайкальского национального
парка и совмещают ее с данными,
полученными со спутников. Таким
образом, лесники и авиабаза
получают совершенно конкретные и
понятные сведения не только о
горящих кварталах своих лесов, но и,
благодаря обновлению информации 4
раза в сутки, о направлении, о
скорости распространения огня, что
крайне важно для организации его
эффективного тушения.

Более того,
данные, получаемые со спутника,
после их соответствующей
обработки, позволяют определять не
только сами пожары, но и степень
пожароопасности отдельных
участков лесных территорий. То есть
лесники могут знать заранее, где
сложились условия для
возникновения новой беды и, к
примеру, проверить, поправить
дороги и проезды к этим участкам,
удалить оттуда сборщиков черемши
или ягоды, чтобы уменьшить риск
загорания. Очень важен, на мой
взгляд, и "побочный эффект"
этого проекта. Реальная информация
о пожарной ситуации становится
доступной не только лесникам, но и
всем пользователям компьютеров,
имеющим доступ в Интернет.
Заинтересованным руководителям
областной администрации, к примеру,
контролирующим организациям. В
случае непринятия своевременных
мер и "распускания огня" до
особо крупных пожаров, им уже не
"навешать лапши на уши", что,
мол, никто не знал, что это стихия и
т.п.

Иван
Павлович Овчинников, которому
временный творческих коллектив
поручил руководство этим проектом,
считает одним из больших плюсов как
раз открытость и независимость
получаемой информации от
политических, экономических и
каких бы то ни было иных личных или
групповых интересов. До тех пор,
пока очаг огня существует,
заинтересованные организации не
смогут отрапортовать о его
"героической" ликвидации. Как
ни крути, но четыре раза в сутки
спутник, способный распознавать
лесной пожар на площади в 16 соток,
будет "рисовать" в Интернете
объективную картину, понятную и
доступную любому гражданину любой
страны в любой точке планеты.
Исполнители проекта надеются, что
это привлечет дополнительное
внимание мировой общественности к
экологическим проблемам Байкала.
Ну а нам, живущим в Байкальском
регионе, не придется больше гадать
над цифрами — где правда, где ложь, —
потому что никому больше не удастся
спрятать "под сукно" лесные
пожары. Информация станет
объективной.